Преждевременная артикуляция
Название: Jimmy Kimmel Live!
Автор: 80 миль в час
Бета: джаффар
Гамма: Мэвис
Автор баннера: Ailine
Пейринг: J2
Рейтинг: NC-17, но с натяжкой
Саммари: Что там у тебя с Джаредом Падалеки, Дженсен?
Дисклеймер: автору принадлежит только татуировка на черепе голой брюнетки
Примечание: написано на фест Tinhat Party
Jimmy Kimmel Live!
- Если вы смотрели последнюю серию шоу, в котором снимается наш следующий гость, вы знаете: этому человеку нельзя верить, даже если он разговаривает во сне. Поприветствуйте самого одинокого человека в мире – Дженсена Эклза.
Дженсен пожимает руку Джимми, машет аудитории и усаживается в широкое кресло, складывая руки на груди. Ему, как всегда, неловко, даже в закрытой студии пристальное внимание нескольких сотен людей раздражает и смущает.
- Дженсен, скажи, ты и в реальной жизни болтаешь во сне?
Дженсен кладёт голову на стол, всхрапывает. Он произносит, плохо имитируя чревовещание:
- О, Мэтт!
Шутка срабатывает, несмотря на то, что она стара, как сам Киммел. Может быть, люди в студии знают, что положено смеяться над всеми шутками гостей, даже если они ужасны.
- Это удар ниже пояса, Эклз, – жалуется Джимми. – Я же не разбалтываю твои секреты.
- Ты их просто не знаешь, старина.
Дженсен ступает в опасные воды ток-шоу сразу, не задумываясь. Он научился этому с тех пор, как стал подозрительно популярен. Его новый агент, пронзительный тонкогубый пидарас Льюис, говорил, похлопывая Дженсена по спине: «Не бойся, друг мой, хуже уже быть не может».
- Сейчас проверим, – Джимми перебирает три бумажки, лежащие у него на столе. – Ты встречаешься с Джеммой Андертон?
- Неправда, – кривится Дженсен.
- С Джиллиан Андерсон?
- Очень мимо.
- Тогда – Джеки Эванчо?
Дженсен смеётся, упираясь кулаком в подлокотник.
- Не закончились ли у тебя знаменитости на «Дж»?
Киммел наклоняет голову, хитро:
- Осталась одна, в рукаве.
В принципе, можно было догадаться.
- Ну давай, не темни, Джимми. А то я даже не догадываюсь, о ком ты.
- Давай меняться: ты мне расскажешь, каково это быть звездой сериала, в котором нет больше главных героев, а я расскажу тебе, с кем ты спишь.
В студии кто-то выкрикивает «да!», остальные смеются, Дженсен подхватывает.
Он отлично знал, на что идёт, более того, Киммел предупредил его перед началом передачи о том, что этот вопрос будет задан обязательно. «Даю тебе время придумать остроумный ответ, Эклз, но, учти, отвертеться не удастся».
Ответ, он, ясное дело, придумал, ещё когда собирался утром, вычёсывая пух из головы. Достроил витиеватую грамматическую конструкцию, которой бы позавидовала Шэрон. Главное, чтобы Джимми правильно поставил вопрос.
- Договорились, – он тянется пожать руку через стол.
- Ну и как оно?
- Отвратительно, – честно отвечает Дженсен, аудитория ржёт. – Я не высыпаюсь, не успеваю поесть, увидеться со своей семьёй и найти себе новую девушку.
- То есть, ты абсолютно счастлив, что попал на этот проект?
- Абсолютно.
Обязательная клоунада. Шутки, трёп, реклама, личная жизнь, коллеги, личная жизнь, режиссёры, награды, планы на будущее. После того, как рейтинг «Dedicated to…» перевалил за десять миллионов, Дженсен проходит через скучную мясорубку ток-шоу почти каждую неделю. К примеру, у Киммела он второй раз за два месяца, хотя сезон в разгаре, и выстреливших новых сериалов в этом году хватает. Тот же сериал Падалеки.
- Тебя называют вторым Хаусом, ты в курсе?
Дженсен умудряется припасть на ногу, не вставая с кресла.
- Только вместо тростей по почте мне присылают бумажные самолётики с непристойными предложениями.
***
Джаред стягивает шапку и бросает её на столик у входной двери. Волосы то ли мокрые, то ли грязные, слипшиеся пряди падают на лоб.
- Эй, Эклз! Ты дома?
- Обещал быть к твоему приезду, – незнакомый женский голос доносится с кухни.
Джаред хмыкает удивлённо. Ставит сумку на пол и снимает кроссовки, по очереди наступая на задники.
- Ну, так я уже приехал, – заявляет он весело.
- А Дженсен ещё нет.
На кухне – разброд и шатание. По полу рассыпаны коричневые шарики хлопьев, один из них увлечённо катает Рози, исчадие ада, подаренное Меган Дженсену на новоселье. Кот прикрывает шарик лапой и ждёт, не выскочит ли он.
