[TinhatParty]

Название: Проект "Остин"
Автор: silver_autumn
Бета: отказывается выйти из сумрака
Рейтинг: R
Размер: ~5000 слов
Саммари: Рано или поздно всё заканчивается. И "Сверхъестественное" — не исключение.
Примечание: уже АУ

Впервые этот вопрос прозвучал в день, когда были отсняты последние эпизоды последней серии. Конечно, об этом говорили и раньше — новость о том, что восьмой сезон «Сверхъестественного» станет последним, давно перестала быть новостью, — но вот так откровенно, вслух, в лоб, Джаред спросил впервые.

— И что дальше?

Ещё не завершилась работа, ещё оставалась возня с переозвучкой, но всё-таки день, которого Джаред одновременно боялся и хотел последние пять лет, наступил. Пришла пора вылезти из шкуры Винчестеров и двигаться дальше.

Дженсен оторвался от листов сценария какого-то малобюджетного фильма. Он в последнее время в них почти окопался — просматривал присылаемые агентом варианты, сосредоточенно щурился, выстукивая синкопы по подлокотнику кресла, кусал нижнюю губу и хмурился.

— Не знаю, — ответил он. — Посмотрим.

--

Месячный отпуск по случаю окончания сериала превратился в месячный же запой. Джаред ходил небритый и заспанный, в заляпанной сыром и томатным соусом футболке и пропахших потом джинсах, валялся перед телевизором с банкой пива, которое потом полировалось текилой, заваливался в постель одетым и полностью трезвел только тогда, когда летал на уик-энд в Остин, где уже обосновалась Женевьев.

— Заканчивай с этим, Падалеки, — неодобрительно качала головой она. — Заканчивай.

Джаред пожимал плечами, покачивая на руках сына. Томас смешно агукал и тянул к нему руки, и Джаред каждый раз обещал себе, что по возвращении в ЛА всё-таки ответит на звонок озверевшего уже агента и разберёт кипу присланных сценариев. И каждый раз не находил в себе сил это сделать.

Дженсен ушёл в отрыв с головой — не вылезал из баров, едва тянул голос в телефонную трубку, на попавших в сеть фотографиях косил совершенно пьяными глазами и звонил не чаще раза в неделю.

— Мне надо отдохнуть, Джаред, — сказал Эклз, когда они упаковывали свои шмотки. Джаред тогда смотрел на всё растущую баррикаду коробок и чемоданов и никак не мог понять, когда они успели обрасти таким количеством ненужных вещей: дисками, сломанными джойстиками, найденными в самых дальних углах собачьими игрушками, фотографиями в стрёмных рамках с мультяшными героями, гитарами, пирамидой из пивных банок и ещё кучей херни. Тащить всё это с собой не было смысла, но выбрасывать у Джареда не поднималась рука — они и так слишком много оставляли позади.

В итоге большую часть коробок с отжившим своё Дженсен втихую вынес на помойку. Джаред тогда пожал плечами — глупо было устраивать скандал из-за такой ерунды.

А сейчас почему-то казалось, что точно так же Дженсен планомерно избавляется от всего балласта, что висел на нём последние годы.

Под третье пиво особенно хорошо размышлялось, подпадал ли сам Джаред под эту категорию «балласт».

--

Дженсен появился у него на пороге ровно через месяц после того, как они попрощались в аэропорту Ванкувера. С всё ещё красными после загула глазами и неаккуратной щетиной, Дженсен всё же выглядел вполне бодро. Джаред почти устыдился своего внешнего вида, но только почти — сил хватало только на то, чтобы стоять прямо, опираясь на дверной косяк.

— Тяжёлый случай, — покачал головой Дженсен, заталкивая Джареда обратно в дом и захлопывая за собой дверь.

Когда Джаред проснулся на следующее утро, на тумбочке его ждал стакан воды и знакомые круглые таблетки, на стуле висели свежие джинсы и футболка, а с кухни тянуло запахом свежего кофе.

--

— Слушай, а мы не сопьёмся? — с сомнением спросил Джаред, когда они впервые всерьёз заговорили о покупке бара.

— Нет. Мы будем как эти… эти… — Дженсен прищёлкнул пальцами в поисках нужных слов. —Сапожники без сапог, вот!

Джаред не выглядел убеждённым.

--

Когда за пару недель до открытия бара Джаред вернулся с пробежки, он только укрепился в своих подозрениях.

Стены ещё были заляпаны краской, по полу приходилось пробираться осторожно, чтобы не поскользнуться на несвежих сплетнях из какой-нибудь газеты трёхнедельной давности, и у Джареда ушло немало времени для того, чтобы добраться до стойки.

