I didn’t slap you, I high fived your face.
Ты словно прибой, и я иду тебе навстречу
(J2 non- AU; nc-17; ~17 000 слов)
автор: standing-fic
ссылка на оригинал: standing-fic.livejournal.com/8644.html
перевод: Loki
бета: фрутти
гамма: Чай с ванилью, Lauriel
предупреждения: смерть собаки
саммари: Джаред не находит себе места, потому что вот-вот наступит конец «Сверхъестественному», а вместе с ним и всему, что с ним связано. Он сомневается в своей помолвке, его лучший друг значит для него целый мир, и чтобы решить, что делать и с тем, и с другим у него остается не так много времени.
от автора: Эта история начинается в конце съемок четвертого сезона, захватывает хиатус и начало съемок пятого сезона. В этой вселенной работает пятилетний план Крипке.
Таймлайн немного сдвинут, потому что большая часть была написана до того, как Джаред и Сэнди объявили о разрыве помолвки.
от переводчика: переведено на Tinhat Party
Золотой Штат снова побеждает.
Слякоть, тучи, горы, грязные дороги, дождь, морось, туман, скалы, слякоть.
Слякоть.
Джаред так устал от Канады.
Но сейчас все замерло. Свинцовые тучи, плавающие по небу все утро, замерли, зависли, тяжело накрыв собой, как бесконечная тень. Ветер стих, дождь прекратился, намочив траву и превратив землю в грязь, из-за чего съемочная площадка превратилась в сущий кошмар. Прохладный, свежий воздух пробирается под одежду ожидающему Джареду.
Съемки четвертого сезона подходят к концу, так стремительно, что Джаред уже начинает отсчитывать дни по походам в душ. Еще четыре, и еще один после, и он будет дома в Лос-Анджелесе, на земле солнца и здоровой испарины на коже, блеска женских шпилек, отстукивающих по Голливудскому Бульвару собственный ритм.
Джаред понимает, что оттуда все это кажется совсем другим: и мокрая грязь, прилипшая к ботинкам, и постоянно розовые от дующего с океана холодного ветра щеки; подъем в пять утра, съемки, которые начинаются на рассвете и не заканчиваются до тех пор, пока луна не пройдет весь путь по небу; а блаженный сон превратился в его главную – хотя куда уж там, единственную – цель на протяжении всего пребывания в Канаде.
Джаред может играть с ней, заманивать, наблюдать, но Канада – это животное, которое практически проглотило его целиком.
Дженсен сидит рядом: его брат по оружию, товарищ в этой битве на грязном сверхъестественном поле боя. Он отвлеченно смотрит на коленки, укутавшись в термоодеяло, крутит серебряное кольцо на пальце. У Дженсена идеально уложены волосы: хоть сейчас вставай и снимай сцену. Под одеялом на нем надета старая кожанка, черная футболка, джинсы, которые стоили – Крипке никогда не признается – 600 долларов.
Дженсен поднимает глаза и наблюдает за электриками, которые спорят о том, как лучше установить свет. У него порозовели щеки, побледнели губы, а в глазах – голубой оттенок. Он выглядит так, будто на него надели костюм не по размеру.
- Скоро, - говорит Джаред.
- М-м, - отзывается Дженсен.
- Скоро уедем отсюда, - продолжает Джаред. – И никакой больше говенной погоды, подъемов до рассвета; не надо будет больше ждать по шесть часов, чтобы потом работать четырнадцать. Четыре душа, и домой, детка.
Дженсен невесело фыркает и улыбается одновременно, а выглядит так, будто хмурится.
- Ага, - соглашается он. – ЭлЭй. Из одной раскаленной сковородки прямиком на другую.
Джаред тоже фыркает, криво усмехаясь, потому что так оно и есть. Дженсен не рад уезжать. Возможно, теперь Джаред тоже может перестать притворяться.
Вот и перерыв будет. Опять придется надрываться, чтобы найти цель в жизни, работать, чтобы придать значение каждому дню. Подпишется на новый проект, которому не будет уделять должного внимания. Будет избегать простых вещей – похода на почту, стрижки газона, стирки – потому что на фоне происходящего они будут казаться такими незначительными.
Земля, на которой воздух кипит, меняет цвет и медленно душит ни о чем не подозревающих простаков.
- Ну, у тебя хоть есть, чего ждать, - говорит Дженсен, снова утыкаясь взглядом в колени.
Джаред кивает. Ему предстоит планировать свадьбу. И радоваться надо бы сильнее. Просто сейчас все кажется таким далеким. Съемочная площадка «Сверхъестественного» зависит от скорости, точности, погоды и двух ведущих актеров. Съемки зависят от Джареда и от Дженсена, и от того, чтобы они всегда были в самой лучшей форме. Ему не дозволено отвлекаться на что-то еще. Даже на то, что может кардинально изменить всю жизнь.
Он смотрит на Дженсена, долго не отводит взгляд, а Дженсен упрямо не поднимает головы.
По крайней мере, дома тебя кто-то ждет.
По крайне мере, ты влюблен.
По крайней мере, ты не одинок.
Они сидят в тишине, и сквозь тяжелые тучи и серую землю пробивается утро, и Джаред хочет положить руку Дженсену на плечо, сказать, «все в порядке», но это не так, и Джаред прекрасно это знает, поэтому он так и остается сидеть неподвижно.
На восходе, в последний рабочий день, съемочная площадка наполнена смехом и оптимизмом. Энергия накатывает, как снежный ком, набирая силу, сносит все на своем пути. Ждать, устанавливать оборудование, передвигать, перевозить – все так легко. Пейзаж больше не проблема – он идеально вписывается. Места съемок – не где-нибудь на западе, они искусственно созданные. И шоу - больше не съемка сцены за сценой с языком на плече, это культовая классика. Это самое лучшее, что мы когда-либо делали.
Когда встает солнце, Дженсен стоит на расколотой пополам могильной плите, поет песню B-52, одновременно накладывая картошку-пюре. Он тащит Джареда к столам с едой, толкает под коленки, и тот спотыкается. Дженсен напевает «Moon River» парадируя певцов пятидесятых, закинув назад голову, при этом не забывая соответственно размахивать руками.
Между куплетами Джаред разворачивается и таращится на него. Он еле стоит на ногах, словно молча спрашивает «как ты вообще еще ноги передвигаешь?».
Дженсен смеется, говорит:
- Чувак, - и толкает Джареда идти дальше.
Чувак, я буду скучать по всему этому.
Вечеринка по случаю окончания съемок не похожа на вечеринку. Скорее просто все собирались в одно время в одном месте, чтобы попить пива и выдохнуть. Не думали, что на этот раз выплывем. Свет приглушен, успокаивает; диванчики из красной кожи выглядят очень привлекательно, хочется сесть и долго не подниматься. Сам бар построили, наверное, лет сто назад, из чистого кедрового дерева – необработанного и потертого.
Джаред бродит в толпе, проходит мимо разговоров, салютует множество поздравлений, столько же получает в ответ. Он наблюдает за Дженсеном, и, кажется, они одновременно готовы спрятаться от толпы. Поэтому оба и устраиваются за столиком в углу, пока люди бродят туда-сюда, курсируют друг к другу; они делятся начос, и Джаред старается не показать, насколько он устал и как же ему чертовски хочется спать.
- Ну, что, завтра, да? – спрашивает Джаред, отвлеченно сжимая пальцами бедра.
Джаред знает, что все происходящее очень важно для Дженсена, потому что тот не хочет об этом говорить. Хорошо. Для Джареда это тоже важно. Завтра начнется их последний хиатус. Последний. Сколько еще таких последних будет? От этой мысли в животе все переворачивается, и к горлу подступает ком.
И все равно. Попытка завязать разговор о чем-то очень важном уменьшает эту самую важность. Джаред отказывается впадать в панику, жалеть себя и грустить.
- Не знаю, как ты, - продолжает Джаред, - а я готов.
Ни черта я не готов.
- Ага, я тоже.
И я не готов.
Дженсен крутит в руках кружку с пивом, наклоняя, наблюдая, как жидкость почти выливается через край. Джаред думает, что у того творится в голове. Представляет, что, наверное, то же, что и у него самого. Хочу, чтобы это никогда не кончалось. Никогда.
- Готов уже, наконец, жениться? – спрашивает Дженсен, бросая на друга быстрый взгляд. Джаред подхватывает смену темы с такой плавностью, на какую только способен.
- Абсолютно, - отвечает он. Так легкомысленно, будто море по колено.
- И больше никаких оправданий? – не унимается Дженсен. – Готов выбрать дату? Составить список гостей? Приглашения? Готов уже выкроить минутку в плотном графике? Готов перестать вынуждать Сэнди соглашаться на шабашки, чтобы как-то занять время, пока ты не соберешь яйца в кулак?
- Ого, Джен, полегче, - возражает Джаред. Внимание сходится на одной точке, комната будто становится меньше. Тот, кого он любит, нападает на него. Ему это не нравится.
Его берет на слабо тот, кого он любит. От этого больно.
- Просто говорю, - произносит Дженсен. Голос теперь мягче, не такой обвиняющий. – Классная девчонка терпеливо ждет тебя, упрямая ты задница. Джентльмены так не поступают. Исполни ее мечты уже, в конце-то концов.
- Знаю. Я был не готов. А теперь готов.
- Вот и хорошо. Давай уже, Ганз.
И Дженсен поднимает кружку, салютуя, Джаред ударяет своей бутылкой, и они пьют за счастливое будущее.
А потом свет в баре включают, пора заканчивать. Пора в последний раз разойтись по домам. Джаред смотрит на Дженсена – готов? – и Дженсен кивает, допивает пиво, скользит по сидению, чтобы встать из-за стола. Пошли.
Его рейс рано утром, и даже после двух кружек черного кофе Джаред все равно проваливается в сон, приложившись лбом к прохладному стеклу иллюминатора. Он полон решимости проспать два дня кряду. Эта решимость нарушена двумя часами спустя, когда самолет приземляется и ему приходится стаскивать сумку с верхней полки под голос пилота в динамике.
Тридцать градусов и солнечно. Добро пожаловать в Лос-Анджелес!
Он вместе с еще десятком пассажиров выходит из туннеля к воротам. Никого из них не встречают. Ему кажется, что это самый грустный момент за всю его жизнь.
Он останавливается в «Старбаксе», покупает еще кофе и газету. Девушка, которая его обслуживает, откровенно пялится. Она его узнала. Он игнорирует ее, включает телефон.
Смс от Дженсена: Уже дома?
От Сэнди: Только подъехала. Взяла с собой малышей – встретимся снаружи!
Он улыбается, широко и искренне, пьет кофе, чувствует горячую жидкость в животе.
На багажной ленте его вещи самые первые. Он собирает их, допивает кофе, идет к выходу. Там его встречают два четвероногих хулигана. Кроме них на тротуаре почти никого нет, так что он позволяет животным повалить его на асфальт. Он чувствует, как его ждали.
Сэнди смеется, смотрит на них с любовью.
- Господи, месяц всего! Можно подумать, ты оставил их в пустыне умирать от жажды. В следующий раз просто возьми их с собой, а? На них смотреть было жалко. Сэйди заблевала все вокруг – так ей было плохо от горя.
Джаред еще крепче обнимает Сэйди – Прости, девочка. Больше не повторится. – и поднимается на ноги. Одежда помялась и испачкалась, он весь в собачьих слюнях, но Сэнди все равно притягивает его и целует до умопомрачения. Джаред обнимает ее, вкладывая в это объятие всего себя.
Он смеется, когда она отпускает его.
- Месяц всего!
- Эй, - усмехается та. – Я тоже могу соскучиться.
Сэнди садится за руль, а Джаред отправляет смс Дженсену. У того рейс еще не скоро.
Тридцать градусов и солнечно. Добро пожаловать в Лос-Анджелес!
Джаред уже два дня как дома, когда понимает, что Сэнди, по всей видимости, и не ждала, пока он соберется. Она сама все сделала, причем так, что, кажется, помощь Джареда и не понадобится. Они вместе спланировали свадьбу, но с тех пор как Джаред сказал Сэнди «Я готов, давай поженимся» у него сложилось ощущение, что она стартанула быстрее него.
Однажды утром Сэнди сидит за их кухонным столом из чистого дуба, ей в спину светит яркое солнце, а кофейник наполовину пуст. Она увлечена своим занятием, отвлеченно что-то мурчит в ответ на его «доброе утро» и поцелуй. Он накладывает себе завтрак и внимательно за ней наблюдает.
Перед ней лежит открытая книга для планирования свадьбы, все так сложно: кармашки, разделители, образцы ткани. Сэнди делает пометки золотой ручкой, привязанной к спирали корешка тонкой белой лентой.
Книга толстая, в ней можно запутаться, во всех этих деталях. Именно такую книгу сделала бы мама Джареда. Она одержимая идеей, но предпочитает, когда люди называют это «быть подготовленным».
Джаред заглядывает Сэнди через плечо, смотрит на фото-раздел под названием «Вдохновляющие идеи для самой замечательной, уникальной и запоминающейся свадьбы». Она наклеивает стикеры на то, что ей нравится. Записи ведет в отдельном блокноте: павильон, оранжевые лепестки, пять квадратных колонн, в центре большая фигура.
- Но, детка, из-за них ничего не будет видно.
Она вздыхает, обводит наманикюренным пальцем фотографию вазы, наполненной оранжевыми и зелеными цветами.
- Знаю, но, Джаред, только посмотри. Выглядит просто сказочно. Тебе не нравится?
- Ты же знаешь, если мне дадут самому выбрать торт, я буду счастлив, - говорит Джаред. Он обнимает ее рукой за шею, целует в висок, проводит носом по кончику уха. Пальцы играют с завитками темных волос, спадающих на плечи, все еще спутанными со сна.