На столе полно грязных стаканов. Половина висячих шкафов открыта, банки и коробки стоят везде, где только можно. Две пустые бутылки из-под текилы лежат на подоконнике, вопреки законам физики не скатываясь. Вокруг них издевательски рассыпана соль, идеально ровным, замкнутым кругом.
В холодильнике роется высокая голая брюнетка, стриженная так коротко, что Джаред видит проступающие линии татуировки на висках. Он засматривается на упругий зад, облизывая пересохший после перелёта рот – ему вечно хочется пить в воздухе.
- А ты? – говорит он хорошенькому заду.
- Лайла.
Лайла хороша и спереди, Джареду нравятся такие: тёмноглазые и большеротые, с небольшой грудью, острыми замёрзшими сосками. А ещё Лайла в панике.
- Он меня убьёт.
- Секс на ужин, смерть на завтрак? – цитирует Джаред, даже не думая отрываться от шикарного зрелища. Голая красотка не обращает на него внимания. Бросается к горе банок, стоящих у плиты, прячет две из них в шкаф, потом возвращается к открытому холодильнику, зачем-то вытаскивает пластиковый лоток с красной крышкой.
- Он меня убьёт, но я не могу уйти.
- Дженсен забрал твою одежду? – Джаред, наконец, заинтересовался ситуацией. Эклз, конечно, может быть подонком, особенно по отношению к таким вот залётным пташкам в их кровати, но до подобной крайности дело ещё не доходило.
Кот бросается на очередной тёмный шарик, коротким взмахом лапы загоняя его под стол.
- Нет! – стонет Лайла. – Он обещал, обещал же! Не лезь туда, Розенбаум!
- Розенкранц, – поправляет Джаред. – Что тебе обещал этот подлец? Скажи мне, крошка.
Он лениво думает, не трахнуть ли Лайлу тоже, вслед за Дженсеном. Разложить её на диване в гостиной, там, под подушкой, ещё должны были остаться презервативы с прошлого раза. Она бы не отказалась, он уверен, повела бы только раз своими карими глазами, открыла бы ротик удивленно, потом запрокинула бы голову на подлокотник и расставила ноги. Дженсен ведь нашёл такую, каких обычно выбирает Джаред, значит так должно было быть. По плану хитрожопого манипулятора, который сейчас распинается в студии, улыбаясь своей хитрожопой улыбкой.
Открытку, типа, оставил. Поющую телеграмму. От Дженсена Джареду. С приветом. Еби на здоровье, друг мой. Приятного аппетита.
- Обещал мне травы. Сказал, что на кухне есть. В одной из банок. Я начала искать, и вот.
Джаред ржёт.
- Дженсен в своём репертуаре. Погоди-ка, я принесу тебе твоей травы, ты пока оденься, смотреть на тебя холодно.
Лайла смахивает с плеча крошки непонятного происхождения.
- А срач?
- Со срачем я разберусь. Дуй в спальню.
Когда Лайла улыбается, Джаред понимает, что она лет на пятнадцать младше.
***
- Дженсен, напиши обо мне? Я стану твоей фантазией, Дженсен?
- Марк, не Дженсен, а Марк. Впрочем, содержание приблизительно похоже. Многие я оставляю у себя в трейлере, записки интересные.
- Не хочешь поделиться?
Дженсен достает мятый самолетик из кармана пиджака.
- Как раз захватил, знал, что тебя интересует грязное белье.
- Ммм, – тянет Джимми, берясь за край самолётика, – интересное у тебя белье, первый раз такое вижу.
Дженсен играет Марка Зарицки, писателя-неудачника с разладом психики. Его персонажи появляются перед ним во плоти, рождаются, пока он спит, вслушиваясь в его сонное бормотание, проживают то время, пока сам Марк горит ими, обдумывая, округляя, а потом исчезают. «Впитываются в бумагу», так говорит Марк, точнее, в маленькие бумажные самолеты, которые он делает из своих законченных рукописей, запуская их над местным бейсбольным стадионом на радость детворе. Единственный живой персонаж в сериале – мальчик-посыльный из местного магазина, который раз в неделю приносит Марку еду, почту и канистру с бензином для газонокосилки – Марк очень любит свой газон. Разговор с посыльным Тони завершает каждый эпизод. Дженсен пока не понимает, каким образом сценаристам удается не повторяться вот уже больше половины сезона, но именно финальный диалог сумасшедшего писаки-неудачника и болтливого подростка-латиноса получает самую большую долю рейтинга. Критики любят называть сериал «Dedicated to…» криком в пустоту и разговором с автоответчиком мертвеца. Дженсен и его агент (а также один вечно бухой распиздяй) наслаждаются контрактом с семизначным числом на последней странице. Впервые к Эклзу пришла действительно большая слава, и он, как и предсказывала его бывшая жена, с легкостью к ней привык.