— Эклз, ты что творишь? — вырвалось у Джареда, когда он наконец-то получил возможность оценить всю картину.

— О, привет, Джаред, — Дженсен неловко махнул рукой, умудрившись столкнуть со стойки пустой замызганный стакан. — Попробуешь?

Покачнувшись, он протянул Джареду наполненную ядрёно-голубой жидкостью ёмкость.

— Что за хрень? — от запаха напитка Джареда передёрнуло.

— Коктейль, — Дженсен широко улыбнулся, отчаянно кося пьяными глазами. — Фирменный.

Джаред рискнул сделать глоток и фонтаном выплюнул проглоченное обратно, попав на статью о разводе Круза, ободранную стремянку и немного на рукав Дженсена.

— Боюсь, если это будет нашем фирменным коктейлем, — попытался отдышаться он, — то мы разоримся.

— Правда, что ли? — Дженсен выглядел по-детски расстроенным и немного обиженным, и Джаред потянул его за руку к выходу, старательно обходя самые подозрительные места.

— Пойдём, пьянь ты этакая, — засмеялся он. — Пойдём.

Дженсен, кажется, собирался возразить, но потом в один момент расслабился и передал контроль. Джаред кожей почувствовал это уже привычное «хорошо, если ты решил — веди».

Пока Дженсен переминался с ноги на ногу у входа и что-то бормотал, Джаред включил сигнализацию и аккуратно запер двери. До их квартиры отсюда было буквально несколько шагов: перебежать улицу и подняться на пятый этаж в доме напротив, но сейчас Джаред потянул Дженсена к светофору в полуквартале от бара.

Пока, нажав кнопку, они ждали нужного сигнала, Дженсен, пошатываясь, поднял голову к небу и сказал:

— Знаешь, мне хорошо.

--

На открытии играл Кейн. Он начал названивать ещё за пару месяцев до срока:

— Дженни, детка, ты же не собираешься проебать такую звезду, а?

Когда прозвучала эта фраза, Дженсен как раз чистил зубы и почти подавился зубной пастой, а Джаред, просмеявшись, ответил:

— Дженни-детка собирается тебя придушить, Кейн, — покровительственно сообщил он.

— Кишка тонка, — заржал Кейн. — В общем, имейте в виду — мне всего-то нужна бесплатная выпивка.

Бесплатную выпивку Крису обеспечили в неограниченных количествах, и Джаред почти боялся выпускать его на сцену.

— Падалеки, не бзди, — хлопнул его по плечу Кейн перед выходом. Джаред был уверен, что от такого дружеского жеста мог и синяк остаться. — Ты ж меня знаешь.

Джаред действительно знал, что гитару в руках Кейн может держать не только после парочки шотов, но и гораздо большее количество выпивки спустя.

Зрители медленно переместились к сцене в углу, большинство уже хорошенько разогрелось на фирменных бесплатных коктейлях.

Поток от стойки отхлынул, и Джаред наконец-то отвоевал себе место.

Дженсен тряс шейкером так, что, казалось, несчастная посудина вот-вот развалится под таким напором, но он улыбался — немного лихорадочно, как бывало раньше после съёмочного дня, когда пришлось в очередной раз прыгнуть выше головы.

Крис заиграл третью песню, Джаред подтянул к себе очередной коктейль и поймал взгляд Дженсена.

--

В квартире Дженсен сразу прилип к окну в гостиной — серебристая вывеска «Винчестера» напротив действительно притягивала к себе взгляд, но сейчас Джаред не собирался мириться с таким положением вещей — бар и так заполучил себе Дженсена на весь вечер, теперь была его, Джареда, очередь.

— Иди сюда, — он рванул Дженсена на себя.

Тот покорно развернулся, расплываясь в руках Джареда, закидывая руки ему на спину.

— Мы охуительны, скажи, Джей?

Джаред закивал, подтверждая — охуительны, как скажет, только пусть заткнётся.

Дженсен засмеялся и рванул Джареда за волосы, притягивая в жадный, почти грубый поцелуй. Джаред, который ходил со стояком чуть ли не с момента открытия бара, зарычал, отступая куда-то в сторону спальни.

Если так пойдёт и дальше, они или сопьются, или затрахаются.

У Джареда вставало от одной мысли об Эклзе за барной стойкой — каждый раз, стоило представить крепкие пальцы, уверенно сжимающие шейкер, мерные отточенные движения. Ничего лишнего, только сосредоточенность и размеренность, и Джареду всё время хотелось оказаться на месте этих бесконечных бутылок-бокалов-трубочек. А Дженсен, похоже, возбуждался от самого факта.