Она кивает сама себе, приклеивает стикер, а Джаред хмурится, потому что раньше она всегда улыбалась этому знаку внимания. Он бредет в коридор, чтобы убрать после Сэйди, думает, «кажется, что я уже женат».
В тот же день они сидят в гостиной в полной тишине, нарушаемой только кликами компьютерной мыши. Джаред сидит за ноутбуком, проверяет почту, платит по счетам, а Сэнди сидит за столом, просматривает десятки изображений, делает пометки, выбирая дизайн для приглашений. Он сказал, какие ему понравились, и она закинула ссылки в закладки. Но в остальном, кажется, Сэнди и сама неплохо справляется.
Джаред поднимает глаза, и не может оторвать от нее взгляда. Она явно склоняется к матовой бумаге кремового цвета с розовым узором, осталось только выбрать лицевую сторону. В соседнем окне открыто начатое письмо матери Джареда, она прикрепляет файлы, которые считает нужными, что-то вклеивает в раздел «приглашения» в ее планере и только потом замечает, что Джаред наблюдает за ней.
- Что? – отвлеченно спрашивает Сэнди, не отрываясь от монитора. – Ух, сколько текста. Я даже прочитать не могу.
- Нам слишком хорошо вместе, - произносит Джаред. Ему так хочется, чтобы это было вопросом, но слова слишком подходят происходящему, именно так он себя и чувствует; ужасный груз давит на грудь, и Джаред ничего не может сделать, только быть откровенным.
Сэнди смотрит на него, не понимая, о чем он хочет сказать.
- Слишком хорошо?
- Не знаю, - говорит Джаред.
Сэнди подсаживается к нему на диван, подтягивая одну ногу под себя, а коленкой другой ноги она подталкивает Джареда, прося, чтобы тот взглянул на нее.
- Мне так тоже кажется, - мягко произносит она. – Знаю, что ты имеешь в виду. Но, Джаред, по-моему, именно это и есть любовь. Быть с кем-то долгие-долгие годы и испытывать к нему чувства, и это нормально. Люди же не могут просто до безумия любить двадцать четыре часа в сутки, ведь так? Мы счастливы, даже если мы просто сидим, ничем не занимаемся, и я хочу чувствовать это всегда. С тобой.
Джаред кивает. Она ведь права. Он ничего не отвечает. Нормально. Навсегда. Он не хочет, чтобы эти два слова стояли рядом. Быть влюбленным – это чувствовать себя нормальным? Дарить полевые цветы, делить завтрак, танцевать, прижавшись друг к другу, тыкать друг друга в бок, заходя в ванну – для нее это всего лишь нормально?
Он хочет чувствовать любовь, когда он влюблен.
Он не хочет, чтобы они были одной из тех пар, которые просто сидят вместе на диване, встречаются с одними и теми же людьми каждые выходные и выгуливают собак. Парой, которым надоедает секс, которые перестают делать что-то романтическое. Он хочет быть влюбленным!, постоянно, двадцать-четыре-на-семь. Именно в этот момент он начинает волноваться.
Пока они оба находятся в ЭлЭй, все их общение сводится к тому, что либо Джаред рассказывает Дженсену про свадьбу, либо Дженсен Джареду – про поиск нового персонального ассистента.
До того, как они уехали из Ванкувера, Джаред предложил поделиться своей ассистенткой. Но предложил он это, когда Аннабель стояла рядом. Та только злобно зыркнула на него.
- Поделиться девочкой с приятелем? Просто моя мокрая мечта, - отрезала та. – Как будто мне и так делать нечего.
На какой-то момент повисла тишина, а потом Дженсен спросил:
- Ну, а у тебя нет, например, горяченькой старшей сестры? – на что та залепила ему затрещину ежедневником, в которым записывала все встречи Джареда.
Поэтому Джаред получает десятки имейлов от Дженсена про встречи и собеседования в дорогих кафе, мексиканских ресторанчиках, забегаловках, в которых подают одни суши; один раз – в «Сансет энд Вайн», выбор еды там не фонтан. Он в мельчайших подробностях описывает пятнадцать первых впечатлений, людей, которые не подходят, затянутые на полчаса встречи, наполненные салатами, лимонной водой, скрещенными ногами, личными вопросами.
Дженсен пишет: Я спросил, что ей больше всего нравилось в ее последнем работодателе, и она начала болтать про отношения, которые можно описать только как Эдипов комплекс.
Джаред отвечает: Так что, она тебе отсосет, если ты станешь напоминать ей отца? Повезло.
После чего Дженсен звонит и говорит:
- Чувак. У нее были проблемы. Причем серьезные.
А потом Дженсен рассказывает о своем последнем собеседовании – полном успехе. Он начинает описывать свой идеал: она была высокой, уверенной в себе, у нее были длинные кудрявые волосы, она предложила пойти в «У Карни» на улице Вентура, а потом принялась поедать чизбургер с неописуемым изяществом и аккуратностью.
- Это было потрясающе, - говорит Дженсен, громко чем-то хрустя в трубку. – В свободное время занимается альпинизмом. Ее сократили. Но она сказала, что ей надо подумать о необходимости проводить в Канаде несколько месяцев подряд. Я сказал, что готов умолять.
- Чувак, ты что, ешь на обед соленые огурцы? – недоумевает Джаред, одним глазом следя за счетом вчерашней игры по телевизору.
- Может быть, - отвечает Дженсен. – Джаред, у нее есть немецкий дог.
Джаред вскидывает бровь.
- Старик, я не помню, чтобы ты так запал на девчонку с… погоди, Джен…
- Заткнись. Чувак, я с Данииль целую вечность встречался, - возражает Дженсен с набитым ртом.
- Она уж точно не в счет. Та еще штучка. Джен, она была не в твоем вкусе. Ты даже не пытался.
- Еще как в счет! – возражает Дженсен. – Мы с ней постоянно сексом занимались.
Джаред хочет сказать, «и чего же ты после нее ни с кем не встречался? Что она сделала, что тебе было так больно? Ты хоть раз в жизни был влюблен?»
Но вместо этого он говорит:
- Я чего хочу сказать-то. Я впечатлен. У этой девахи, должно быть, из задницы радуга струится.
- Вообще-то, котята, - поправляет Дженсен. – И они очень милые.
В конце хиатуса ответов на вопросы больше не стало. Джаред немного продвинулся в своих делах, но чувствует себя еще более потерянным, не знает, чего действительно хочет. Он стоит на улице возле аэропорта, он уже мокрый от пота, почти тридцать-три, мать их, градуса, охренеть можно, проверяя сумки, и Сэнди берет его за руку.
- Но праздники же такие романтичные, - говорит она. – Знаешь, у нас обоих будет время. Мы сможем отправиться куда-нибудь, где красиво и много снега, в какую-нибудь сосновую хижинку, все туда прилетят. Господи, ты только представь, отправиться в тропический медовый месяц, после зимней свадьбы? Будет божественно.
Джаред кивает. Да, в этом есть смысл. Так, блин, много смысла.
Он говорит:
- Не забудь, что Сэйди завтра к ветеринару. Я прилечу на следующих выходных за ней.
- Я просто… устала ждать, - вздыхает Сэнди. Они находятся на двух совершенно разных планетах. – Я понимаю, почему тебе было нужно время. Мне оно тоже было нужно. Но мы ведь готовы, разве нет? Я не могу ждать до самой весны. Просто не могу.
Джаред чувствует себя виноватым, он чувствует себя просто ужасно, потому что она проходит через все это из-за него. Ей так сильно хочется этой белой свадьбы, хочется побыть Принцессой, Невестой, она хочет пройтись по розовым лепесткам, хочет укутаться в густую меховую накидку, хочет почувствовать снежинки на длинных темных ресницах.
А для Джареда время остановилось в тот момент, как она сказала «да».
- Подумай об этом, - говорит она. По ее голосу понятно – она знает, что уже победила. Свадьба у них будет на Рождество.
Он кивает и целует ее на прощание. Она машет ему рукой, садится в машину, разворачивается и уезжает. В тот, другой мир.
- Господи, - говорит он сам себе, дрожащей рукой проводя по волосам. Потом разворачивается и идет к своим воротам.
02
Они обретают форму и со временем становятся лучше.
После того, как самолет приземляется в Ванкувере, Джаред чуть не проходит мимо Дженсена, который сидит в зале ожидания, натянув кепку с логотипом Рейнджеров на самые глаза, и разгадывает кроссворд. Под сидением лежит сумка с ноутбуком, на соседнем стоят два стакана кофе.
Джаред делает два шага назад, и Дженсен, заметив тень, поднимает глаза. Он улыбается – «привет, чувак» – встает и хлопает того по плечу. Джаред обнимает его – ничего не может с собой поделать, такая у него натура – и берет один кофе. Он салютует Дженсену стаканом, и тот берет второй.
Вокруг суетятся бизнесмены, женщины на каблуках катят за собой чемоданы, несутся подростки с затертыми рюкзаками для отдыха. Молодая девушка с заплетенными в косу волосами бежит наперегонки с отцом к полкам с журналами в вестибюле. Никто их не замечает. В аэропорту у всех свои дела.
- Когда приземлился? – спрашивает Джаред, направляясь к выдаче багажа, пока Дженсен набрасывает на плечо лямку от сумки.
- Минут сорок пять назад. Я был неподалеку, решил подождать тебя. Прости, что не получилось встретиться в городе. Знаешь же, как оно.
- Да ладно. Ты был занят, я был занят. Ты уже поел?
- Думаю, вопрос тут на самом деле «какая разница»?
Джаред улыбается.
Последние выходные перед началом съемок. Ванкувер приветствует их средними температурами и хорошей погодой. Два часа ночи, облака низко в небе, но в воздухе все еще осталось тепло прошедшего дня. Джаред кожей чувствует его. Они едут домой.
Не надо им было за руль садиться, но им хорошо, они смеются, и у Дженсена прекрасно получается притворяться, будто он не пьян. На самом деле, Джаред все равно бы доверился ему, даже если бы заставили.
Джареду это нужно, Господи, так нужно. Когда они выезжают из аэропорта и пяти минут не проходит, как Дженсен спрашивает: «Что случилось?» – Джаред не может ответить, потому что на самом деле ничего и не случилось же. А Дженсен качает головой, и Джаред добавляет: «Я говнюк». – Дженсен кивает, соглашаясь.
Так что они отправляются туда, куда и всегда. В паб, который располагается на полпути домой, свое в доску местечко с музыкальным автоматом и засохшим попкорном. Они заказывают разливное пива в высоких стаканах, и Джаред плачется на счет своей ситуации с планами, обсуждениями, нервами. В конце концов, он может сказать только одно: «Старик, я уже даже не знаю».
Дженсен кивает, говорит: «Разберешься». - и сочувственно хлопает его по спине: «В глубине души ты знаешь, чего хочешь. Просто надо всю остальную часть души убедить в том, что ты прав».
Джаред пялится на него, зависнув на секунду, наблюдая, как Дженсен допивает пиво; кивает, соглашаясь, будто это была самая гениальная вещь, какую он когда-либо слышал. Он слишком пьян для подобных бесед, но ему надо было только покопаться в себе и найти то, что он искал. Раз плюнуть.
- В следующий раз возьмем такси, - говорит Джаред, кивая, чувствуя ответственность, а потом начинает смеяться, потому что, Господи, какие же они придурки.
- Это уж точно, - соглашается Дженсен; он тоже смеется, но за рулем он чувствует себя спокойно, уверенно. Стекла опущены, радио приглушенно играет, Дженсен не превышает скорость, так сидит на сиденье, что со стороны не понятно – то ли ему просто удобно, то ли он головорез какой. Незаметно даже капли усталости, вот, что больше всего поражает Джареда.
А потом Дженсен говорит:
- Эй.
И Джаред отвечает:
- Эй!
Будто в игру играют.
Дженсен продолжает:
- Настоящие друзья не дают друзьям садиться пьяными за руль.
А Джаред отвечает:
- Ну, хорошо тогда, что никакие мы не друзья!
И Дженсен говорит:
- Хорошо сказал, Сэмми, - и они заливаются смехом, потому что прикидываться Винчестерами – их самая любимая междусобойная шутка.
Смех стихает, они снова сидят в тишине, Дженсен подхватывает мелодию, играющую по радио.
Они проезжают через спальный район: аккуратно подстриженные газоны, деревья, на окнах домов – ставни, цвет которых красиво дополняет облицовку. Гараж на две машины. Балконы из вишневого дерева с освещением, реагирующим на движение. Этот район просто издаёт аромат одеколона «женат с двумя детьми».
Джаред смотрит в окно; его переполняет грусть. Он снова поворачивается к Дженсену, кивая в сторону улицы.
- Меня тоже такое ожидает? – спрашивает он.
Дженсен задумчиво хмыкает, пытаясь понять, о чем вообще говорит Джаред.
- Что, в пригороде жить что ли? Так точно, Джаред Падалеки. Тебе ужасно хочется прикупить внедорожник и каждые выходные таскать детей на тренировку по футболу. У тебя это, блин, в крови. Поверить не могу, что до тебя еще не дошло.
- А что, если это не так?
- Так-так, чувак. На самом деле, - отвечает Дженсен, - у меня в багажнике валяется мяч, если хочешь проверить.
Джаред беспомощно улыбается. Дженсен паркуется возле пустынного футбольного поля. Он знает, что мяч постоянно болтается в багажнике машины Дженсена. Когда собаки с ними, он бросает его им поиграть.
Они сейчас перелезут через забор и пьяные будут играть в футбол. Джаред говорит:
- Чувак, не знаю, смогу ли сейчас.
А Дженсен ему отвечает:
- Можно подумать, у тебя есть выбор.
И Джаред кивает, вздыхая, выбирается из машины. Выбора у него, действительно, нет.