Парадокс заключался в том, что он не заметил разницы. В Эл Эй, мире внутри мира, у каждого мало-мальски примелькавшегося лица есть свой агент, фан-база, девушка или борода и определенное количество прессы. Объем вышеперечисленного условен. Если ты Круз, Клуни или Питт, дописывай ко всему нули. Если Лори, Шин или Эклз – то же дерьмо, только куча чуть поменьше. Это Джаред готов сохранять журналы с их лицами на обложке. Дженсен рад, что он по-прежнему может беспрепятственно доехать до своего спортзала и купить воды в соседнем магазине, дав меньше десяти автографов. Как ни удивительно, то же самое было, когда он жил в Ванкувере и вкалывал по шестнадцать часов на площадке.
У него даже график сохранился тот же, безжалостный, только в Dedicated он существенно меньше бегает и больше говорит.
- Тебе стоит придумать себе жизнь, Марк, – читает Джимми, развернув самолетик, выданный Дженсеном. – Глубокомысленно.
- По-моему, очень верно. Правда, боюсь, Марк упустит даже идеальную, придуманную под себя семью. Проспит там, не знаю, пропьет.
- Он когда-нибудь перестанет переводить бумагу и издаст хотя бы один свой роман?
Дженсен наклоняется к Джимми через стол.
- Между нами: надеюсь, что нет. Потому что, во-первых, он пишет полное дерьмо, а во-вторых, тогда не о чем будет снимать следующие сезоны. Но, конечно, не мне тут решать.
- Что бы ты написал Марку на самолетике, если бы был его фанатом?
Дженсен разворачивается в камеру, улыбается так широко, как только может, и говорит:
- Чувак, вынеси мусор.
Он знает, что Джаред смотрит.
***
- Вот же говно! – орёт Джаред в телевизор, бросая в экран мягкий мячик, которым в более спокойные дни играет Розенкранц. – Сам вынесешь, когда домой вернешься!
Дженсен ухмыляется под зрительский смех.
Джаред хочет добраться до душа, он устал и чувствует себя так, как должен чувствовать выжатый лимон, брошенный барменом в ведро под стойкой. Там он и валяется: одна оболочка среди смятых салфеток, сломанных зубочисток и осколков разбитого стакана. Ждёт, пока его вынесут на задний двор, а там, утром приедет грузовик и – вщух! – в переработку.
Джаред чувствует, как сжимается горло. Он пинает подушку, укладываясь поудобнее. Экран переворачивается, Дженсен становится толстым, смешным, и Джареду уже не хочется рыдать над несчастной судьбой лимонной корки. Он чувствует себя вполне приемлемо.
Трахаться, правда, хочется.
Девицу он отправил, отсыпав ей грамм пять отличной травы, за что Дженсен его, убьет, конечно, но тут уж он сам виноват. Раз пообещал, нужно обещания выполнять, пусть и чужими руками.
Но вот сейчас Эклз закончит хвастаться своим охуенным сериалом, вернется домой и вопрос секса отпадет сам собой.
У Джареда тоже хороший сериал. Не Dedicated, конечно, но и не Сверхъестественное – рейтинг выше миллионов на пять, и, главное, у Джареда есть несколько постоянных коллег, в результате – непыльная работа, позволяющая ему бывать в Эл Эй три дня в неделю, а это более чем прилично, если сравнивать себя со многими другими телеактерами. Тем же Дженсеном, вкалывающим без перерывов на обед и сон.
Над названием шоу о семейке цирковых актеров, путешествующих в двухэтажном автобусе из штата в штат, Джаред ржал минут пятнадцать. «Family business», и никак иначе. Дженсен тогда сказал, что на их с Джеффри появление пусть и не рассчитывают, а Джаред пожал плечами.
- Я мог бы быть и клоуном.
Дженсен отказался даже слушать о таком варианте.
Сейчас Джаред не гуляет по разным ток-шоу как Эклз – хозяин жизни, и это немного раздражает и огорчает, но, блядь, ему всего, всего тридцать три года. Можно успеть стать самой большой звездой Голливуда, основать религию или, на худой конец, кружок рыболовов.
Джаред смеется, удачно попадая в зрительский смех. Встает, чтобы взять на кухне новую бутылку пива, помахивая рукой Дженсену:
- Замри, приятель. Я на минутку.
Дженсен, конечно, никуда не исчезает за время отсутствия Джареда. Все так же улыбается знакомой ненастоящей улыбкой, держит руки на коленях, как примерный старшеклассник, даже одет похоже: аккуратно выглаженные серые брюки, коричневый пиджак с оттопыренным нагрудным карманом. Смешной.
Джаред улыбается ему.