— Не тормози, Падалеки, — невнятно пробормотал он, разрывая поцелуй и стягивая с себя джинсы. От него пахло потом, сигаретным дымом и сладкими ликёрами, глаза шало блестели и косили, а движения рук потеряли уверенность, и Дженсен всё не мог справиться с ширинкой.

— Это кто ещё тормозит, Эклз, — со смешком ответил Джаред.

Дженсен наконец-то справился с джинсами и отвернулся лицом к стене — прогнулся в спине, упёрся головой в скрещенные руки и нетерпеливо поводил бёдрами, всем своим видом показывая, что и как именно хочет.

— Держись, — пробормотал Джаред, прикусывая солёную от пота кожу на его шее.

Дженсен откинул голову назад и улыбнулся.

--

Джареду казалось странным, что он так быстро вошёл в новый ритм жизни. Столько лет, проведённых на съёмочной площадке, ненормированный рабочий день, ранние подъёмы и ночные съёмки, полёты через океан, бесконечные конвенции и вечеринки, на которые «обязательно надо завернуть, Джаред, слышишь?», текила и косячки, знакомые лица стюардесс на рейсе «ЛА — Ванкувер», жизнь в чужой шкуре — всё это должно было оставить свой отпечаток.

Может быть, Джаред просто вживался в это новое, пока ещё неизвестное, как вживался в шкуру персонажей, оживляя набранные двенадцатым кеглем сценарии. Только сейчас он оживлял не чьи-то строчки диалогов, а собственные планы и мечты на будущее.

— Ну что, Падалеки, точно решил вернуться за парты? — поддразнивал Дженсен, когда Джаред носился со вступительными экзаменами и анкетами.

— Заткнись, — огрызался Джаред, выползая из-за горы книг.

— По-моему, ты себя всё ещё путаешь с Сэмом, — качал головой Дженсен и приносил кофе и пончики.

Такие реплики Джаред игнорировал, но сам иногда не мог удержаться от сравнений — казалось странным и немного смешным, что они закончили с охотой на монстров, пусть даже на телеэкране, и осели за своим белым заборчиком, даже если вместо него была неоновая вывеска бара и трёхкомнатная квартира.

Но получалось так легко — вставать рано утром, когда Дженсен сладко спал, зарывшись в одеяло по самую макушку, выводить собак на пробежку, завтракать и ехать на занятия. Сидеть на лекциях, лениво водить ручкой по бумаге и думать, что юношеская острота внимания уже ушла, сменилась другим, сменилась способностью это внимание удерживать самому. Болтать с однокурсниками в перерывах, сжимая в руках стаканчик с кофе, а потом возвращаться домой как раз к тому моменту, как Дженсену пора было открывать бар, и остаток вечера проводить между «Винчестером» и квартирой, между книгами и светлым пивом.

Джаред начинал чувствовать себя как дома, и одновременно это радовало и пугало до чёртиков.

--

— Если понадобится помощь в спасении от озверевших фанаток — звони, — напутствовал Дженсен, провожая Джареда в университет в первый день. — Я примчусь на крыльях любви и спасу тебя, принцесса.

— Иди ты, — с усмешкой отпихнул от себя Дженсена Джаред, освобождая дорогу к машине.

Он волновался — как бы смешно это ни было, как бы ни старался он убедить себя в обратном, Джаред волновался. Ему казалось, что его мозги уже отвыкли от учёбы и не могут больше воспринимать и анализировать новую информацию, разве что тупо повторять её на манер говорящего попугая; что всё, на что он способен — это день за днём влезать в давно ставшую тесной шкуру Винчестера; что другие студенты, пришедшие со школьной скамьи и отстоявшие стипендию в упорной борьбе, будут смотреть на него как на придурка-переростка; что профессора постараются сразу же начать его валить. Ну и, конечно, списывать со счетов тех, кому имя «Джаред Падалеки» что-то говорило, тоже не стоило. Джаред смеялся над собой, но спокойнее от этого ему не становилось.

— Не забудь пообедать, — голосом, до одури напомнившим Джареду его маму, напомнил Дженсен, и Джаред показал ему средний палец. Дженсен заливисто засмеялся, запрокидывая голову, а потом, внезапно мгновенно посерьёзнев, негромко сказал: — Всё будет хорошо, Джей. Я в тебя верю.

Секунду спустя в уголках глаз Дженсена появились привычные морщинки, он развернул Джареда лицом к машине и пихнул коленом под зад:

— Вали уже отсюда, сучка.