Джаред по-прежнему не понимает, чего Дженсен так сохнет по своему новому ассистенту, пока они как-то в среду не забирают ее из аэропорта Ванкувера. Он бегает глазами по терминалу, не зная, кого вообще ищет, отвлекается на узкие джинсы, или на обнимающихся парочек, или на девушек, похожих на Сэнди.
Дженсен говорит:
- Вон она, - и Джаред переключает все свое внимание.
Дженсен кричит «Кэйт!» и только потом до Джареда доходит, куда смотреть: на высокую брюнетку в кораллового цвета летнем платье и коричневом жакете, на ее лице появляется улыбка; девушка направляется к ним.
Джаред с самого начала осторожничает с ней, а ей очень комфортно. Она будто с родственниками встречается, как в одной из тех сцен из аэропортов, в которых происходят воссоединения семей. Лед понемногу тает.
- Дженсен, привет! – здоровается она, будто они старые друзья, а потом переводит взгляд на Джареда, совершенно не чувствуя ни капли волнения. Она уверена в себе, без проблем бы представилась сама, если бы Дженсен не опередил ее. Джаред быстро улыбается, одной из своих фирменных, от уха до уха «приятно познакомиться, дорогая» улыбок.
Дженсен хлопает Джареда по плечу.
- Ко-стар, лучший друг, вторая половина, - ухмыляется он. – Привыкай к этой морде, он всегда рядом.
«Это уж точно», думает Джаред, пожимая ей руку.
- Слышал только хорошее, Кэйт. Приятно познакомиться.
Она улыбается ему, говорит:
- Взаимно, Джаред.
А Дженсен улыбается так, будто в Долине пошел снег. Джаред в курсе, как Дженсен радуется их встрече – кажется, будто Дженсен знакомит свою девушку с родителями, заранее зная, что она им понравится. Джаред не знает, что еще сделать, поэтому просто подыгрывает.
Они отвозят ее в квартиру, которую она нашла в газете, заносят ее сумки, и Дженсен говорит ей не волноваться о работе, пока она не устроится как следует. Обещает сводить ее куда-нибудь на выходных, представить людям, познакомить с городом. Она благодарит их, обещает приготовить вкусный завтрак следующим утром.
В машине Джаред кивает и говорит:
- Ну, ладно, да, она почти идеальная, - и Дженсен кивает, будто говоря «а то».
Съемки длятся уже три недели. Джаред приходит домой как-то вечером, ботинки потяжелели от грязи, на столе лежит пачка непроверенной почты, на автоответчике мигают непрослушанные сообщения. В раковине грязная посуда. Харли один встречает его у двери.
Только этим утром Джаред рассказывал Дженсену, что во время хиатуса у Сэйди были приступы. Начались на ровном месте, и, когда Джаред впервые застал один из этих приступов – Сэйди рвало под кухонным столом – ему стало дурно от ужаса, он даже смотреть не мог.
На первом приеме у ветеринара тот спросил: «У нее когда-нибудь была серьезная травма головы?». А Джаред ответил: «Я не знаю, но у меня большой двор и иногда она убегает погулять», - а потом ветеринар серьезно кивнул, будто сразу все понял. Простор и свобода сделали свое дело. Чем бы ни было это «дело».
Все еще стоя на пороге, Джаред наклоняется и притягивает к себе Харли. В животе все переворачивается, и на какой-то момент ему страшно даже начать ее поиски. Но он пересиливает себя, находит ее – опять – под кухонным столом. Она не двигается, и он знает, что она умерла, потому что Харли отказывается к ней подходить. Он сидит на коленях, уставившись на свою мертвую собаку, а Харли, оставшись на пороге кухни, скулит и топчется на месте.
Он сразу звонит Дженсену, и тот говорит:
- Чувак, я тебя буквально десять минут назад только видел.
А Джаред отвечает:
- У меня собака умерла.
И Дженсен, не задумываясь:
- Черт, бля, я сейчас буду.
Когда Дженсен приходит, Джаред сидит на диване, уставившись в экран выключенного телевизора. Поднимает глаза: Дженсен уже переоделся в спортивные штаны, кепка с логотипом Рейнджерс натянута по самые глаза. Он спрашивает, где она, и Джаред отвечает, и Дженсен идет посмотреть, потом возвращается в комнату, говорит: «Вот бля, чувак», - и садится рядом с Джаредом.
Харли сидит у них в ногах, продолжая скулить, не умолкая, и Джаред срывается, кричит на него, и пес замолкает, жалко прижимаясь к полу, положив голову на лапы. Джаред чувствует, как Дженсен смотрит на него.
- Я даже не знаю, что делать, - признается Джаред. – Нельзя же ее так оставить, но я просто не могу.
- Хочешь, я? – предлагает Дженсен.
Запнувшись, Джаред кивает, и Дженсен встает, выходит на улицу. Харли остается у Джареда в ногах, ожидая. Спустя несколько минут Джаред тоже выходит на улицу, достает из сарая за домом лопату и идет, спотыкаясь, в темноте с фонариком.
Харли убегает, и на секунду Джаред теряет его из виду. Он находит их на самом краю своего участка: Харли спокойно наблюдает, как Дженсен выкапывает яму в мягкой земле.
Джаред помогает, и у них уходит всего минут пять, чтобы закончить. Пока Джаред переводит дыхание, Дженсен идет в дом за Сэйди. Когда он возвращается, та лежит у него в руках, отмытая, и ее шерсть блестит в свете фонарика. Джаред начинает плакать. Ему даже не стыдно.
Дженсен укладывает ее, потом они засыпают собаку землей. Когда они возвращаются в дом, небо уже начинает светлеть. Джаред вытирает лицо краем рубашки.
Они быстро все убирают. Джаред дает Дженсену чистую футболку, и тот заваливается на диван. Они выкрадывают пару часов сна, перед тем как им снова надо ехать на работу, на новое место съемок. Ни один не говорит ни слова, пока солнце окончательно не встает. Пока ночь не исчезает без следа.
В тот же день он звонит Сэнди рассказать, что случилось, и у нее слова застревают в горле.
- Детка, как ужасно, ты в порядке?
- Я в порядке, - говорит он.
- А как Харли? – спрашивает она. Хороший вопрос.
- Не понимает, что происходит. Лезет ко всем. В кухню не заходит.
- Может, стоит завести для него нового друга? – предлагает она. От ее слов у Джареда внутри все переворачивается.
- Да, может быть, - соглашается он. – Попозже, может, не сейчас.
- Ах, да, конечно, - искренне говорит она. Постепенно разговор переходит на свадьбу. Она спрашивает, есть ли у него какие идеи насчет кондитерской, в которой они будут заказывать торт; знает ли он кого-нибудь, кто смог бы сыграть у них на свадьбе.
- Дженсен обещал спросить у Стива, - говорит Джаред. – Наверное, немного поиграет он, немного диджей, чтобы и того и другого было достаточно.
Ей нравится эта идея, чувствуется, что Сэнди действительно счастлива. Но Джаред не особенно-то разделяет сейчас это счастье.
В воскресенье у них выходной, и Джаред пытается объяснить весь спектр отвратительных чувств, которые накопились за время хиатуса, иногда отвлекаясь на гребаный свадебный планер, который Сэнди таскает с собой повсюду. Дженсен заливается смехом, спрашивает, пойдет ли она в магазин покупать банки с консервами, которые потом привяжет к бамперу автомобиля Джареда. Тот корчит мину, отказываясь смеяться.
- Так что, ты паникуешь, потому что вот она – реальность - ты женишься, по-настоящему, - заключает Дженсен, высунув руку в окно: поймать в Ванкувере солнце – редкость. Он разворачивается через двойную осевую, так ловко, что машину почти не наклоняет.
Джаред видит – Дженсен действительно пытается сочувствовать, но не может, потому что думает, что Джаред - полный говнюк.
- Может быть, - хмуро соглашается Джаред.
Его это бесит, он пялится на приборную панель, чувствуя, что раздражается. Ветер обдувает кожу, приглашая в свежее канадское лето, но он не может заставить себя насладиться этим. Так же, как не может заставить себя вести по-взрослому. Он чувствует злость, и, черт возьми, именно ее ему и хочется сейчас почувствовать.
- Хочешь мороженого? – спрашивает Дженсен, кивая в сторону площади на перекрестке. Маленький киоск с синим навесом, которым владеет какая-то семья. Джаред нашел его еще в их первый месяц съемок.
Загорается зеленый, Джаред говорит «да», и от его угрюмого тона Дженсен начинает смеяться.
За сегодняшний день они столько времени провели у Дженсена в трейлере, что у них уже начинает развиваться клаустрофобия. Одна из главных камер вышла из строя, и съемки отложили. Сколько же раз можно репетировать реплики, прежде чем сцены превратятся в обычный набор слов?
Поэтому Дженсен сидит за ноутбуком, слушает новую скачанную музыку, а Джаред метает дротики и бросает мяч в кольцо на стене, ест чипсы, сходит с ума от скуки. Ложится на раскладной диван и таращится в потолок.
Кэйт заходит проведать их, говорит Дженсену, что сделает несколько звонков от его имени, спрашивает, нужно ли ему что-нибудь. Джаред кидает ей мяч, говорит, «а ну-ка, брось», и она бросает, попадает прямо в цель. Джаред впечатлен и «дает пять» - поднимает руку, и Кэйт хлопает его по ладони.
- Думаю, я выбрал ее, потому что она – это женский вариант тебя, - говорит Дженсен, задумчиво потирая подбородок, когда Кэйт уходит.
Джаред поднимает на него глаза: Дженсен смотрит в окно, будто это не его мысли и не его слова вовсе, но он говорит этим тихим голосом, которым обычно говорит что-то важное. Джаред знает, это действительно важно, но Дженсен абстрагируется, отделяет себя от своих слов.
Джаред не может этого вынести, потому что именно одно это отвлеченное замечание – то, что вертелось у Джареда в голове с тех пор, как он познакомился с Кэйт, а Дженсен так к этому относится, будто репетирует чтение списка покупок.
Джаред ничего не отвечает. Дженсену, кажется, все равно, и от этого Джареду хочется что-нибудь пнуть. Они сидят в тишине, и Дженсен, похоже, не замечает, что между ними никогда не было более неловкого молчания. Джаред очень, очень сильно ненавидит все это.
- Он идеально чувствует момент. Ну, я тоже ничего, но серьезно – если бы у меня была хоть капля его таланта, я бы мог умереть от счастья. Я хочу сказать, ты видел «Двенадцать обезьян»? «После прочтения сжечь»? Блин, да хоть «Мексиканца»? Он гребаный гений. Ему определенно надо больше сниматься в комедиях. Я устал слушать, как люди говорят, что его переоценивают. Если он был в списке лучших актеров в течение двух десятилетий, это еще не значит, что его переоценивают. Это значит, что он все еще настолько хорош.
Джаред замечает тишину, наверное, с опозданием минут на десять. Болтал про своего идола, ныл целых десять минут, просто чтобы заполнить тишину между важными словами, а Дженсен сидел рядом и молчал.
Джаред бросает на него быстрый взгляд – оказывается, Дженсен внимательно на него смотрит. На лице – эта его ухмылка «просто замолчи», бровь немного вскинута, Джаред обычно понимает такое выражение лица, как «вот придурок». Но Дженсен только кивает, соглашаясь, «да, Джаред, Бред Питт офигенен, мы все это знаем, этому спору уже миллион лет».
- Заткнись, - бубнит Джаред, смущенно улыбаясь и отворачивается. Он чувствует себя подростком, бормочет свое личное мнение, которое на самом деле ничего не значит. Он всегда это делает: болтает без умолку, жалуется, обвиняет. Как идиот со словесным поносом.
Они снова погружаются в тишину, и уловить мысли Дженсена так же невозможно, как и всегда.
И Джаред понимает. До того, как он встретил Дженсена, он был бесстрашен. Он никогда не думал, что его легко запугать, никогда не чувствовал себя слишком молодым или незрелым, был достаточно уверенным в своих устоях, принципах и взглядах на мир.
Он никогда не считал себя иррациональным, никогда не думал, что не уделяет должного внимания деталям. Он ведь просто сам по себе такой. Он купил дом за три дня. Весь процесс свелся к тому, чтобы найти, посмотреть, полюбить, отдать деньги. Честно говоря, для него эта покупка обернулась удачей. Но он знает – Дженсен бы так никогда не поступил.
Каждый раз, когда между ними наступает тишина, каждый раз, когда Дженсену нужно на секунду больше времени, чтобы подумать и взвесить все «за» и «против», Джаред чувствует себя нетерпеливым ребенком, потому что внутренний голос кричит «да давай же просто сделаем это!». Ему кажется, что он должен быть более осторожным; что иногда надо думать о вещах, как это делает Дженсен.
Он вдруг понимает, что, когда Дженсен рядом, ему хочется быть чуточку лучше.
Когда они перед камерами, общаются с прессой, Джареду легче, потому что это единственное, в чем он лучше Дженсена.
- Отличный вопрос. Знаете, у нас обычно очень долгие рабочие дни, я даже не знаю, можно ли назвать наше свободное время «свободным», потому что кажется, что мы просто ждем, пока настроят оборудование, чтобы продолжить съемки. Но думаю, я могу сказать, что…
- Он вообще-то пишет песни, пытается научить мои неумелые пальцы правильно перебирать по струнам. Большинство своего свободного времени я провожу с собаками. Гуляю с ними, чтобы как-то их развеселить. Ванкувер – прекрасное место.
Хоть Дженсен и не говорит об этом вслух, но прессу он терпеть не может. Ему и не надо ничего говорить, потому Джареду это очевидно. В такие моменты он считает себя личным спасителем Дженсена, он в равной степени горд и раздражен, потому что ему пришлось самому согласиться на роль Болтуна в их паре.