Хороший же он, хоть и дерьмо редкостное; ленивый и безразличный к людям, с единственным искренним чувством – заботой о семье, из-за которой всю жизнь все остальные были для него инопланетянами, больными смертельно опасными заболеваниями. Джаред до сих пор слабо понимал, как ему и Дани удалось попасть в узкий круг избранных, допустимых к телу Эклза. Ограниченного Эклза, не желающего отрывать свою жопу от дивана ради того, чтобы поехать куда-нибудь или посмотреть что-то новое. Читающего одну хуйню, но это Джаред ему прощает, так уж и быть, он все равно читает за них двоих, благо, глаза не портятся и времени свободного навалом.
Если подумать, то и не хороший вовсе, но Джаред все равно его любит.
Любит вполне громко, но осторожно. За то время, что Джаред прожил с Женевьев и Моникой, он выучил, что молчание будет только подогревать интерес к его личной жизни. Поэтому сейчас, рядом с Дженсеном, он пиздит безостановочно, так, как он умеет: сочно, качественно, но совершенно бессмысленно. Пусть Дженсен отдувается у Киммела, Джаред поддержит его у Эллен, добавит позже, на выходе с вечеринки, пьяно выставляя перед папарацци очередную маленькую брюнетку.
Они работает в паре с Эклзом давно, на экране и после того, как камеры выключаются.
Джаред салютует почти пустой банкой пива.
***
- Ну хорошо, у Марка большие проблемы с личной жизнью. А у тебя?
Дженсен усаживается в кресло поглубже. Допрос может затянуться.
- У меня, конечно, лучше
- Да ну? Кто она, Дженсен?
- Нет, нет, – Дженсен машет одной рукой, – пожалей меня, Джимми. Я только развелся, дай мне насладиться холостяцкой жизнью.
- Вы с Даннил действительно дружите? Не слишком ли заштампованный расклад?
Дженсен ведет плечами, несколько раздраженно поджимая рот – он ничего не может с собой поделать.
- Как ни странно, мы с ней очень большие друзья. Общаемся так часто, как нам позволяет её новый парень.
Их развод был мирным, Даннил осталась у Дженсена на той же кнопке быстрого вызова – на третьей. Через три года после свадьбы они спокойно и тихо решили, что брак исчерпал себя. То, что Дженсен считал любовью, оказалось удобной дружбой, не терпящей слишком частого и тесного контакта. Пока Дженсен жил и снимался в Ванкувере, все выглядело идеально, но как только они съехались вдвоем в калифорнийском доме, Даннил превратилась в капризную фурию, и Дженсен с непривычки едва не тронулся. Они промучали друг друга ещё почти два года с волшебными перерывами на съемки в других городах, а потом Даннил предложила развестись. Дженсен чуть не плакал от облегчения.
Потом у нее появился Джон, а к Дженсену переехал Падалеки.
Заброшенный своей второй женой Моникой, погрузневший от тоски Падалеки, который в первую же ночь надрался и заблевал бежевый кожаный диван в гостиной. Вместо того чтобы озвереть и выставить его за дверь, Дженсен помог ему, протрезвевшему от стыда, выволочь испорченный диван на тротуар. Они так ржали в процессе, что Джаред еще раз испачкал диван – слабый желудок не выдержал спазмов.
Жить с Джаредом теперь было так же легко, как и в Ванкувере. Дженсен никак не мог понять, почему такие простые вещи не давались им с Даннил, почему недостатки Падалеки смешили, в то время как те же мелочи в характере и привычках Даннил доводили до белого каления.
Иногда их дом превращался в псарню. Умершую Сэди заменили два французско-хрен-знает-кто бульдога, которых Джаред привез из приюта, а Дженсен, не колеблясь, назвал Михаилом и Люцифером. Икарус по-прежнему жил у них три дня из семи. Женевьев и Моника забрасывали своих бесчисленно-бесконечных собак, уезжая на съемки. Дженсен даже не трудился запоминать их имена.
Меган из чистого упрямства подарила Дженсену Розенкранца, который внезапно и моментально стал альфа-самцом стаи, запугав Михаила и Люцифера до состояния коленопреклонного почитания.
Джаред иногда, в полушутку, предлагал завести гигантскую черепаху или пеликана. Дженсен парировал белым удавом, после чего Падалеки мрачнел и пинался.
Девушки появлялись в их доме гораздо реже новых собак. Первым не выдержал Джаред. Несколько стесняясь, однажды он отвел Дженсена в сторону и попросил разрешения привести подружку. Дженсен заявил, что вопрос закрыт: дом общий и никаких официальных расшаркиваний. Еби, кого хочешь.
Они и ебали, по очереди, встречаясь у холодильника в перерывах между раундами. Однажды голый Джаред со стоящим членом ворвался к Дженсену в спальню посреди процесса и молча принялся рыться в ящике прикроватной тумбочки. У него закончились резинки. Уходя, он похлопал неровно двигавшегося Дженсена по спине.