Джаред оскорблённо толкнул его в плечо, но, уже сев в машину, понял, что улыбается — абсолютно бесстыдно и по-дурацки счастливо.

--

Ремонт в помещении, где должен был появиться бар «Винчестер», Данниль контролировала лично. Так и сказала:

— Если уж мне придётся бухать здесь, мальчики, то в том кошмаре, что у вас получится, я это делать не собираюсь точно.

А дальше Джаред сам не заметил, как она оказалась у руля — забраковывала уже вроде бы выбранную мебель, требовала перекрасить стены, о чём-то до хрипоты спорила с Дженсеном. Джаред и не против был — ему нравилось то, во что постепенно превращалось давно заброшенное помещение. Нравилось и до ураганного вмешательства Харрис — почему, интересно, её именем ещё не назвали ни одного стихийного бедствия, что с достаточной регулярностью испытывали на прочность Америку? — но после него он наконец-то уверился в том, что из их затеи может получиться что-то путное.

Ему нравилось сидеть на покрытом газетами полу в пропахшей краской и лаком комнате, передавая Дженсену и Данниль полупустую бутылку и разглядывая причудливые узоры пятен на клеёнке, нравилось отрывать Дженсена от какого-то важного разговора с поставщиками и под понимающим взглядом Харрис утаскивать в подсобку, а там измазывать всё той же краской. Нравилось представлять, что будет потом, когда исчезнут все признаки хаоса и бар будет готов к открытию.

Но реальность превзошла его ожидания.

--

— Вы действительно собираетесь выйти из шкафа?

Женевьев неодобрительно качала головой. Томас сидел у неё на коленях и тихонько агукал, хватаясь маленькими ручками за выбившуюся прядь волос.

— Да не собираемся мы ниоткуда выходить, — Джаред поморщился от формулировки вопроса. Он вообще старался избегать любых разговоров на эту тему — почему всем надо было получить какое-то официальное подтверждение, листовку, где неоново-зелёными буквами на розовом фоне будет нацарапана всё подноготная? Почему нельзя просто сделать вид, что ничего не происходит?

— Да, — хмыкнул Дженсен, с бутылкой пива развалившийся на диване рядом. Рядом, но не вплотную — это его правило появилось уже после того, как родился Томас. Раньше ему плевать было на окружающих, и на Кортез в том числе. Он облапывал Джареда горячими ладонями на пьяных вечеринках, прижимался бедром к бедру дома, даже если Женевьев, как и сейчас, сидела напротив. Но стоило появиться в комнате Томасу, как Дженсен как будто проводил невидимую границу: вот это — можно, а это — ни-ни. И Джареду приходилось мириться: вроде бы действительно как-то неловко.

— Дай-ка мне его, — он потянулся к Женевьев, и она осторожно передала ему Томаса.

Джаред в очередной раз заметил, как она секунду помедлила, прежде чем разжать руки — как будто каждый раз то ли не хотела отдавать сына в чужие руки, то ли не доверяла самому Джареду. Порой Джареду казалось, что Дженсену, с которым Женевьев никогда не ладила, она доверяла сына охотнее.

— Да мы и не собираемся никуда выходить, — всё так же спокойно протянул Дженсен. — Просто, знаешь, двери уже рассохлись. И развалились.

Джаред подавил желание побиться головой о стол и вместо этого осторожно погладил светлые волосы сына.

--

Остин они выбрали по многим причинам. Но решающих оказалось три.

Техасцы, как заявил Дженсен, всегда остаются техасцами. Так что, какой смысл мёрзнуть в Ванкувере или натыкаться каждый день на знакомые и надоевшие до смерти рожи в ЛА, если можно просто ещё раз сменить место обитания?

Джаред согласился — уж чему-чему, но возвращению в родные края он противиться точно не собирался. Тем более, Ванкувер за восемь лет приелся, хотя Джаред понимал, что всё равно будет скучать по городу, где столько времени происходило всё главное в его жизни, а Лос-Анджелес с его вечными пробками, жарким влажным воздухом и знакомыми лицами на каждой улице, почти физически вызывал тошноту.

Сан-Антонио и Даллас отпали сразу — Дженсен честно признал, что родителей любит, но предпочитает это делать на расстоянии, и Джаред его в этом поддержал. Города по меньше они даже не рассматривали, а Остин (в котором, как отметил Джаред, тогда ещё даже не знавший, что будет делать дальше, имелся университет) оказался прекрасным компромиссом.

А ещё там уже давно обосновались Женевьев с Томасом, и, даже если бы Дженсен нашёл какой-то другой вариант и принялся возражать, эту карту крыть было уже нечем.