Но, черт, кто-то же должен держать марку.
Не то, чтобы он вел счет. Он не чувствует себя лучше, зная, что Дженсен практически напрочь закрывается от внешнего мира под прицелом объективов камер и репортеров. Джаред не лезет к нему в душу, он знает, что хорошо натренировался в этом деле, потому что большинство времени отводит внимание на себя, зная, как Дженсену неуютно, скорее даже насколько тот несчастен.
И, честно говоря, он это делает еще и для того, чтобы избавить людей от тихой болтовни Дженсена. Он любит кругами ходить вокруг одного вопроса, пытаясь найти правильные слова, отводя взгляд. Обычно на это смотреть больно. Но Джаред от этого только сильнее любит Дженсена. Он знает, что Дженсен не всегда такой крутой перец, каким себя преподносит.
Так что Джаред берет вопросы на себя, а Дженсен кивает, соглашаясь, заполняет логические пробелы, которые Джаред иногда оставляет, и те благодарные взгляды, которые Дженсен иногда бросает в его сторону, всегда того стоят.
- Ты слишком хорош, - как-то раз скажет Дженсен, а Джаред на это только пожмет плечами: - Знаю.
Им никогда не придется говорить друг другу спасибо – пожалуйста.
03
Вот она – моя слабость.
Лоно серого ванкуверского неба разверзается утром в понедельник в середине сентября. Тропические облака с юга Тихого океана врезаются в холодные порывы ветра с гор на северном побережье, от этого столкновения начинает идти дождь со снегом, который тает, не долетая до земли.
Съемочная команда вяло бродит по площадке, по самые уши в грязи, а Джаред с Дженсеном работают в перерывах, промокая до нитки и стуча зубами от холода, когда погода успокаивается настолько, что можно снимать сцены. К среде главное место съемок для эпизода полностью затоплено, и даже два главных актера, которым любая погода нипочем, не могут сохранять оптимизм, когда разговор заходит о расписании съемок.
Ким Мэннерс звонит Джареду в половине пятого утра в среду. Солнце еще даже не думало высовывать нос из-за восточного горизонта, а птицы со своими утренними песнями по-прежнему спят. Воздух влажный и сырой, и у Джареда волоски на руках встают дыбом, когда он, заставив себя вылезти из-под одеяла, берет телефон.
- Отсыпайтесь до воскресенья, - говорит Ким. – Надеюсь, к тому времени погода прояснится, и тогда уже будем думать, что делать дальше.
Джаред сразу же вырубает будильник и зарывается лицом в подушку и теплые простыни. Три минуты спустя звонок телефона вырывает его из объятий сна.
- Тебе позвонили?
- Да. Чтобы до воскресенья больше меня не трогал.
Дженсен отключается, память о его звонке уже растворяется в этом странном предрассветном часе. Джаред скользит на грани сна и реальности, минуту ищет глазами Харли: тот лежит в ногах на кровати. Пес смотрит прямо на него, спустя мгновение виляет хвостом, с надеждой вскидывает брови в беззвучном вопросе.
- Не в этой жизни, - ворчит Джаред, и Харли кладет голову обратно на лапы, а Джаред снова проваливается в сон.
К девяти Джаред уже вылезет из кровати, несмотря на все свои нечеловеческие усилия избежать встречи с этим утром. Он не спешит, заваривая кофе из пакета – совсем нового - который стоит в холодильнике с тех пор, как Аннабель купила его еще в июле. Он делает два сэндвича с яйцом и сосисками, закидывает грязное белье в машинку, выводит Харли на прогулку. К одиннадцати он уже выходит из душа, приводит дом в порядок, собака, счастливая после пробежки, уже успокоилась и сейчас смирно сидит на диване и смотрит ток-шоу.
Ему бы стоило забронировать билет на самолет в ЭлЭй, решает он, и обрадовать Сэнди. Та всегда говорит, что сюрпризы – и есть настоящая романтика отношений.
Он заходит на сайт, кликает мышкой. Потом звонит Аннабель спросить, не присмотрит ли она за Харли в этот уик-енд. Найдя самый поздний рейс, расплачивается кредиткой. Он заработает бонусы, которые сможет подарить Сэнди, чтобы та провела целый день в спа-салоне в ее следующий день рождения. Вот и еще один сюрприз.
Джаред звонит Дженсену, сразу понимая, что разбудил его.
- Серьезно, что ли? – вместо приветствия спрашивает Дженсен.
- Доброе утро, солнышко, - напевает Джаред.
- Я вешаю трубку, - говорит Дженсен, но не отключается.
- Я проснулся уже несколько часов назад. У меня собаки, чего же ты хочешь, - оправдывается Джаред. Он закусывает губу, но не поправляется, и Дженсен тоже молчит. Джаред рассказывает ему, что забронировал билет на самолет.
- Ну, черт возьми, - начинает Дженсен. – Раз уж летишь. У Криса будет несколько выступлений в клубе «Стрип» в эти выходные, он обосрется, когда увидит меня. Чувак просто без тормозов. Я его уже несколько месяцев не видел. Раньше бы он меня за дверь выставил, знаешь? Все изменилось.
Когда Джаред и Дженсен впервые встретились, все рассказы Дженсена, начинающие со слов «дома…» так или иначе включали Криса, и Дженсен с самого начала позаботился о том, чтобы Крис с Джаредом поладили, потому что Дженсен с Крисом шли вдвоем по цене одного.
Джаред едва ли замечает имя Криса. Ему хочется спросить, «Так нас это тоже ждет? Что, после не будем совсем разговаривать? Ты попрощаешься и больше никогда обо мне не вспомнишь?».
Джаред говорит:
- Я тебя понимаю.
Дженсен молчит какое-то время, потом спрашивает:
- Ты на какой рейс взял билет?
- Пять утра, детка.
В ту ночь Дженсен заваливается к нему с сумкой на плече, они заказывают тайскую еду, смотрят повторы «Гриффинов», вторую половину второго фильма «Грязный Гарри», потом «Быстрый и мертвый», во время которого Дженсен засыпает. Джаред будит его, отсылает переодеться и ложиться спать, а сам идет в кровать, чувствуя, как Харли бредет следом.
Утром их будит Аннабель, тарабаня и крича ругательства в их адрес через деревянную дверь. Когда Джаред, наконец, высовывается в коридор, Дженсен стоит возле двери в одних трусах и футболке, а какой-то там ассистент в пижаме и толстовке, ростом в пять футов и весом не больше пятидесяти килограммов, высказывает ему все, что она о нем думает, стоя перед Дженсеном в пижаме и толстовке.
- Я проснулась в пять утра, чтобы отвезти вас двоих в аэропорт, так что если ты блин через сорок пять секунд не будешь готов, я ухожу, Джаред!
Она хлопает дверью прямо у Дженсена перед лицом, и тот просто стоит какое-то мгновение, а потом поворачивается и смотрит на Джареда заспанными глазами.
- Это ты с ней сделал? Кэйт тоже такой будет?
Кэйт слишком милая.
- Ни за что, старик. Эта – одна в своем шизанутом роде, обещаю. Своего рода крест на моих плечах.
Они собираются десять минут, но Аннабель все еще ждет их, а на асфальте рядом с дверью пассажирского сидения стоят два стаканчика с кофе: горячий пар отчетливо виден в холодном утреннем воздухе. Джаред вздыхает, скользит на пассажирское сидение, а Дженсен прячется сзади.
- Доброе утро, Аннабель, - говорит он. – Спасибо, правда.
- Замолкни, Падалеки, - гавкает та, отъезжая от бордюра. – Гребаные знаменитости.
Он ухмыляется, а та лучезарно скалится ему в ответ. Один, два, и она сдается. Качает головой и отворачивается, чтобы спрятать улыбку. Джаред ловит взгляд Дженсена в зеркале заднего вида: тот приложился лицом к прохладному стеклу, тоже улыбаясь.
Они оба спят на протяжении всего полета, полностью забыв про прекрасный пейзаж за окном иллюминатора. Джаред просыпается, только когда стюардессы будят его, говоря, что кресла надо вернуть в исходное положение для посадки. За окном серые облака, и он понимает, что он – дома.
Меньше чем через четыре месяца у него свадьба.
- Слушай, я тебе, скорее всего, позвоню в субботу вечером, - говорит Дженсен, перед тем как каждый отправляется своей дорогой из аэропорта Лос-Анджелеса. Он отходит, накидывая куртку и лямку от сумки на плечо. – Если не будешь занят, может, захочешь послушать Криса.
- Определенно. Мы с Сэнди, наверное, пойдем куда-нибудь поесть, но, может, она тоже захочет пойти после.
- Круто, - говорит Дженсен, салютуя. Развернувшись, он сталкивается с женщиной с коляской, спотыкается, застенчиво смотрит на Джареда, пока тот смеется. Дженсен ворчит себе под нос, закатывая глаза, быстро разворачивается и отправляется ловить такси.
Сэнди лежит на диване и смотрит канал домашнего садоводства, когда он заходит в комнату. Она начинает светиться, словно по ней внутри прокатывается волна тепла и энергии, Сэнди начинает о чем-то увлеченно рассказывать, перегибаясь через спинку дивана, чтобы обнять его. Джаред подхватывает ее и думает «вот она – любовь».
Она нетерпеливо тянет его в спальню – он даже сумку на пол положить еще не успел – и Джаред падает на нее сверху; ему нравится, как она обнимает руками его за плечи, а ногами – талию, словно приглашая. Сэнди отталкивает сумку, стягивает с него куртку и ботинки, перекатывает его на спину. Ей так хочется, но поцелуи все равно нежны, она покрывает ими все его тело, и Джаред закрывает глаза, просто чувствует растекающиеся внутри тепло. Вот оно.
Они не выходят из спальни до самого обеда, заказывают итальянской еды из местечка, которое находится в нескольких кварталах от их дома. Сэнди пишет смс, говорит Джареду, что позже встретится с друзьями.
- Ты с ними встречался, Тони и Грег? Они приходили на Рождественскую вечеринку перед тем, как я переехала из Шерман Оакс. Тони - высокая блондинка с кудрявыми волосами, тощая, как палка? Грег занимается недвижимостью. Еще друг Грега, Марк, обещал прийти, но я с ним незнакома.
Джаред кивает, будто понимает, о ком она вообще; говорит, что было бы классно, одевается по случаю. Сэнди нравится, как Джаред выглядит и что стилисты на съемочной площадке научили его делать с непослушными длинными волосами. Она же - в простом, облегающем все нужные места, черном платье - сногсшибательна.
Они встречаются в очень резком месте – в прямом смысле этого слова – все вокруг квадратное, с острыми углами. И красное. Столовая посуда, картины в рамках, висящие на стенах, вазы – все красное. Музыка тоже громкая, мелодия без слов. Он думает, что закажет мартини. Потому что в этом местечке по сути больше ничего и нет. Кэйтел Ван, пожалуйста. Не разбавлять и без оливок.
Он вспоминает друзей Сэнди, когда видит их: на Рождественской вечеринке Тони напилась вусмерть, после чего пыталась как можно изящнее выблевать все в кустах за домом, когда направлялась к машине. Грег – наверное самый скучный чувак, с которым Джареду когда-либо приходилось пить: тот без умолку болтает про тот или другой загородный дом в Орегоне, над которым он работал по заказу того или иного сенатора.
У парня, с которым Джаред не знаком, есть несколько приятных качеств: одно из них то, что он довольно регулярно смотрит бейсбол, а Джареду только это и нужно, чтобы пережить этот вечер. Они обсуждают результаты, команды колледжей, Марк дает Джареду возможность рассказать о Ванкувере. Он признается, что с радостью отправился бы когда-нибудь в этот город, и Джаред сразу соглашается, предлагая встретиться, и от этого вечер уже становится лучше.
Пока он отдыхает, ему приходит несколько сообщений, но Джаред отказывается их читать. Он знает, что все они – от Дженсена, как он хорошо проводит время на концерте Криса, возможно, что-нибудь о том, какая классная группа выступала на разогреве, какое пиво вкусное, какие симпатичные официантки. Джаред не особенно в настроении убиваться, из-за того что его нет там вместе с Дженсеном.
Они уходят гораздо позже, чем Джаред ожидал, потому что Сэнди и Тони не могут перестать обсуждать свадьбу. Джаред даже немного удивлен тем количеством вопросов, которые Тони без умолку задает. Все эти вопросы очень точны и детальны. Из нее получится отличная подружка невесты.
Когда они возвращаются домой, Джаред не может найти себе места, ходит туда-сюда по кухне, листает каталоги и журналы, хочет позвонить Аннабель, узнать, как дела у Харли. Он спрашивает Сэнди, как прошла ее последняя работа, пока та переодевается в пижаму. Она перебивает его, говорит, что идет спать. Джаред только кивает, идет в гостиную, включает компьютер и проверяет имейл. Он думает, «а вот это уже просто нормально».
(продолжение в комментариях)
(J2 non- AU; nc-17; ~17 000 слов)
автор: standing-fic
ссылка на оригинал: standing-fic.livejournal.com/8644.html
перевод: Loki
бета: фрутти
гамма: Чай с ванилью, Lauriel
предупреждения: смерть собаки
саммари: Джаред не находит себе места, потому что вот-вот наступит конец «Сверхъестественному», а вместе с ним и всему, что с ним связано. Он сомневается в своей помолвке, его лучший друг значит для него целый мир, и чтобы решить, что делать и с тем, и с другим у него остается не так много времени.
от автора: Эта история начинается в конце съемок четвертого сезона, захватывает хиатус и начало съемок пятого сезона. В этой вселенной работает пятилетний план Крипке.
Таймлайн немного сдвинут, потому что большая часть была написана до того, как Джаред и Сэнди объявили о разрыве помолвки.