А потом…
***
Джаред отлично помнит, как все началось. Удивительно, но он был совершенно трезв, хотя в те межсериальные времена ему ни дня не удавалось заснуть без хотя бы трёх стаканов виски или текилы. Дженсен не сильно отставал, скорее за компанию, чем по каким-либо другим причинам. Может, по привычке, в Ванкувере он тоже не был законченным трезвенником. Неважно, Джаред тогда особенно не задумывался об этом – просто заливал скуку и ощущение ненужности, профессиональной и личной. Ни Женевьев, ни Моника не остались с ним так, как Даннил осталась с Дженсеном. Они не общались, не ходили по выходным в один спортзал, не трепались часами по телефону и не обменивались фотографиями.
Джаред бесился. Бесился и ревновал. Потому что лучший друг у Дженсена мог быть только один.
А, может быть, не друг, как оказалось позже, в тот раз, когда Джаред с нехилым стояком заскочил в спальню Дженсена и едва не окосел, пытаясь одновременно найти резинку в ящике и рассмотреть спину Дженсена, круглое мокрое плечо, ров позвоночника и задницу, двигающуюся так…
Блядь.
Не то, чтобы Джаред никогда не трахался с мужиками. Он просто никогда не думал о Дженсене так.
Так качественно.
Он не помнит лица той девочки, которую привел домой, естественно, не помнит ее имени. Помнит только, как она стонала, сидя на нем, а Джаред проводил руками по ее спине и думал о том, что она узковата в плечах и бедра у нее слишком крутые.
Утром Джаред валялся в кровати и набрасывал приблизительный план действий. Он представлял себе, что Эклз будет категорически против: вскинет бровь, подожмет рот и не будет разговаривать с Джаредом максимум до вечера. Худшего варианта он не мог представить, лучшие довольно крутились у него в голове, подливая крови в утренний стояк, и Джаред отправился на кухню, как есть, рассчитывая взять быка за рога.
Или за другие выступающие части тела.
Но когда он, широко улыбнувшись, подошел к Дженсену вплотную и сквозь халат прижал руку к члену, Эклз в очередной раз удивил его.
- Блядь, Джаред, давай. Я так ебаться хочу, сил нет.
Они не успели трахнуться, так и обкончали друг другу руки, Дженсен даже не удосужился развязать пояс халата.
Самым приятным было то, что не нужно было ничего обсуждать или планировать. Когда кому-то из них хотелось, он без разговоров подходил к другому. Дженсен как-то – вколачиваясь в Джареда на полу возле своей кровати – назвал того своей надувной куклой.
- Ебу, когда хочу, – прохрипел он, и Джаред кончил, согласившись.
Женщины появлялись в доме по-прежнему, вот как сегодня, но все реже, скорее из-за отсутствия необходимости. Несколько раз случался тройничок, но Джаред замечал, что в процессе они настолько сосредотачивались друг на друге, что совершенно забывали о девочке.
Им уже было неинтересно ничего, кроме друг друга. Дженсен ворчал, что у него случился кризис среднего возраста раньше времени, Джаред утверждал, что в таком случае он завел бы себе Феррари и блондинчика размером с болонку.
- А что это тогда? – спрашивал Дженсен, выгибая спину под рукой Джареда. Это был уже не секс, вялое посторгазменное амебообразное состояние, когда Дженсен почти спал, а Джаред не мог отнять от него рук.
- Крепкая мужская дружба, – заявил Джаред.
Дженсен то ли засмеялся, то ли застонал и подобрал колени, увеличивая площадь поглаживания. Джаред смотрел, как по заднице стекает мутная капля спермы, и думал, что ему стоило брать быка за рога лет эдак десять назад.
***
Дженсен старался не думать о происходящем. Ему казалось, что если не сосредотачиваться, то в результате получится, будто ничего особенного у них с Джаредом и не происходит. Ну трахаются они, окей. Кто не трахается, тот пусть сидит в монастыре или едет в Ватикан. Допустим, у них не все так просто, и они живут вместе уже почти шесть лет с перерывом на три женитьбы на двоих. Но бывает же и не такое. Люди живут втроем, спят с парнями своих бывших жен, женятся на собаках, холодильниках, телевизорах и рождественских елках. Так что у них все вполне обыденно.
Если не задумываться.
Но когда Дженсен начинал вспоминать, сколько раз они с Джаредом вырубались в одной постели еще в Ванкувере, измученные бесконечным днем съемок на морозе. Сколько раз, не успев вылезти из шкуры Дина и Сэма, они сталкивались в ванной, когда один мылся почти под кипятком, стараясь как можно быстрее согреться, а второй чистил зубы или отливал, не стесняясь.
Когда-то Эрик на одной из встреч перед началом съемок нового сезона говорил с ними об отношениях Дина и Сэма.
- Они близки, – говорил Эрик, улыбаясь свой извечной нервной улыбкой, – ближе, чем мы можем себе позволить на канале для семейного просмотра. Насколько – не важно, но мне нужно, чтобы вы показали это без слов и жестов. Проскочите сквозь дыры в сценарии, сыграйте мне то, что нельзя написать на бумаге. Поймайте зрителя на крючок его же собственного отклонения, парни.