— Чувак, вот и прекрасно, — Дженсен хлопнул Джареда по плечу, когда их дискуссия, протекавшая под красное вино и остатки пиццы, наконец-то подошла к концу. — Меня всё устраивает.

Он, чуть пошатываясь, встал с дивано и потопал куда-то в сторону спален, и, пока Джаред думал, не намекают ли ему таким изящным образом, что пришла его пора мыть посуду, вернулся с лэптопом в руках.

— Ну, что, поищем место жительства?

--

Уехать из Лос-Анджелеса оказалось неожиданно легко. Намного легче, чем собирать чемоданы в Ванкувере, поражаясь, сколько ненужных вещей накопилось за последние годы.

Джаред удивлялся, когда в две тысячи двенадцатом Дженсен продал свой чудовищный дом в ЛА и не стал покупать ничего взамен, на хиатусах останавливаясь у Данниль, у самого Джареда и в отелях. А теперь понял — его дом, так долго и тщательно выбираемый, тоже чем-то большим, чем временное пристанище, так и не стал. Тот же отель, только без прислуги, правил поведения и штрафов. Да и, положа руку на сердце, времени в этом доме Джаред провёл непозволительно мало.

Поэтому когда они, уже отправив большую часть вещей в Остин, загрузились в две машины и выбрались за черту города, Джаред не почувствовал ровным счётом ничего.

Смешно получалось — подростком он мечтал об этом городе, рисуя себе едва ли не золотые горы на месте тротуаров. В двадцатник он считал, что лучше места на земле не найти — где ещё по ночам творится такое сумасшествие, где ещё ты насквозь окажешься пропитан этой атмосферой не вседозволенности, но причастности к другому, звёздному миру? А сейчас Джаред не видел в нём ничего, кроме постоянной закольцованности, жары и пыли.

Джаред потянулся к мобильному.

— Остановимся через пару километров? — спросил он, как только Дженсен взял трубку.

— Чуть позже, ладно? — Джаред видел, как сидящий за рулём «Тундры» Дженсен потянулся. — Выберемся уже из этого потока, потом?

— Скажешь тогда, — Джаред нажал на отбой.

Из плотного движения они выбрались спустя минут сорок — Джаред сам почувствовал, как непроизвольно начинает прибавлять скорости, а не тащиться, как черепаха. Дженсен почти сразу же повернул на боковой съезд и остановился.

Солнце пропекало насквозь: день выдался на удивление жаркий даже для середины июня, ветер чувствовался разве что от пролетающих мимо машин. Дженсен чиркнул зажигалкой, прикуривая, Джаред сорвал с обочины дороги колосок и сунул в рот, выжимая горьковатый привкус. В багажнике валялись холодная кола, минералка и пиво, но лезть за ними было решительно лень.

Они стояли так ещё долго. Дженсен выкурил три сигареты и достал из переносного холодильника пару бутылок пива. Протянул одну Джареду, вторую открыл сам и присел прямо на обочине, пачкая светлые джинсы серой пылью и зеленовато-коричневым соком пожухлой травы.

Джаред вытащил из машины тёмные очки, спасаясь от солнечных бликов, а Дженсен не стал заморачиваться, только развернул надетую козырьком назад бейсболку, чтобы лицо скрывало подобие тени. Джаред лениво размышлял, что надо бы что-то сказать, пафосно-слезливое, что-то про оставляемый позади этап жизни или ещё какую подобную хрень, но слова не лезли на язык так же, как и тогда, в Ванкувере. Только месяц назад они дурачились и заново раскидывали вещи, чтобы не озвучивать вертящееся на языке и сгладить немного неловкое молчание, а сегодня слова просто были не нужны — всё говорили пыльное шумное шоссе, по-летнему яркое солнце и нагретый металл машин.

Когда бутылка показала донышко, Дженсен медленно поднялся, небрежно стряхнул прилипшие к джинсам зелёные пятнышки, хлопнул Джареда по плечу и сел за руль. Джаред, пряча улыбку, закинул обе бутылки обратно в холодильник, захлопнул багажник и последовал его примеру.

Выруливая на трассу за подмигивающей огнями «Тундрой», Джаред поймал себя на том, что насвистывает какую-то приставучую и до нелепого радостную песенку. Он потянулся было к радио, но из колонок тут же грянул бодрый дряхлый рок, и Джаред тут же вырубил музыку — это было бы слишком пошло.

Вместо этого он открыл окно до упора и прислушался к шуму ветра и несущимся навстречу машинам.

--

— Если меня вышибут из университета, ты же возьмёшь меня работать официантом, правда? — проныл Джаред, опустив голову на твёрдый переплёт толстой «CALCULUS».