от переводчика: переведено на Tinhat Party
Смотреть трейлер
скачать 68 MB
Читать текст
01Золотой Штат снова побеждает.
Слякоть, тучи, горы, грязные дороги, дождь, морось, туман, скалы, слякоть.
Слякоть.
Джаред так устал от Канады.
Но сейчас все замерло. Свинцовые тучи, плавающие по небу все утро, замерли, зависли, тяжело накрыв собой, как бесконечная тень. Ветер стих, дождь прекратился, намочив траву и превратив землю в грязь, из-за чего съемочная площадка превратилась в сущий кошмар. Прохладный, свежий воздух пробирается под одежду ожидающему Джареду.
Съемки четвертого сезона подходят к концу, так стремительно, что Джаред уже начинает отсчитывать дни по походам в душ. Еще четыре, и еще один после, и он будет дома в Лос-Анджелесе, на земле солнца и здоровой испарины на коже, блеска женских шпилек, отстукивающих по Голливудскому Бульвару собственный ритм.
Джаред понимает, что оттуда все это кажется совсем другим: и мокрая грязь, прилипшая к ботинкам, и постоянно розовые от дующего с океана холодного ветра щеки; подъем в пять утра, съемки, которые начинаются на рассвете и не заканчиваются до тех пор, пока луна не пройдет весь путь по небу; а блаженный сон превратился в его главную – хотя куда уж там, единственную – цель на протяжении всего пребывания в Канаде.
Джаред может играть с ней, заманивать, наблюдать, но Канада – это животное, которое практически проглотило его целиком.
Дженсен сидит рядом: его брат по оружию, товарищ в этой битве на грязном сверхъестественном поле боя. Он отвлеченно смотрит на коленки, укутавшись в термоодеяло, крутит серебряное кольцо на пальце. У Дженсена идеально уложены волосы: хоть сейчас вставай и снимай сцену. Под одеялом на нем надета старая кожанка, черная футболка, джинсы, которые стоили – Крипке никогда не признается – 600 долларов.
Дженсен поднимает глаза и наблюдает за электриками, которые спорят о том, как лучше установить свет. У него порозовели щеки, побледнели губы, а в глазах – голубой оттенок. Он выглядит так, будто на него надели костюм не по размеру.
- Скоро, - говорит Джаред.
- М-м, - отзывается Дженсен.
- Скоро уедем отсюда, - продолжает Джаред. – И никакой больше говенной погоды, подъемов до рассвета; не надо будет больше ждать по шесть часов, чтобы потом работать четырнадцать. Четыре душа, и домой, детка.
Дженсен невесело фыркает и улыбается одновременно, а выглядит так, будто хмурится.
- Ага, - соглашается он. – ЭлЭй. Из одной раскаленной сковородки прямиком на другую.
Джаред тоже фыркает, криво усмехаясь, потому что так оно и есть. Дженсен не рад уезжать. Возможно, теперь Джаред тоже может перестать притворяться.
Вот и перерыв будет. Опять придется надрываться, чтобы найти цель в жизни, работать, чтобы придать значение каждому дню. Подпишется на новый проект, которому не будет уделять должного внимания. Будет избегать простых вещей – похода на почту, стрижки газона, стирки – потому что на фоне происходящего они будут казаться такими незначительными.
Земля, на которой воздух кипит, меняет цвет и медленно душит ни о чем не подозревающих простаков.
- Ну, у тебя хоть есть, чего ждать, - говорит Дженсен, снова утыкаясь взглядом в колени.
Джаред кивает. Ему предстоит планировать свадьбу. И радоваться надо бы сильнее. Просто сейчас все кажется таким далеким. Съемочная площадка «Сверхъестественного» зависит от скорости, точности, погоды и двух ведущих актеров. Съемки зависят от Джареда и от Дженсена, и от того, чтобы они всегда были в самой лучшей форме. Ему не дозволено отвлекаться на что-то еще. Даже на то, что может кардинально изменить всю жизнь.
Он смотрит на Дженсена, долго не отводит взгляд, а Дженсен упрямо не поднимает головы.
По крайней мере, дома тебя кто-то ждет.
По крайне мере, ты влюблен.
По крайней мере, ты не одинок.
Они сидят в тишине, и сквозь тяжелые тучи и серую землю пробивается утро, и Джаред хочет положить руку Дженсену на плечо, сказать, «все в порядке», но это не так, и Джаред прекрасно это знает, поэтому он так и остается сидеть неподвижно.
На восходе, в последний рабочий день, съемочная площадка наполнена смехом и оптимизмом. Энергия накатывает, как снежный ком, набирая силу, сносит все на своем пути. Ждать, устанавливать оборудование, передвигать, перевозить – все так легко. Пейзаж больше не проблема – он идеально вписывается. Места съемок – не где-нибудь на западе, они искусственно созданные. И шоу - больше не съемка сцены за сценой с языком на плече, это культовая классика. Это самое лучшее, что мы когда-либо делали.
Когда встает солнце, Дженсен стоит на расколотой пополам могильной плите, поет песню B-52, одновременно накладывая картошку-пюре. Он тащит Джареда к столам с едой, толкает под коленки, и тот спотыкается. Дженсен напевает «Moon River» парадируя певцов пятидесятых, закинув назад голову, при этом не забывая соответственно размахивать руками.
Между куплетами Джаред разворачивается и таращится на него. Он еле стоит на ногах, словно молча спрашивает «как ты вообще еще ноги передвигаешь?».
Дженсен смеется, говорит:
- Чувак, - и толкает Джареда идти дальше.
Чувак, я буду скучать по всему этому.
Вечеринка по случаю окончания съемок не похожа на вечеринку. Скорее просто все собирались в одно время в одном месте, чтобы попить пива и выдохнуть. Не думали, что на этот раз выплывем. Свет приглушен, успокаивает; диванчики из красной кожи выглядят очень привлекательно, хочется сесть и долго не подниматься. Сам бар построили, наверное, лет сто назад, из чистого кедрового дерева – необработанного и потертого.
Джаред бродит в толпе, проходит мимо разговоров, салютует множество поздравлений, столько же получает в ответ. Он наблюдает за Дженсеном, и, кажется, они одновременно готовы спрятаться от толпы. Поэтому оба и устраиваются за столиком в углу, пока люди бродят туда-сюда, курсируют друг к другу; они делятся начос, и Джаред старается не показать, насколько он устал и как же ему чертовски хочется спать.
- Ну, что, завтра, да? – спрашивает Джаред, отвлеченно сжимая пальцами бедра.
Джаред знает, что все происходящее очень важно для Дженсена, потому что тот не хочет об этом говорить. Хорошо. Для Джареда это тоже важно. Завтра начнется их последний хиатус. Последний. Сколько еще таких последних будет? От этой мысли в животе все переворачивается, и к горлу подступает ком.
И все равно. Попытка завязать разговор о чем-то очень важном уменьшает эту самую важность. Джаред отказывается впадать в панику, жалеть себя и грустить.
- Не знаю, как ты, - продолжает Джаред, - а я готов.
Ни черта я не готов.
- Ага, я тоже.
И я не готов.
Дженсен крутит в руках кружку с пивом, наклоняя, наблюдая, как жидкость почти выливается через край. Джаред думает, что у того творится в голове. Представляет, что, наверное, то же, что и у него самого. Хочу, чтобы это никогда не кончалось. Никогда.
- Готов уже, наконец, жениться? – спрашивает Дженсен, бросая на друга быстрый взгляд. Джаред подхватывает смену темы с такой плавностью, на какую только способен.
- Абсолютно, - отвечает он. Так легкомысленно, будто море по колено.
- И больше никаких оправданий? – не унимается Дженсен. – Готов выбрать дату? Составить список гостей? Приглашения? Готов уже выкроить минутку в плотном графике? Готов перестать вынуждать Сэнди соглашаться на шабашки, чтобы как-то занять время, пока ты не соберешь яйца в кулак?
- Ого, Джен, полегче, - возражает Джаред. Внимание сходится на одной точке, комната будто становится меньше. Тот, кого он любит, нападает на него. Ему это не нравится.
Его берет на слабо тот, кого он любит. От этого больно.
- Просто говорю, - произносит Дженсен. Голос теперь мягче, не такой обвиняющий. – Классная девчонка терпеливо ждет тебя, упрямая ты задница. Джентльмены так не поступают. Исполни ее мечты уже, в конце-то концов.
- Знаю. Я был не готов. А теперь готов.
- Вот и хорошо. Давай уже, Ганз.
И Дженсен поднимает кружку, салютуя, Джаред ударяет своей бутылкой, и они пьют за счастливое будущее.
А потом свет в баре включают, пора заканчивать. Пора в последний раз разойтись по домам. Джаред смотрит на Дженсена – готов? – и Дженсен кивает, допивает пиво, скользит по сидению, чтобы встать из-за стола. Пошли.
Его рейс рано утром, и даже после двух кружек черного кофе Джаред все равно проваливается в сон, приложившись лбом к прохладному стеклу иллюминатора. Он полон решимости проспать два дня кряду. Эта решимость нарушена двумя часами спустя, когда самолет приземляется и ему приходится стаскивать сумку с верхней полки под голос пилота в динамике.
Тридцать градусов и солнечно. Добро пожаловать в Лос-Анджелес!
Он вместе с еще десятком пассажиров выходит из туннеля к воротам. Никого из них не встречают. Ему кажется, что это самый грустный момент за всю его жизнь.
Он останавливается в «Старбаксе», покупает еще кофе и газету. Девушка, которая его обслуживает, откровенно пялится. Она его узнала. Он игнорирует ее, включает телефон.
Смс от Дженсена: Уже дома?
От Сэнди: Только подъехала. Взяла с собой малышей – встретимся снаружи!
Он улыбается, широко и искренне, пьет кофе, чувствует горячую жидкость в животе.
На багажной ленте его вещи самые первые. Он собирает их, допивает кофе, идет к выходу. Там его встречают два четвероногих хулигана. Кроме них на тротуаре почти никого нет, так что он позволяет животным повалить его на асфальт. Он чувствует, как его ждали.
Сэнди смеется, смотрит на них с любовью.
- Господи, месяц всего! Можно подумать, ты оставил их в пустыне умирать от жажды. В следующий раз просто возьми их с собой, а? На них смотреть было жалко. Сэйди заблевала все вокруг – так ей было плохо от горя.
Джаред еще крепче обнимает Сэйди – Прости, девочка. Больше не повторится. – и поднимается на ноги. Одежда помялась и испачкалась, он весь в собачьих слюнях, но Сэнди все равно притягивает его и целует до умопомрачения. Джаред обнимает ее, вкладывая в это объятие всего себя.
Он смеется, когда она отпускает его.
- Месяц всего!
- Эй, - усмехается та. – Я тоже могу соскучиться.
Сэнди садится за руль, а Джаред отправляет смс Дженсену. У того рейс еще не скоро.
Тридцать градусов и солнечно. Добро пожаловать в Лос-Анджелес!
Джаред уже два дня как дома, когда понимает, что Сэнди, по всей видимости, и не ждала, пока он соберется. Она сама все сделала, причем так, что, кажется, помощь Джареда и не понадобится. Они вместе спланировали свадьбу, но с тех пор как Джаред сказал Сэнди «Я готов, давай поженимся» у него сложилось ощущение, что она стартанула быстрее него.
Однажды утром Сэнди сидит за их кухонным столом из чистого дуба, ей в спину светит яркое солнце, а кофейник наполовину пуст. Она увлечена своим занятием, отвлеченно что-то мурчит в ответ на его «доброе утро» и поцелуй. Он накладывает себе завтрак и внимательно за ней наблюдает.
Перед ней лежит открытая книга для планирования свадьбы, все так сложно: кармашки, разделители, образцы ткани. Сэнди делает пометки золотой ручкой, привязанной к спирали корешка тонкой белой лентой.
Книга толстая, в ней можно запутаться, во всех этих деталях. Именно такую книгу сделала бы мама Джареда. Она одержимая идеей, но предпочитает, когда люди называют это «быть подготовленным».
Джаред заглядывает Сэнди через плечо, смотрит на фото-раздел под названием «Вдохновляющие идеи для самой замечательной, уникальной и запоминающейся свадьбы». Она наклеивает стикеры на то, что ей нравится. Записи ведет в отдельном блокноте: павильон, оранжевые лепестки, пять квадратных колонн, в центре большая фигура.
- Но, детка, из-за них ничего не будет видно.
Она вздыхает, обводит наманикюренным пальцем фотографию вазы, наполненной оранжевыми и зелеными цветами.
- Знаю, но, Джаред, только посмотри. Выглядит просто сказочно. Тебе не нравится?
- Ты же знаешь, если мне дадут самому выбрать торт, я буду счастлив, - говорит Джаред. Он обнимает ее рукой за шею, целует в висок, проводит носом по кончику уха. Пальцы играют с завитками темных волос, спадающих на плечи, все еще спутанными со сна.
Она кивает сама себе, приклеивает стикер, а Джаред хмурится, потому что раньше она всегда улыбалась этому знаку внимания. Он бредет в коридор, чтобы убрать после Сэйди, думает, «кажется, что я уже женат».
В тот же день они сидят в гостиной в полной тишине, нарушаемой только кликами компьютерной мыши. Джаред сидит за ноутбуком, проверяет почту, платит по счетам, а Сэнди сидит за столом, просматривает десятки изображений, делает пометки, выбирая дизайн для приглашений. Он сказал, какие ему понравились, и она закинула ссылки в закладки. Но в остальном, кажется, Сэнди и сама неплохо справляется.
Джаред поднимает глаза, и не может оторвать от нее взгляда. Она явно склоняется к матовой бумаге кремового цвета с розовым узором, осталось только выбрать лицевую сторону. В соседнем окне открыто начатое письмо матери Джареда, она прикрепляет файлы, которые считает нужными, что-то вклеивает в раздел «приглашения» в ее планере и только потом замечает, что Джаред наблюдает за ней.