Теперь Дженсен задумывался: не потому ли им так легко удались зависимые, насквозь пропитанные друг другом Дин с Сэмом. Или, может быть, наоборот – возможно, Винчестеры, проросшие друг другу в штаны, повлияли на них с Джаредом так, что они уже не могли отличить плохое от хорошего.
Да и что здесь плохого, в конце концов?
Дженсен перестал заморачиваться как-то вдруг, внезапно. Еще вчера его дергало всякий раз, когда Джаред обхватывал его предплечье в людном месте или на какой-то вечеринке, не скрываясь, сообщал Дженсену о том, что у него трубы горят. А одним безбожно ранним утром, упаковываясь в самолет, Дженсен подумал, что уже послезавтра он прилетит обратно, так же рано, Джаред еще будет сопеть в подушку, и потный Дженсен, не раздеваясь и не моясь, залезет к нему в постель, и Падалеки, не просыпаясь, затащит к себе под бок.
И они, вдруг подумал тогда Дженсен, даже не будут трахаться. Они просто уснут, вот так вот, вдвоем, на полдня, не обращая внимания на телефонные звонки и собачье поскуливание.
Это было озарение. Нечто похожее с Дженсеном случилось в тот момент, когда он решил сделать предложение Дани. Похожее, но не то же самое, без нервной дрожи, без холодного пота по спине и страха «не соответствовать». Джаред казался покоем, как бы парадоксально это ни звучало.
Джаред, похоже, был навсегда.
Вернувшись из Нью-Йорка, Дженсен первым делом сообщил Падалеки:
- Жаль, что восьмую поправку так и не отменили.
И эта здоровенная детина пустила слезу на грязную футболку Дженсена, чуть ли не высморкалась в плечо.
Никто бы, понятное дело, не женился, по крайней мере, до тех пор, пока им бы не исполнилось лет по шестьдесят. Но для Джареда – да и для Дженсена, если честно – важна была сама декларация о намерениях.
После этого постоянные женщины из их дома пропали, остался один Розенкранц, на шестом месяце своего проживания с ними оказавшийся не котом, а кошкой.
- Каким ты видишь второй сезон? Новые герои, может быть, наконец, реальные персонажи?
***
Джаред вздыхает раздраженно и запрокидывает голову, упираясь затылком в спинку дивана. Не зря Дженсен ухмыльнулся, услышав этот вопрос. Проблема новых персонажей у них в доме слегка…неприятный вопрос.
Джареду тридцать три. Он пьет больше положенного, живет в доме своего лучшего друга, более того, спит со своим лучшим другом и не собирается менять этот расклад ближайшие лет сто. Он зарабатывает достаточно, чтобы позволить себе переехать, но не видит в этом смысла. Его часто видят на баскетбольных матчах, на соревнованиях по гольфу – лучше не спрашивать – вечеринках в недорогих по голливудским меркам барах и одном и том же спортзале, каждое утро, кроме воскресенья. Джаред играет во вполне сносном и достаточно популярном сериале, куда совсем недавно сценаристы вписали нового персонажа – его дочь.
Кастинги проходили где-то уже сейчас, Джаред видел фотографии нескольких наиболее вероятных претенденток – одна девочка была больше похожа на него внешне, вторая, по словам Питера, создателя «Family business», очень хорошо чувствует камеру, живая и, вообще, настоящая находка.
Джаред не хотел никакой находки. Он вообще не хотел бы видеть эти фотографии, приближающие его к неожиданно пугающему факту.
Он, блядь, станет отцом. И даже не в реальной жизни, а в сериале, что намного хуже. Потому что это означает переход в новую категорию актеров – тех, кто уже почти наверняка не сыграет главного героя в каком-нибудь кассовом боевике. Теперь он – папа для молодежных комедий или, в лучшем случае, любовник для кого-нибудь типа Мэг Райан или, прости, господи, Сары Джессики Паркер. Даже Дженсен, почти добежавший до сороковника, в «Dedicated to…» оказался без детей. А там уже, конечно, ебаный Марк и его ебаная социопатия.
Джаред пинает пяткой ножку дивана.
Почему-то мысль о ребенке пугает его до усрачки.
Девочка лет семи или восьми, маленькая взрослая, как все дети-актеры, еще играющая в домик Барби в своей части трейлера, но уже умеющая плакать по указанию режиссера, выщипывать брови и ругаться со своим агентом. Она будет сидеть с ним на соседнем стуле, выяснять, сколько он получал, когда был в ее возрасте, играть с Михаилом и Люцифером, которых Джаред иногда таскает на съемочную площадку и спрашивать, хочет ли Джаред ребенка в реальной жизни.
Джаред не знает ответа на этот вопрос. Он не может думать об этом в одиночестве, и если бы вопрос поставили ребром, он бы, наверное, сошел с ума.