Дженсен оторвался от своих бумажек и окинул Джареда скептическим взглядом.

— Ты как-то не сильно вписываешься в обстановку, но обещаю подумать.

Джаред фыркнул, запуская в него скомканным листком с неверными расчётами.

Дженсен вздохнул, отодвинул от себя счета, с которыми он возился — судя по довольной морде чеширского кота, дела в этом месяце шли вполне себе неплохо, — и пересел за стол к Джареду.

— Джей, посмотри на меня.

Джаред послушно уставился на Дженсена несчастным взглядом, требуя, чтобы его приласкали, утешили и уверили в том, что завтра ничего страшного не произойдёт, на кусочки его не растерзают и за шкирку за ворота Остина не выкинут.

— Всё будет хорошо.

Дженсен смотрел с привычной чуть снисходительной полуулыбкой — Джаред привык видеть её после очередного своего ляпа или вырвавшейся дурацкой идеи, но сейчас всё казалось серьёзным, а Дженсен улыбался так, будто ему всё равно было смешно.

— Завтра ты надерёшь задницы всем, кто в тебе сомневался, а потом вернёшься домой, и мы это отпразднуем, договорились?

— А что мне за это будет?

Дженсен засмеялся:

— Ну, скажем, специальный коктейль по моему личному рецепту?

Джаред в ужасе замотал головой:

— Эклз, последний твой «личный рецепт» почти довёл меня до больничной койки, и далеко не только своей цветовой гаммой!

— Значит, придумаешь что-нибудь другое, — подмигнул Дженсен. — Заканчивай с этой хренотенью, иначе у тебя мозги взорвутся. А они тебе ещё пригодятся для чего-нибудь.

— Для чего? — с любопытством посмотрел на него Джаред.

— Ну, если тебе так уж хочется их напрягать, — лениво потянулся Дженсен, — то можешь тут всё за меня закончить.

— Да ну на фиг, — Джаред провёл ладонью по растрёпанным листам бумаги на столе Дженсена. — Я предлагаю придумать занятие поинтереснее.

И если на следующий день он отмечал правильные ответы тестов, постоянно ёрзая на внезапно оказавшемся страшно неудобном и жёстком стуле, то это была точно не вина Джареда.

--

Следующим летом Остин как будто вымер — жара стояла невыносимая. Все старались убраться из города подальше, хотя бы за пару десятков километров в родные родительские дома, где можно было валяться на остриженных газонах и нырять в бассейн, спасаясь от удушающей жары. В городе от неё спрятаться можно было только под пробирающим до липкого холодного пота кондиционером.

Джаред откровенно страдал — от отказался от классов летнего семестра, рассудив, что это пустая трата времени, подписываться на пару часов в неделю из доступных, и предпочёл проваляться всё лето на диване с банкой холодного пива в руках и совершая длительный набеги на квартиру Жен, чтобы выполнить отцовский долг. У него срабатывал почти условный рефлекс, выработавшийся за восемь лет паханины: пришла летняя жара — значит, остались последние дни ничегонеделанья, и надо использовать их на всю катушку.

Только оказалось, что он просчитался: даже после полных двух семестров в универе не наступил тот отходняк, который накрывал его раньше после окончания сезона и заставлял распластываться амёбой на любой доступной плоской поверхности хотя бы месяц. Через неделю такого времяпрепровождения Джаред начал скрипеть зубами, через две решительно намеревался лезть на стенку. С одной стороны, можно было, конечно, бросить всё и рвануться куда-нибудь, устроить себя заслуженный отпуск, на Дженсен каждый вечер по-прежнему исправно направлялся в бар через дорогу, и останавливаться не намеревался.

На какое-то время проблему решила Женевьев: полюбовавшись немного на незадачливого мужа, одним утром она появилась на пороге их с Дженсеном квартиры с Томасом в руках и набитых всем необходимым пакетами в машине.

— Нечего дурака валять, — отбрила она, вручая ошалевшему Джареду мирно сопящего сына. — У меня заслуженный отдых недели две как минимум. Развлекайтесь, мальчики.

Так Джаред впервые оказался с сыном на руках в одиночку — Дженсен не считался.

— Чего ты на меня смотришь, — посмеивался Эклз, сидя на кухне и чуть подобрев после второй чашки кофе, пока Джаред пытался сообразить, что можно приготовить на завтрак для их внезапно расширившегося семейства. — Твой ребёнок, ты и справляйся.