- Что? – отвлеченно спрашивает Сэнди, не отрываясь от монитора. – Ух, сколько текста. Я даже прочитать не могу.
- Нам слишком хорошо вместе, - произносит Джаред. Ему так хочется, чтобы это было вопросом, но слова слишком подходят происходящему, именно так он себя и чувствует; ужасный груз давит на грудь, и Джаред ничего не может сделать, только быть откровенным.
Сэнди смотрит на него, не понимая, о чем он хочет сказать.
- Слишком хорошо?
- Не знаю, - говорит Джаред.
Сэнди подсаживается к нему на диван, подтягивая одну ногу под себя, а коленкой другой ноги она подталкивает Джареда, прося, чтобы тот взглянул на нее.
- Мне так тоже кажется, - мягко произносит она. – Знаю, что ты имеешь в виду. Но, Джаред, по-моему, именно это и есть любовь. Быть с кем-то долгие-долгие годы и испытывать к нему чувства, и это нормально. Люди же не могут просто до безумия любить двадцать четыре часа в сутки, ведь так? Мы счастливы, даже если мы просто сидим, ничем не занимаемся, и я хочу чувствовать это всегда. С тобой.
Джаред кивает. Она ведь права. Он ничего не отвечает. Нормально. Навсегда. Он не хочет, чтобы эти два слова стояли рядом. Быть влюбленным – это чувствовать себя нормальным? Дарить полевые цветы, делить завтрак, танцевать, прижавшись друг к другу, тыкать друг друга в бок, заходя в ванну – для нее это всего лишь нормально?
Он хочет чувствовать любовь, когда он влюблен.
Он не хочет, чтобы они были одной из тех пар, которые просто сидят вместе на диване, встречаются с одними и теми же людьми каждые выходные и выгуливают собак. Парой, которым надоедает секс, которые перестают делать что-то романтическое. Он хочет быть влюбленным!, постоянно, двадцать-четыре-на-семь. Именно в этот момент он начинает волноваться.
Пока они оба находятся в ЭлЭй, все их общение сводится к тому, что либо Джаред рассказывает Дженсену про свадьбу, либо Дженсен Джареду – про поиск нового персонального ассистента.
До того, как они уехали из Ванкувера, Джаред предложил поделиться своей ассистенткой. Но предложил он это, когда Аннабель стояла рядом. Та только злобно зыркнула на него.
- Поделиться девочкой с приятелем? Просто моя мокрая мечта, - отрезала та. – Как будто мне и так делать нечего.
На какой-то момент повисла тишина, а потом Дженсен спросил:
- Ну, а у тебя нет, например, горяченькой старшей сестры? – на что та залепила ему затрещину ежедневником, в которым записывала все встречи Джареда.
Поэтому Джаред получает десятки имейлов от Дженсена про встречи и собеседования в дорогих кафе, мексиканских ресторанчиках, забегаловках, в которых подают одни суши; один раз – в «Сансет энд Вайн», выбор еды там не фонтан. Он в мельчайших подробностях описывает пятнадцать первых впечатлений, людей, которые не подходят, затянутые на полчаса встречи, наполненные салатами, лимонной водой, скрещенными ногами, личными вопросами.
Дженсен пишет: Я спросил, что ей больше всего нравилось в ее последнем работодателе, и она начала болтать про отношения, которые можно описать только как Эдипов комплекс.
Джаред отвечает: Так что, она тебе отсосет, если ты станешь напоминать ей отца? Повезло.
После чего Дженсен звонит и говорит:
- Чувак. У нее были проблемы. Причем серьезные.
А потом Дженсен рассказывает о своем последнем собеседовании – полном успехе. Он начинает описывать свой идеал: она была высокой, уверенной в себе, у нее были длинные кудрявые волосы, она предложила пойти в «У Карни» на улице Вентура, а потом принялась поедать чизбургер с неописуемым изяществом и аккуратностью.
- Это было потрясающе, - говорит Дженсен, громко чем-то хрустя в трубку. – В свободное время занимается альпинизмом. Ее сократили. Но она сказала, что ей надо подумать о необходимости проводить в Канаде несколько месяцев подряд. Я сказал, что готов умолять.
- Чувак, ты что, ешь на обед соленые огурцы? – недоумевает Джаред, одним глазом следя за счетом вчерашней игры по телевизору.
- Может быть, - отвечает Дженсен. – Джаред, у нее есть немецкий дог.
Джаред вскидывает бровь.
- Старик, я не помню, чтобы ты так запал на девчонку с… погоди, Джен…
- Заткнись. Чувак, я с Данииль целую вечность встречался, - возражает Дженсен с набитым ртом.
- Она уж точно не в счет. Та еще штучка. Джен, она была не в твоем вкусе. Ты даже не пытался.
- Еще как в счет! – возражает Дженсен. – Мы с ней постоянно сексом занимались.
Джаред хочет сказать, «и чего же ты после нее ни с кем не встречался? Что она сделала, что тебе было так больно? Ты хоть раз в жизни был влюблен?»
Но вместо этого он говорит:
- Я чего хочу сказать-то. Я впечатлен. У этой девахи, должно быть, из задницы радуга струится.
- Вообще-то, котята, - поправляет Дженсен. – И они очень милые.
В конце хиатуса ответов на вопросы больше не стало. Джаред немного продвинулся в своих делах, но чувствует себя еще более потерянным, не знает, чего действительно хочет. Он стоит на улице возле аэропорта, он уже мокрый от пота, почти тридцать-три, мать их, градуса, охренеть можно, проверяя сумки, и Сэнди берет его за руку.
- Но праздники же такие романтичные, - говорит она. – Знаешь, у нас обоих будет время. Мы сможем отправиться куда-нибудь, где красиво и много снега, в какую-нибудь сосновую хижинку, все туда прилетят. Господи, ты только представь, отправиться в тропический медовый месяц, после зимней свадьбы? Будет божественно.
Джаред кивает. Да, в этом есть смысл. Так, блин, много смысла.
Он говорит:
- Не забудь, что Сэйди завтра к ветеринару. Я прилечу на следующих выходных за ней.
- Я просто… устала ждать, - вздыхает Сэнди. Они находятся на двух совершенно разных планетах. – Я понимаю, почему тебе было нужно время. Мне оно тоже было нужно. Но мы ведь готовы, разве нет? Я не могу ждать до самой весны. Просто не могу.
Джаред чувствует себя виноватым, он чувствует себя просто ужасно, потому что она проходит через все это из-за него. Ей так сильно хочется этой белой свадьбы, хочется побыть Принцессой, Невестой, она хочет пройтись по розовым лепесткам, хочет укутаться в густую меховую накидку, хочет почувствовать снежинки на длинных темных ресницах.
А для Джареда время остановилось в тот момент, как она сказала «да».
- Подумай об этом, - говорит она. По ее голосу понятно – она знает, что уже победила. Свадьба у них будет на Рождество.
Он кивает и целует ее на прощание. Она машет ему рукой, садится в машину, разворачивается и уезжает. В тот, другой мир.
- Господи, - говорит он сам себе, дрожащей рукой проводя по волосам. Потом разворачивается и идет к своим воротам.
02
Они обретают форму и со временем становятся лучше.
После того, как самолет приземляется в Ванкувере, Джаред чуть не проходит мимо Дженсена, который сидит в зале ожидания, натянув кепку с логотипом Рейнджеров на самые глаза, и разгадывает кроссворд. Под сидением лежит сумка с ноутбуком, на соседнем стоят два стакана кофе.
Джаред делает два шага назад, и Дженсен, заметив тень, поднимает глаза. Он улыбается – «привет, чувак» – встает и хлопает того по плечу. Джаред обнимает его – ничего не может с собой поделать, такая у него натура – и берет один кофе. Он салютует Дженсену стаканом, и тот берет второй.
Вокруг суетятся бизнесмены, женщины на каблуках катят за собой чемоданы, несутся подростки с затертыми рюкзаками для отдыха. Молодая девушка с заплетенными в косу волосами бежит наперегонки с отцом к полкам с журналами в вестибюле. Никто их не замечает. В аэропорту у всех свои дела.
- Когда приземлился? – спрашивает Джаред, направляясь к выдаче багажа, пока Дженсен набрасывает на плечо лямку от сумки.
- Минут сорок пять назад. Я был неподалеку, решил подождать тебя. Прости, что не получилось встретиться в городе. Знаешь же, как оно.
- Да ладно. Ты был занят, я был занят. Ты уже поел?
- Думаю, вопрос тут на самом деле «какая разница»?
Джаред улыбается.
Последние выходные перед началом съемок. Ванкувер приветствует их средними температурами и хорошей погодой. Два часа ночи, облака низко в небе, но в воздухе все еще осталось тепло прошедшего дня. Джаред кожей чувствует его. Они едут домой.
Не надо им было за руль садиться, но им хорошо, они смеются, и у Дженсена прекрасно получается притворяться, будто он не пьян. На самом деле, Джаред все равно бы доверился ему, даже если бы заставили.
Джареду это нужно, Господи, так нужно. Когда они выезжают из аэропорта и пяти минут не проходит, как Дженсен спрашивает: «Что случилось?» – Джаред не может ответить, потому что на самом деле ничего и не случилось же. А Дженсен качает головой, и Джаред добавляет: «Я говнюк». – Дженсен кивает, соглашаясь.
Так что они отправляются туда, куда и всегда. В паб, который располагается на полпути домой, свое в доску местечко с музыкальным автоматом и засохшим попкорном. Они заказывают разливное пива в высоких стаканах, и Джаред плачется на счет своей ситуации с планами, обсуждениями, нервами. В конце концов, он может сказать только одно: «Старик, я уже даже не знаю».
Дженсен кивает, говорит: «Разберешься». - и сочувственно хлопает его по спине: «В глубине души ты знаешь, чего хочешь. Просто надо всю остальную часть души убедить в том, что ты прав».
Джаред пялится на него, зависнув на секунду, наблюдая, как Дженсен допивает пиво; кивает, соглашаясь, будто это была самая гениальная вещь, какую он когда-либо слышал. Он слишком пьян для подобных бесед, но ему надо было только покопаться в себе и найти то, что он искал. Раз плюнуть.
- В следующий раз возьмем такси, - говорит Джаред, кивая, чувствуя ответственность, а потом начинает смеяться, потому что, Господи, какие же они придурки.
- Это уж точно, - соглашается Дженсен; он тоже смеется, но за рулем он чувствует себя спокойно, уверенно. Стекла опущены, радио приглушенно играет, Дженсен не превышает скорость, так сидит на сиденье, что со стороны не понятно – то ли ему просто удобно, то ли он головорез какой. Незаметно даже капли усталости, вот, что больше всего поражает Джареда.
А потом Дженсен говорит:
- Эй.
И Джаред отвечает:
- Эй!
Будто в игру играют.
Дженсен продолжает:
- Настоящие друзья не дают друзьям садиться пьяными за руль.
А Джаред отвечает:
- Ну, хорошо тогда, что никакие мы не друзья!
И Дженсен говорит:
- Хорошо сказал, Сэмми, - и они заливаются смехом, потому что прикидываться Винчестерами – их самая любимая междусобойная шутка.
Смех стихает, они снова сидят в тишине, Дженсен подхватывает мелодию, играющую по радио.
Они проезжают через спальный район: аккуратно подстриженные газоны, деревья, на окнах домов – ставни, цвет которых красиво дополняет облицовку. Гараж на две машины. Балконы из вишневого дерева с освещением, реагирующим на движение. Этот район просто издаёт аромат одеколона «женат с двумя детьми».
Джаред смотрит в окно; его переполняет грусть. Он снова поворачивается к Дженсену, кивая в сторону улицы.
- Меня тоже такое ожидает? – спрашивает он.
Дженсен задумчиво хмыкает, пытаясь понять, о чем вообще говорит Джаред.
- Что, в пригороде жить что ли? Так точно, Джаред Падалеки. Тебе ужасно хочется прикупить внедорожник и каждые выходные таскать детей на тренировку по футболу. У тебя это, блин, в крови. Поверить не могу, что до тебя еще не дошло.
- А что, если это не так?
- Так-так, чувак. На самом деле, - отвечает Дженсен, - у меня в багажнике валяется мяч, если хочешь проверить.
Джаред беспомощно улыбается. Дженсен паркуется возле пустынного футбольного поля. Он знает, что мяч постоянно болтается в багажнике машины Дженсена. Когда собаки с ними, он бросает его им поиграть.
Они сейчас перелезут через забор и пьяные будут играть в футбол. Джаред говорит:
- Чувак, не знаю, смогу ли сейчас.
А Дженсен ему отвечает:
- Можно подумать, у тебя есть выбор.
И Джаред кивает, вздыхая, выбирается из машины. Выбора у него, действительно, нет.
Джаред по-прежнему не понимает, чего Дженсен так сохнет по своему новому ассистенту, пока они как-то в среду не забирают ее из аэропорта Ванкувера. Он бегает глазами по терминалу, не зная, кого вообще ищет, отвлекается на узкие джинсы, или на обнимающихся парочек, или на девушек, похожих на Сэнди.
Дженсен говорит:
- Вон она, - и Джаред переключает все свое внимание.
Дженсен кричит «Кэйт!» и только потом до Джареда доходит, куда смотреть: на высокую брюнетку в кораллового цвета летнем платье и коричневом жакете, на ее лице появляется улыбка; девушка направляется к ним.
Джаред с самого начала осторожничает с ней, а ей очень комфортно. Она будто с родственниками встречается, как в одной из тех сцен из аэропортов, в которых происходят воссоединения семей. Лед понемногу тает.