Дома, потом, он бы спросил у Дженсена, и они бы придумали что-то или не придумывали бы ничего, съехав с темы на футбол или секс.
Но, возможно, Дженсен посмотрел бы на Джареда серьезно и кивнул. Почесал бы за ухом, вытер рот нервно и сказал:
- Да, пожалуй.
В моменты такого альтернативного своему мыслительного процесса Джаред чувствует себя телкой, чей муж пришел домой однажды и сказал: «Детка, а не пора ли нам?».
Он очень хотел завести ребенка с Женевьев и еще больше – с Моникой, но в обоих случаях, хотя ничто не мешало, они почему-то не торопились. Женевьев не торопилась бросать пить противозачаточные таблетки, Моника, у которой была аллергия, никогда не разрешала Джареду трахать ее без презерватива. Он говорил себе: в следующем месяце. По окончании сезона. После этого фильма. Скоро.
С Дженсеном, понятное дело – Джаред ржет сам с собой, потирая лоб ребром ладони.
Дети не всплывали никогда, как не всплывал бы полет на луну в семье зимбабвийских нищих.
После смерти отца Джаред долгое время не мог нормально разговаривать с матерью. Он чувствовал себя смертельно виноватым в чем-то. Может быть, в том, что его брак развалился, в том, что его развод расстроил отца, слишком расстроил. Может быть, в том, что он не мог определиться со своей карьерой, прыгал из угла в угол, пытаясь сосредоточиться то на большом кино, то на сериалах. Он чувствовал, что у него нет права изливать душу маме, что все проблемы – его проблемы, слишком ерундовые, слишком эгоистичные для того, чтобы звонить матери и жаловаться на жизнь.
И когда плотину прорвало – на первое Рождество без отца – они с мамой просидели на кухне всю ночь вдвоем, и она, перестав плакать и шептать Джареду, какой он бестолковый и смешной, сказала:
- Ты всегда был таким, мальчик. В этом нет твоей или моей вины, это характер, его не изменить и не переделать. Поймешь, чего ты хочешь, только получив это. А так будешь метаться, мучиться, и винить себя.
Джаред не знал, относится ли его нынешнее метание, которое Дженсен окрестил «детской проблемой», к тому, о чем говорила мать, или же у него только появился повод оглянуться на свою жизнь и понять, что он оставляет после себя неприглядную и, что самое ужасное, поверхностную картину.
***
- У нас осталось всего несколько минут, как говорят мне режиссеры, так что очень короткий последний вопрос: мы перебрали много имен на «Дж», но самое главное я оставил на закуску. Так что там у тебя с Джаредом Падалеки? Неужели в Лос-Анджелесе не нашлось ни одного свободного дома на шесть спален?
Аудитория в этот раз не смеется, замолкает. Дженсен видит краем глаза, как несколько человек в переднем ряду наклоняются вперед, опираясь локтями на колени.
Вопрос века, блядь. Кто убил Кеннеди, Дженсен? Где лежит Атлантида? В чем смысл третьей Матрицы?
Киммел предупреждал его перед началом шоу. «Я спрошу тебя о Падалеки, Дженс, ты же понимаешь. Все хотят знать ответ, но лично мне насрать на правду. Главное – чтобы вопрос прозвучал. А ты уже выкручивайся, как можешь. Предупреждаю тебя, потому что потом мне твой адвокат яйца отгрызет и еще потому, что мы вроде как не первый год знакомы. Время пошло, у тебя есть десять минут».
Для того чтобы правильно – или как следует – ответить на этот вопрос, Дженсену не хватило бы ни десяти минут, ни двадцати, ни всех прошедших десяти лет.
Что у него с Джаредом Падалеки?
Что происходит у них в головах всякий раз, когда они видят друг друга? Когда Джаред широко улыбается и вскидывает обе руки. Когда он сонно тычется носом в рукав кожаной Диновой куртки, изображая Сэди, которая замерзла и хочет есть. Когда он плачет на собственной свадьбе, глядя на удивительно прекрасную Женевьев. Когда стоит молча над гробом отца, стискивая в руках пальцы Дженсена с такой силой, что у того потом черные от засохшей крови ногти. Когда вваливается в трейлер Дженсена, только что с самолета, грязный и уставший. Когда он протягивает Дженсену стаканчик с кофе или отбирает у него последнюю банку пива, когда он играет, ржет, трахается, спит, ест, дышит, существует рядом с Дженсеном всегда.
- Мы с ним очень старые друзья, Джимми, – отвечает Дженсен, глядя ему прямо в глаза. – Сколько уже? Лет десять где-то. Да я ни с кем не был так долго, как с Падалеки. Мы с ним – Дженсен тянет из рукава последний фальшивый туз – как старая семейная пара.
- Со стороны именно так оно и выглядит, – заламывает бровь Киммел.