Закончилось всё в тот вечер тем, что Дженсен чуть ли не в первый раз плюнул на всё и остался вечером дома, свалив управление баром на Линду. Он деланно ворчал, но Джаред видел, что Дженсен делает это скорее для показательных выступлений — мол, не думай, что так будет продолжаться, Падалеки, и верёвки из меня вить не надо, понял, — а сам улыбался, нашёптывая что-то на ухо растянувшему губы в детской улыбке со знакомыми ямочками Падалеки-младшему.

Джаред возился на кухне, разбираясь с ужином на троих и одновременно рапортуя всполошившейся — несколько поздновато — Жен, что Томас жив, здоров и, по всей видимости, доволен своей жизнью.

Через две недели, когда Женевьев, загоревшая, посвежевшая и улыбающаяся чуть ли не постоянно, вернулась со своих каникул, Джаред уже настолько прочно влился в новую рутину, что даже растерялся немного. Квартира стала непривычно тихой и пустой без детского смеха и бардака, мягких игрушек и впивающихся в босые пятки кусочков лего на полу гостиной.

— Знаешь, Падалеки, по-моему, пришла наша очередь, — тихо сказал тем же вечером Дженсен. Он вернулся из бара раньше обычного, пропахший привычными запахами алкоголя, сигарет и приторно-сладких духов, и свернулся на диване позади Джареда, обжигая горячим дыханием кожу на предплечье и царапая щетиной шею.

— Ты о чём? — Джаред невидящим взглядом смотрел в телевизор, где уже полчаса крутили какие-то уродливые мультики.

Дженсен не ответил, просто сжал руку Джареда чуть крепче, а на следующее утро встал на три часа раньше него и к тому времени, как Джаред вытолкнул себя из постели, вернулся домой с двумя билетами и приказом собирать вещи.

--

— Знаешь, — сказал Дженсен в ноябре, когда двери бара закрылись после субботнего вечера, и в опустевшем помещении остались только они с Джаредом, — мне тут предложили…

— Да? — Джаред, сосредоточенно хмуря брови, пытался отмерить нужную долю водки и залить её в шейкер, чтобы в итоге получился «Лонг-Айленд». Плюнув на это дело, он просто прихватил с полки бутылку виски и два стакана и, пошатываясь, подошёл к окну, где Дженсен уже пять минут безуспешно пытался опустить роллеры. Мягко отодвинув Дженсена, Джаред одним движением, не обращая внимания на жалобно заскрипевший пластик, рванул механизм, отрезая бар от засыпающего города.

Дженсен повернулся к нему лицом, потянулся за виски и плеснул на два пальца в каждый стакан — Джаред и раньше считал, что у него это получается действительно профессионально, а теперь мог говорить об этом с уверенностью, — и протянул один Джареду.

— Сценарий, — сказал он, одним махом вливая в себя виски.

Джаред посмотрел на свой стакан и решил, что пока подождёт.

— Тебе прислали сценарий? — уточнил он.

Они никогда не говорили о том, чтобы вернуться обратно — сделать вторую попытку, снова попытаться зацепиться за сценарии не первого сорта и пробиться наверх, но он почему-то был абсолютно уверен, что этот вариант не рассматривался. А Дженсен, выходит, думал по-другому?

— Не совсем, — покачал головой Дженсен, потянувшись за бутылкой. — Мне предложили роль у нас, здесь.

— Где? — замотал головой Джаред.

Всё казалось чуть мутным после проведённого в душном баре вечера и выпитого, и Джаред на какой-то момент захотел, чтобы дымка алкоголя выветрилась.

— У нас, — Дженсен неопределённо махнул рукой. — Ну, в театре.

На пару секунд Джаред завис. Какое «у нас», какой «театр», что за бред вообще?

— Ну, в Остине, — неопределённо повёл рукой Дженсен, а Джаред наконец-то вспомнил, что какой-никакой, но местный театр здесь в наличии действительно имелся. Вроде Дженсен там даже когда-то играл? Вспомнил — и выдохнул.

— И что за роль? — он поболтал в руке стакан, глядя на то, как переливаются в неровном свете грани льда.

Дженсен потёр рукой шею — старый, диновский жест, который, наверное, останется с ним до конца жизни. Джаред невольно улыбнулся.

— Эээ… Актёра, — пожал плечами он. — Которого выперли из Голливуда.

— И теперь он медленно спивается, пытаясь найти новое направление жизненного пути? — заржал Джаред, но пригвоздивший его к стойке взгляд Дженсена показал, что смех был явно не к месту.

— В общих чертах.