- Дженсен, привет! – здоровается она, будто они старые друзья, а потом переводит взгляд на Джареда, совершенно не чувствуя ни капли волнения. Она уверена в себе, без проблем бы представилась сама, если бы Дженсен не опередил ее. Джаред быстро улыбается, одной из своих фирменных, от уха до уха «приятно познакомиться, дорогая» улыбок.
Дженсен хлопает Джареда по плечу.
- Ко-стар, лучший друг, вторая половина, - ухмыляется он. – Привыкай к этой морде, он всегда рядом.
«Это уж точно», думает Джаред, пожимая ей руку.
- Слышал только хорошее, Кэйт. Приятно познакомиться.
Она улыбается ему, говорит:
- Взаимно, Джаред.
А Дженсен улыбается так, будто в Долине пошел снег. Джаред в курсе, как Дженсен радуется их встрече – кажется, будто Дженсен знакомит свою девушку с родителями, заранее зная, что она им понравится. Джаред не знает, что еще сделать, поэтому просто подыгрывает.
Они отвозят ее в квартиру, которую она нашла в газете, заносят ее сумки, и Дженсен говорит ей не волноваться о работе, пока она не устроится как следует. Обещает сводить ее куда-нибудь на выходных, представить людям, познакомить с городом. Она благодарит их, обещает приготовить вкусный завтрак следующим утром.
В машине Джаред кивает и говорит:
- Ну, ладно, да, она почти идеальная, - и Дженсен кивает, будто говоря «а то».
Съемки длятся уже три недели. Джаред приходит домой как-то вечером, ботинки потяжелели от грязи, на столе лежит пачка непроверенной почты, на автоответчике мигают непрослушанные сообщения. В раковине грязная посуда. Харли один встречает его у двери.
Только этим утром Джаред рассказывал Дженсену, что во время хиатуса у Сэйди были приступы. Начались на ровном месте, и, когда Джаред впервые застал один из этих приступов – Сэйди рвало под кухонным столом – ему стало дурно от ужаса, он даже смотреть не мог.
На первом приеме у ветеринара тот спросил: «У нее когда-нибудь была серьезная травма головы?». А Джаред ответил: «Я не знаю, но у меня большой двор и иногда она убегает погулять», - а потом ветеринар серьезно кивнул, будто сразу все понял. Простор и свобода сделали свое дело. Чем бы ни было это «дело».
Все еще стоя на пороге, Джаред наклоняется и притягивает к себе Харли. В животе все переворачивается, и на какой-то момент ему страшно даже начать ее поиски. Но он пересиливает себя, находит ее – опять – под кухонным столом. Она не двигается, и он знает, что она умерла, потому что Харли отказывается к ней подходить. Он сидит на коленях, уставившись на свою мертвую собаку, а Харли, оставшись на пороге кухни, скулит и топчется на месте.
Он сразу звонит Дженсену, и тот говорит:
- Чувак, я тебя буквально десять минут назад только видел.
А Джаред отвечает:
- У меня собака умерла.
И Дженсен, не задумываясь:
- Черт, бля, я сейчас буду.
Когда Дженсен приходит, Джаред сидит на диване, уставившись в экран выключенного телевизора. Поднимает глаза: Дженсен уже переоделся в спортивные штаны, кепка с логотипом Рейнджерс натянута по самые глаза. Он спрашивает, где она, и Джаред отвечает, и Дженсен идет посмотреть, потом возвращается в комнату, говорит: «Вот бля, чувак», - и садится рядом с Джаредом.
Харли сидит у них в ногах, продолжая скулить, не умолкая, и Джаред срывается, кричит на него, и пес замолкает, жалко прижимаясь к полу, положив голову на лапы. Джаред чувствует, как Дженсен смотрит на него.
- Я даже не знаю, что делать, - признается Джаред. – Нельзя же ее так оставить, но я просто не могу.
- Хочешь, я? – предлагает Дженсен.
Запнувшись, Джаред кивает, и Дженсен встает, выходит на улицу. Харли остается у Джареда в ногах, ожидая. Спустя несколько минут Джаред тоже выходит на улицу, достает из сарая за домом лопату и идет, спотыкаясь, в темноте с фонариком.
Харли убегает, и на секунду Джаред теряет его из виду. Он находит их на самом краю своего участка: Харли спокойно наблюдает, как Дженсен выкапывает яму в мягкой земле.
Джаред помогает, и у них уходит всего минут пять, чтобы закончить. Пока Джаред переводит дыхание, Дженсен идет в дом за Сэйди. Когда он возвращается, та лежит у него в руках, отмытая, и ее шерсть блестит в свете фонарика. Джаред начинает плакать. Ему даже не стыдно.
Дженсен укладывает ее, потом они засыпают собаку землей. Когда они возвращаются в дом, небо уже начинает светлеть. Джаред вытирает лицо краем рубашки.
Они быстро все убирают. Джаред дает Дженсену чистую футболку, и тот заваливается на диван. Они выкрадывают пару часов сна, перед тем как им снова надо ехать на работу, на новое место съемок. Ни один не говорит ни слова, пока солнце окончательно не встает. Пока ночь не исчезает без следа.
В тот же день он звонит Сэнди рассказать, что случилось, и у нее слова застревают в горле.
- Детка, как ужасно, ты в порядке?
- Я в порядке, - говорит он.
- А как Харли? – спрашивает она. Хороший вопрос.
- Не понимает, что происходит. Лезет ко всем. В кухню не заходит.
- Может, стоит завести для него нового друга? – предлагает она. От ее слов у Джареда внутри все переворачивается.
- Да, может быть, - соглашается он. – Попозже, может, не сейчас.
- Ах, да, конечно, - искренне говорит она. Постепенно разговор переходит на свадьбу. Она спрашивает, есть ли у него какие идеи насчет кондитерской, в которой они будут заказывать торт; знает ли он кого-нибудь, кто смог бы сыграть у них на свадьбе.
- Дженсен обещал спросить у Стива, - говорит Джаред. – Наверное, немного поиграет он, немного диджей, чтобы и того и другого было достаточно.
Ей нравится эта идея, чувствуется, что Сэнди действительно счастлива. Но Джаред не особенно-то разделяет сейчас это счастье.
В воскресенье у них выходной, и Джаред пытается объяснить весь спектр отвратительных чувств, которые накопились за время хиатуса, иногда отвлекаясь на гребаный свадебный планер, который Сэнди таскает с собой повсюду. Дженсен заливается смехом, спрашивает, пойдет ли она в магазин покупать банки с консервами, которые потом привяжет к бамперу автомобиля Джареда. Тот корчит мину, отказываясь смеяться.
- Так что, ты паникуешь, потому что вот она – реальность - ты женишься, по-настоящему, - заключает Дженсен, высунув руку в окно: поймать в Ванкувере солнце – редкость. Он разворачивается через двойную осевую, так ловко, что машину почти не наклоняет.
Джаред видит – Дженсен действительно пытается сочувствовать, но не может, потому что думает, что Джаред - полный говнюк.
- Может быть, - хмуро соглашается Джаред.
Его это бесит, он пялится на приборную панель, чувствуя, что раздражается. Ветер обдувает кожу, приглашая в свежее канадское лето, но он не может заставить себя насладиться этим. Так же, как не может заставить себя вести по-взрослому. Он чувствует злость, и, черт возьми, именно ее ему и хочется сейчас почувствовать.
- Хочешь мороженого? – спрашивает Дженсен, кивая в сторону площади на перекрестке. Маленький киоск с синим навесом, которым владеет какая-то семья. Джаред нашел его еще в их первый месяц съемок.
Загорается зеленый, Джаред говорит «да», и от его угрюмого тона Дженсен начинает смеяться.
За сегодняшний день они столько времени провели у Дженсена в трейлере, что у них уже начинает развиваться клаустрофобия. Одна из главных камер вышла из строя, и съемки отложили. Сколько же раз можно репетировать реплики, прежде чем сцены превратятся в обычный набор слов?
Поэтому Дженсен сидит за ноутбуком, слушает новую скачанную музыку, а Джаред метает дротики и бросает мяч в кольцо на стене, ест чипсы, сходит с ума от скуки. Ложится на раскладной диван и таращится в потолок.
Кэйт заходит проведать их, говорит Дженсену, что сделает несколько звонков от его имени, спрашивает, нужно ли ему что-нибудь. Джаред кидает ей мяч, говорит, «а ну-ка, брось», и она бросает, попадает прямо в цель. Джаред впечатлен и «дает пять» - поднимает руку, и Кэйт хлопает его по ладони.
- Думаю, я выбрал ее, потому что она – это женский вариант тебя, - говорит Дженсен, задумчиво потирая подбородок, когда Кэйт уходит.
Джаред поднимает на него глаза: Дженсен смотрит в окно, будто это не его мысли и не его слова вовсе, но он говорит этим тихим голосом, которым обычно говорит что-то важное. Джаред знает, это действительно важно, но Дженсен абстрагируется, отделяет себя от своих слов.
Джаред не может этого вынести, потому что именно одно это отвлеченное замечание – то, что вертелось у Джареда в голове с тех пор, как он познакомился с Кэйт, а Дженсен так к этому относится, будто репетирует чтение списка покупок.
Джаред ничего не отвечает. Дженсену, кажется, все равно, и от этого Джареду хочется что-нибудь пнуть. Они сидят в тишине, и Дженсен, похоже, не замечает, что между ними никогда не было более неловкого молчания. Джаред очень, очень сильно ненавидит все это.
- Он идеально чувствует момент. Ну, я тоже ничего, но серьезно – если бы у меня была хоть капля его таланта, я бы мог умереть от счастья. Я хочу сказать, ты видел «Двенадцать обезьян»? «После прочтения сжечь»? Блин, да хоть «Мексиканца»? Он гребаный гений. Ему определенно надо больше сниматься в комедиях. Я устал слушать, как люди говорят, что его переоценивают. Если он был в списке лучших актеров в течение двух десятилетий, это еще не значит, что его переоценивают. Это значит, что он все еще настолько хорош.
Джаред замечает тишину, наверное, с опозданием минут на десять. Болтал про своего идола, ныл целых десять минут, просто чтобы заполнить тишину между важными словами, а Дженсен сидел рядом и молчал.
Джаред бросает на него быстрый взгляд – оказывается, Дженсен внимательно на него смотрит. На лице – эта его ухмылка «просто замолчи», бровь немного вскинута, Джаред обычно понимает такое выражение лица, как «вот придурок». Но Дженсен только кивает, соглашаясь, «да, Джаред, Бред Питт офигенен, мы все это знаем, этому спору уже миллион лет».
- Заткнись, - бубнит Джаред, смущенно улыбаясь и отворачивается. Он чувствует себя подростком, бормочет свое личное мнение, которое на самом деле ничего не значит. Он всегда это делает: болтает без умолку, жалуется, обвиняет. Как идиот со словесным поносом.
Они снова погружаются в тишину, и уловить мысли Дженсена так же невозможно, как и всегда.
И Джаред понимает. До того, как он встретил Дженсена, он был бесстрашен. Он никогда не думал, что его легко запугать, никогда не чувствовал себя слишком молодым или незрелым, был достаточно уверенным в своих устоях, принципах и взглядах на мир.
Он никогда не считал себя иррациональным, никогда не думал, что не уделяет должного внимания деталям. Он ведь просто сам по себе такой. Он купил дом за три дня. Весь процесс свелся к тому, чтобы найти, посмотреть, полюбить, отдать деньги. Честно говоря, для него эта покупка обернулась удачей. Но он знает – Дженсен бы так никогда не поступил.
Каждый раз, когда между ними наступает тишина, каждый раз, когда Дженсену нужно на секунду больше времени, чтобы подумать и взвесить все «за» и «против», Джаред чувствует себя нетерпеливым ребенком, потому что внутренний голос кричит «да давай же просто сделаем это!». Ему кажется, что он должен быть более осторожным; что иногда надо думать о вещах, как это делает Дженсен.
Он вдруг понимает, что, когда Дженсен рядом, ему хочется быть чуточку лучше.
Когда они перед камерами, общаются с прессой, Джареду легче, потому что это единственное, в чем он лучше Дженсена.
- Отличный вопрос. Знаете, у нас обычно очень долгие рабочие дни, я даже не знаю, можно ли назвать наше свободное время «свободным», потому что кажется, что мы просто ждем, пока настроят оборудование, чтобы продолжить съемки. Но думаю, я могу сказать, что…
- Он вообще-то пишет песни, пытается научить мои неумелые пальцы правильно перебирать по струнам. Большинство своего свободного времени я провожу с собаками. Гуляю с ними, чтобы как-то их развеселить. Ванкувер – прекрасное место.
Хоть Дженсен и не говорит об этом вслух, но прессу он терпеть не может. Ему и не надо ничего говорить, потому Джареду это очевидно. В такие моменты он считает себя личным спасителем Дженсена, он в равной степени горд и раздражен, потому что ему пришлось самому согласиться на роль Болтуна в их паре.
Но, черт, кто-то же должен держать марку.
Не то, чтобы он вел счет. Он не чувствует себя лучше, зная, что Дженсен практически напрочь закрывается от внешнего мира под прицелом объективов камер и репортеров. Джаред не лезет к нему в душу, он знает, что хорошо натренировался в этом деле, потому что большинство времени отводит внимание на себя, зная, как Дженсену неуютно, скорее даже насколько тот несчастен.
И, честно говоря, он это делает еще и для того, чтобы избавить людей от тихой болтовни Дженсена. Он любит кругами ходить вокруг одного вопроса, пытаясь найти правильные слова, отводя взгляд. Обычно на это смотреть больно. Но Джаред от этого только сильнее любит Дженсена. Он знает, что Дженсен не всегда такой крутой перец, каким себя преподносит.