Дженсен прикрывает лицо рукой под смех аудитории. Он думает о том, что Джаред сейчас смотрит, кусает губу, и на лбу у него острая морщина, бьющая в переносицу как молния.
- Я уже не знаю, как от него избавиться, – стонет он.
- Вы не пробовали разъехаться?
- Ты когда-нибудь выбрасывал на улицу щенка?
- Это удар ниже пояса, Дженс, – укоризненно повторяется Киммел.
Дженсен указывает на него пальцем.
- Вот именно. Нет, если серьезно, – он отряхивает пальцы, как от крошек, – Джаред – мой лучший друг. Он мне почти как брат да и я ему, надеюсь, тоже.
- В противном случае получится как-то странно.
Дженсен усмехается.
- Да и потом, куда мы денем всех собак, если разъедемся?
- Сколько их у вас сейчас?
- Зависит от атмосферного давления.
Джимми кивает головой понимающе.
- Та же история, приятель. Иногда я даже не помню их имён.
- И не старайся, – говорит Дженсен, – они ими точно обмениваются.
За спиной у аудитории, на больших электронных часах, вспыхивает обратный отсчет секунд: десять, девять, восемь, семь…
- Дженсен, спасибо, что заскочил. С тобой, как всегда, было очень интересно, – Джимми протягивает руку, Дженсен встает, пожимает ладонь, Киммел перехватывает ее и наклоняет голову:
- Но он же хорош в постели?
Вот к этому вопросу он не готов, но к нему готова аудитория. Секундомер вздрагивает огромными красными цифрами, Киммел хитро смотрит, будто говорит: «Поймал тебя, хитрожопого», и Дженсен знает – видит – что прошло всего ничего.
Три, два, один…
Но ему кажется, что завешенная пауза уже сдала его, спалила их с Джаредом обоих, и от этого холодный пот проступает моментально.
Его агент, Льюис, хлопает его по спине. Хуже быть не может, старина.
Хуже быть не может, Дженс, лыбится Джаред с банкой пива. Ты же выкрутишься. Как всегда.
Дженсен улыбается, зная, что вокруг глаз появляются морщины, те самые морщины, которые Данил называла «ирландским палевом».
- Особенно во сне.
@темы: J2 is real, фик
-
-
23.01.2011 в 11:35спасибо
-
-
23.01.2011 в 19:11оно такое потрясающее - просто до слёз))). Спасибо огромное.
-
-
24.01.2011 в 01:27ты их невероятно здорово видишь в... мнэ... в перспективе. и без. и вообще... ))
спасибо!!!
-
-
24.01.2011 в 10:16-
-
24.01.2011 в 15:27это здорово, немного грустно, как обычно бывает в жизни, и от этого ещё больше реалистичней. спасибо, Lauriel, очень понравилось
-
-
24.01.2011 в 23:49-
-
25.01.2011 в 22:40-
-
26.01.2011 в 01:37- Не закончились ли у тебя знаменитости на «Дж»?
*
- Ты когда-нибудь выбрасывал на улицу щенка?
Улыбнуло, когда Дженсен дразнился. Очень в его духе) И как потом замирает, когда его подловили. Но это же Эклз, он всегда вывернется)
Понравилось как прописаны их отношения. Действительно крепкая мужская дружба, которая уже в себя и включает любовь, нежность и прочее-прочее, но основаны прежде всего именно на дружеском компоненте. Такие отношения сложнее разрушить.
И меня даже не передернуло от других персонажей в их постели. Обычно я на дух этого не переношу, но здесь это так... правильно что ли, более реально.
Спасибо
-
-
26.01.2011 в 10:51-
-
27.01.2011 в 17:20-
-
28.01.2011 в 10:23-
-
01.02.2011 в 21:25история, в которую легко поверить. грустная, ржачная и очень настоящая
я после неё в каком-то приятном раздрае
даже смайла не могу подобрать ))
-
-
04.02.2011 в 10:04-
-
04.02.2011 в 11:22Alesssio84 рада, что понравилось )))
-
-
05.02.2011 в 02:07-
-
05.02.2011 в 02:13-
-
06.02.2011 в 13:58Очень понравилась история.
Шикарно выписаны реальные моменты! Спасибо за фик!
-
-
06.02.2011 в 15:23-
-
09.02.2011 в 09:13-
-
09.02.2011 в 10:16-
-
26.02.2011 в 17:39-
-
26.02.2011 в 23:33-
-
05.06.2011 в 16:34- Особенно во сне.
Lauriel Зашла случайно и...это здорово,правда замечательно.Спасибо!
-
-
05.06.2011 в 23:47-
-
06.06.2011 в 01:29-
-
06.06.2011 в 01:41-
-
06.06.2011 в 03:06Читаю,смотрю,балдею или тащусь?
Спасибо еще раз и завтра еще зайду..........
-
-
06.06.2011 в 10:12-
-
06.06.2011 в 10:15-
-
06.06.2011 в 10:32