Пока Джаред раздумывал, что бы ответить, Дженсен успел залить в себя ещё порцию виски и махнул рукой:

— Какой-то местный гений написал, да и постановка маленькая, о ней и не узнает никто, я завтра позвоню, откажусь, а потом…

Джаред подошёл ближе и положил руку ему на плечо, прерывая поток бессмыслицы:

— Когда начинаются репетиции?

--

Премьера была весной. Джаред, которого не пускали на репетиции несмотря на все его многочисленные — и, он не мог не отдать себе должное, порой весьма изобретательные — попытки уломать Дженсена, который даже полный текст пьесы не видел до того дня, сидел в зале и улыбался, хлопая до покрасневших ладоней.

И дело было не в том, что пьеса оказалась действительно достаточно интересной, пусть и не гениальной, а имя Дженсена стояло в списке исполнителей третьим, и не в том, что аплодисменты в финале оказались громкими и искренними. Дело было в том, что последние четыре месяца, с того самого вечера в баре, Дженсен изменился.

Или нет, не так, изменился — неправильно, не то слово, но «расцвёл» — слишком по-девчачьи, а как назвать это иначе, Джаред не знал.

Но Дженсен, кажется, нашёл единственное, чего ему не доставало после оставленного за спиной прошлого, и теперь шёл напролом к полному комплекту счастья. Он плевал на всё остальное с высокой колокольни, но готов был рвать когтями за любую из составляющих нынешнюю жизнь частей.

И полчаса спустя, глядя на раскрасневшегося, растрёпанного Дженсена с растрёпанными волосами и ошалелой улыбкой снизу вверх, Джаред улыбался.

--

А потом дни проносились мимо со скоростью опаздывающего экспресса. Джаред помнил всё, но не мог понять, когда именно картинки в его голове были воплощены в реальность.

Первое слово и первые шаги Томаса, первая ночная поездка в больницу с ним, первые проблемы в университете, первый спектакль Дженсена, первый приезд родителей на осмотр их нового детища, первая крупная заметка о баре в местной газете, первый раз, когда Дженсен сам потянулся к нему на публике, не оглядываясь по сторонам и не ожидая опасности с любой стороны, первая драка в баре и проблемы с полицией, первое совместное семейное Рождество в том же «Винчестере», потому что все члены двух техасских семей не уместились бы ни в одном доме, первая практика по специальности, первых поход Томаса в подготовительные классы. Джаред оглядывался назад и не мог понять, как такая размеренная и на первый взгляд предсказуемая жизнь вмещала в себя не меньше, а может, и больше, чем бесконечный и безостановочный бег по кругу в колесе «Сверхъестественного».

И тем не менее — вот он стоит на сцене в центре университетского кампуса, кисточка непременной шапочки выпускника неприятно щекочет кожу щеки, солнце припекает и слепит глаза, и не разглядеть родственников и знакомых в плотно сомкнутых рядах.

Джаред не прислушивался к торжественным речам — какая к чёрту разница, что такого пафосного скажет декан. Может, для кого-то из едва оперившихся студентов, жадно ловивших каждое слово, и были важны прощальные речи и бессмысленные напутствия, но Джаред думал совсем о другом.

Солнце удачно скрылось за мелким облаком, и Джаред мгновенно отыскал в середине импровизированного зала свою группу поддержки.

В горле появился противный комок, и Джаред сглотнул, против воли чувствуя, как к глазам подступают слёзы.

Дженсен в тёмной рубашке с коротким рукавом расслабленно откинулся на спинку стула и что-то говорил склонившейся к нему Женевьев. Между ними на стульчике стоял одетый в специально купленный по такому случаю детский костюмчик Томас. За ними, рядом дальше, Джаред разглядел Джеффа, которого и в плотной толпе потерять невозможно было бы, и рядом с ним — родителей. Мэг видно не было, но она уже успела налететь на него с поздравлениями с утра, поэтому Джаред готов был ставить на то, что сестра коротала жаркий час в одной из кофеен рядом с кампусом.

Джаред услышал, как декан назвал его имя. Спокойно подошёл, крепко пожал протянутую руку и принял свой диплом. Повернулся к собравшимся под ободряющие выкрики.

Перед ним лежало будущее — совсем не то, о котором он мечтал, когда распаковывал вещи в тесной квартирке в Лос-Анджелесе в девятнадцать, или когда протягивал руку партнёру по съёмкам и будущему экранному брату, или когда холодным февралём повторял слова брачной клятвы. Но Джаред почти по-настоящему видел это будущее: живое, сочное. Может, не такое сумасшедшее и яркое, но Джаред не хотел ничего другого. Сейчас — не хотел.

Он вскинул в воздух руку с сжатым в кулаке дипломом и широко улыбнулся.