Так что Джаред берет вопросы на себя, а Дженсен кивает, соглашаясь, заполняет логические пробелы, которые Джаред иногда оставляет, и те благодарные взгляды, которые Дженсен иногда бросает в его сторону, всегда того стоят.
- Ты слишком хорош, - как-то раз скажет Дженсен, а Джаред на это только пожмет плечами: - Знаю.
Им никогда не придется говорить друг другу спасибо – пожалуйста.
03
Вот она – моя слабость.
Лоно серого ванкуверского неба разверзается утром в понедельник в середине сентября. Тропические облака с юга Тихого океана врезаются в холодные порывы ветра с гор на северном побережье, от этого столкновения начинает идти дождь со снегом, который тает, не долетая до земли.
Съемочная команда вяло бродит по площадке, по самые уши в грязи, а Джаред с Дженсеном работают в перерывах, промокая до нитки и стуча зубами от холода, когда погода успокаивается настолько, что можно снимать сцены. К среде главное место съемок для эпизода полностью затоплено, и даже два главных актера, которым любая погода нипочем, не могут сохранять оптимизм, когда разговор заходит о расписании съемок.
Ким Мэннерс звонит Джареду в половине пятого утра в среду. Солнце еще даже не думало высовывать нос из-за восточного горизонта, а птицы со своими утренними песнями по-прежнему спят. Воздух влажный и сырой, и у Джареда волоски на руках встают дыбом, когда он, заставив себя вылезти из-под одеяла, берет телефон.
- Отсыпайтесь до воскресенья, - говорит Ким. – Надеюсь, к тому времени погода прояснится, и тогда уже будем думать, что делать дальше.
Джаред сразу же вырубает будильник и зарывается лицом в подушку и теплые простыни. Три минуты спустя звонок телефона вырывает его из объятий сна.
- Тебе позвонили?
- Да. Чтобы до воскресенья больше меня не трогал.
Дженсен отключается, память о его звонке уже растворяется в этом странном предрассветном часе. Джаред скользит на грани сна и реальности, минуту ищет глазами Харли: тот лежит в ногах на кровати. Пес смотрит прямо на него, спустя мгновение виляет хвостом, с надеждой вскидывает брови в беззвучном вопросе.
- Не в этой жизни, - ворчит Джаред, и Харли кладет голову обратно на лапы, а Джаред снова проваливается в сон.
К девяти Джаред уже вылезет из кровати, несмотря на все свои нечеловеческие усилия избежать встречи с этим утром. Он не спешит, заваривая кофе из пакета – совсем нового - который стоит в холодильнике с тех пор, как Аннабель купила его еще в июле. Он делает два сэндвича с яйцом и сосисками, закидывает грязное белье в машинку, выводит Харли на прогулку. К одиннадцати он уже выходит из душа, приводит дом в порядок, собака, счастливая после пробежки, уже успокоилась и сейчас смирно сидит на диване и смотрит ток-шоу.
Ему бы стоило забронировать билет на самолет в ЭлЭй, решает он, и обрадовать Сэнди. Та всегда говорит, что сюрпризы – и есть настоящая романтика отношений.
Он заходит на сайт, кликает мышкой. Потом звонит Аннабель спросить, не присмотрит ли она за Харли в этот уик-енд. Найдя самый поздний рейс, расплачивается кредиткой. Он заработает бонусы, которые сможет подарить Сэнди, чтобы та провела целый день в спа-салоне в ее следующий день рождения. Вот и еще один сюрприз.
Джаред звонит Дженсену, сразу понимая, что разбудил его.
- Серьезно, что ли? – вместо приветствия спрашивает Дженсен.
- Доброе утро, солнышко, - напевает Джаред.
- Я вешаю трубку, - говорит Дженсен, но не отключается.
- Я проснулся уже несколько часов назад. У меня собаки, чего же ты хочешь, - оправдывается Джаред. Он закусывает губу, но не поправляется, и Дженсен тоже молчит. Джаред рассказывает ему, что забронировал билет на самолет.
- Ну, черт возьми, - начинает Дженсен. – Раз уж летишь. У Криса будет несколько выступлений в клубе «Стрип» в эти выходные, он обосрется, когда увидит меня. Чувак просто без тормозов. Я его уже несколько месяцев не видел. Раньше бы он меня за дверь выставил, знаешь? Все изменилось.
Когда Джаред и Дженсен впервые встретились, все рассказы Дженсена, начинающие со слов «дома…» так или иначе включали Криса, и Дженсен с самого начала позаботился о том, чтобы Крис с Джаредом поладили, потому что Дженсен с Крисом шли вдвоем по цене одного.
Джаред едва ли замечает имя Криса. Ему хочется спросить, «Так нас это тоже ждет? Что, после не будем совсем разговаривать? Ты попрощаешься и больше никогда обо мне не вспомнишь?».
Джаред говорит:
- Я тебя понимаю.
Дженсен молчит какое-то время, потом спрашивает:
- Ты на какой рейс взял билет?
- Пять утра, детка.
В ту ночь Дженсен заваливается к нему с сумкой на плече, они заказывают тайскую еду, смотрят повторы «Гриффинов», вторую половину второго фильма «Грязный Гарри», потом «Быстрый и мертвый», во время которого Дженсен засыпает. Джаред будит его, отсылает переодеться и ложиться спать, а сам идет в кровать, чувствуя, как Харли бредет следом.
Утром их будит Аннабель, тарабаня и крича ругательства в их адрес через деревянную дверь. Когда Джаред, наконец, высовывается в коридор, Дженсен стоит возле двери в одних трусах и футболке, а какой-то там ассистент в пижаме и толстовке, ростом в пять футов и весом не больше пятидесяти килограммов, высказывает ему все, что она о нем думает, стоя перед Дженсеном в пижаме и толстовке.
- Я проснулась в пять утра, чтобы отвезти вас двоих в аэропорт, так что если ты блин через сорок пять секунд не будешь готов, я ухожу, Джаред!
Она хлопает дверью прямо у Дженсена перед лицом, и тот просто стоит какое-то мгновение, а потом поворачивается и смотрит на Джареда заспанными глазами.
- Это ты с ней сделал? Кэйт тоже такой будет?
Кэйт слишком милая.
- Ни за что, старик. Эта – одна в своем шизанутом роде, обещаю. Своего рода крест на моих плечах.
Они собираются десять минут, но Аннабель все еще ждет их, а на асфальте рядом с дверью пассажирского сидения стоят два стаканчика с кофе: горячий пар отчетливо виден в холодном утреннем воздухе. Джаред вздыхает, скользит на пассажирское сидение, а Дженсен прячется сзади.
- Доброе утро, Аннабель, - говорит он. – Спасибо, правда.
- Замолкни, Падалеки, - гавкает та, отъезжая от бордюра. – Гребаные знаменитости.
Он ухмыляется, а та лучезарно скалится ему в ответ. Один, два, и она сдается. Качает головой и отворачивается, чтобы спрятать улыбку. Джаред ловит взгляд Дженсена в зеркале заднего вида: тот приложился лицом к прохладному стеклу, тоже улыбаясь.
Они оба спят на протяжении всего полета, полностью забыв про прекрасный пейзаж за окном иллюминатора. Джаред просыпается, только когда стюардессы будят его, говоря, что кресла надо вернуть в исходное положение для посадки. За окном серые облака, и он понимает, что он – дома.
Меньше чем через четыре месяца у него свадьба.
- Слушай, я тебе, скорее всего, позвоню в субботу вечером, - говорит Дженсен, перед тем как каждый отправляется своей дорогой из аэропорта Лос-Анджелеса. Он отходит, накидывая куртку и лямку от сумки на плечо. – Если не будешь занят, может, захочешь послушать Криса.
- Определенно. Мы с Сэнди, наверное, пойдем куда-нибудь поесть, но, может, она тоже захочет пойти после.
- Круто, - говорит Дженсен, салютуя. Развернувшись, он сталкивается с женщиной с коляской, спотыкается, застенчиво смотрит на Джареда, пока тот смеется. Дженсен ворчит себе под нос, закатывая глаза, быстро разворачивается и отправляется ловить такси.
Сэнди лежит на диване и смотрит канал домашнего садоводства, когда он заходит в комнату. Она начинает светиться, словно по ней внутри прокатывается волна тепла и энергии, Сэнди начинает о чем-то увлеченно рассказывать, перегибаясь через спинку дивана, чтобы обнять его. Джаред подхватывает ее и думает «вот она – любовь».
Она нетерпеливо тянет его в спальню – он даже сумку на пол положить еще не успел – и Джаред падает на нее сверху; ему нравится, как она обнимает руками его за плечи, а ногами – талию, словно приглашая. Сэнди отталкивает сумку, стягивает с него куртку и ботинки, перекатывает его на спину. Ей так хочется, но поцелуи все равно нежны, она покрывает ими все его тело, и Джаред закрывает глаза, просто чувствует растекающиеся внутри тепло. Вот оно.
Они не выходят из спальни до самого обеда, заказывают итальянской еды из местечка, которое находится в нескольких кварталах от их дома. Сэнди пишет смс, говорит Джареду, что позже встретится с друзьями.
- Ты с ними встречался, Тони и Грег? Они приходили на Рождественскую вечеринку перед тем, как я переехала из Шерман Оакс. Тони - высокая блондинка с кудрявыми волосами, тощая, как палка? Грег занимается недвижимостью. Еще друг Грега, Марк, обещал прийти, но я с ним незнакома.
Джаред кивает, будто понимает, о ком она вообще; говорит, что было бы классно, одевается по случаю. Сэнди нравится, как Джаред выглядит и что стилисты на съемочной площадке научили его делать с непослушными длинными волосами. Она же - в простом, облегающем все нужные места, черном платье - сногсшибательна.
Они встречаются в очень резком месте – в прямом смысле этого слова – все вокруг квадратное, с острыми углами. И красное. Столовая посуда, картины в рамках, висящие на стенах, вазы – все красное. Музыка тоже громкая, мелодия без слов. Он думает, что закажет мартини. Потому что в этом местечке по сути больше ничего и нет. Кэйтел Ван, пожалуйста. Не разбавлять и без оливок.
Он вспоминает друзей Сэнди, когда видит их: на Рождественской вечеринке Тони напилась вусмерть, после чего пыталась как можно изящнее выблевать все в кустах за домом, когда направлялась к машине. Грег – наверное самый скучный чувак, с которым Джареду когда-либо приходилось пить: тот без умолку болтает про тот или другой загородный дом в Орегоне, над которым он работал по заказу того или иного сенатора.
У парня, с которым Джаред не знаком, есть несколько приятных качеств: одно из них то, что он довольно регулярно смотрит бейсбол, а Джареду только это и нужно, чтобы пережить этот вечер. Они обсуждают результаты, команды колледжей, Марк дает Джареду возможность рассказать о Ванкувере. Он признается, что с радостью отправился бы когда-нибудь в этот город, и Джаред сразу соглашается, предлагая встретиться, и от этого вечер уже становится лучше.
Пока он отдыхает, ему приходит несколько сообщений, но Джаред отказывается их читать. Он знает, что все они – от Дженсена, как он хорошо проводит время на концерте Криса, возможно, что-нибудь о том, какая классная группа выступала на разогреве, какое пиво вкусное, какие симпатичные официантки. Джаред не особенно в настроении убиваться, из-за того что его нет там вместе с Дженсеном.
Они уходят гораздо позже, чем Джаред ожидал, потому что Сэнди и Тони не могут перестать обсуждать свадьбу. Джаред даже немного удивлен тем количеством вопросов, которые Тони без умолку задает. Все эти вопросы очень точны и детальны. Из нее получится отличная подружка невесты.
Когда они возвращаются домой, Джаред не может найти себе места, ходит туда-сюда по кухне, листает каталоги и журналы, хочет позвонить Аннабель, узнать, как дела у Харли. Он спрашивает Сэнди, как прошла ее последняя работа, пока та переодевается в пижаму. Она перебивает его, говорит, что идет спать. Джаред только кивает, идет в гостиную, включает компьютер и проверяет имейл. Он думает, «а вот это уже просто нормально».
(продолжение в комментариях)
@темы: видео, J2 is real, перевод, арт, Winter Jam
сень, захватившая Кембридж без боя, здесь, в семидесяти милях к северу, все еще терпела поражение, словно Бельвуарская долина принадлежала не Лестерширу, а королевству фей. Леса стойко держали оборону, зеленея упрямыми кронами, едва лишь тронутыми золотом — будто и не признаками скорого увядания, а последними лучами сползающего за холмы солнца. Заросший кувшинками пруд, разделенный надвое добротным каменным мостом, отражал блеск по-летнему яркого закатного неба, и лишь ползущие из-за темных стволов холодные блеклые струи тумана да побуревшая трава напоминали о близкой зиме.
жаред оказался один.
ад встретил Дженсена осенней прохладой. На площади перед замком задувал ветер, принося с собою плеск фонтанов и шуршание листвы и тихую печальную песнь свирели. Влажный воздух пах пряно и сладко, гвоздикой, вереском, лавандой, розмарином. Долины у подножия холма лежали черными — ни одного огня, лишь парк был мягко освещен мерцанием фонарей, да небо над головой синело звездной глубиной сквозь разлитое молоко луны.
а пятое утро, разбуженный слугой, Дженсен вытянулся во весь рост на оставшейся в его полном распоряжении кровати — блаженные минуты! — и, лениво слушая плеск льющейся в таз воды, решил, что сегодня он на Джареда еще сердит. 
спуганный, Джаред развил бурную деятельность, не слушая протестов Дженсена: сбегал на кухню, где попросил подогреть мальвазию с корицей, черным перцем и гвоздикой. Добавил угля в камин, накрыл Дженсена одеялом и, чтобы тот не вздумал одеяло скидывать, улегся рядом и положил свою руку поверх.
В ближайшее время в шапке сообщества будут вывешены ссылки на все работы феста.
