"Останься со мной", фик

[silver_autumn]

Название: Останься со мной
Автор: silver_autumn
Бета: Sautille
Пейринг: J2
Рейтинг: R за нехорошее слово
Жанр: романс
Дисклеймер: всё напрокат
Примечание фик написан для J2 Summer Heat по прекрасному арту  Anarda "Отдохни"

Океан оседает на коже солёными брызгами, впитывается в ткань джинсов, врывается в лёгкие одуряющим запахом свежести и свободы.

Лунные блики на воде создают причудливые узоры, паутину бледного света, оплетая широкую лунную дорожку. Кажется, что вот-вот из морских вод появятся владыки пучин и по этой мощённой светом дороге торжественно прошествуют на берег.

Вдалеке кричит одинокая чайка, её голос вплетается в тихий успокаивающий шорох океанского прибоя и равномерного дыхания.

Остывший песок приятно холодит босые ступни, лёгкий прохладный ветерок треплет волосы, и кажется, что жаркое лето, особенно невыносимое среди коробок высоток города, смилостивилось и отступило.

Здесь хорошо. Хорошо и, самое главное, спокойно.

Телефон снова вибрирует в кармане, и Дженсен привычно вытаскивает его, бросая взгляд на экран. Рядом с несколькими непринятыми вызовами – непрочитанные сообщения, и Эклз наугад выбирает одно из них:

«Где ты?!»

Дженсен тихо хмыкает. Проматывает наскоро остальные – «где ты» сменяется более напряжёнными сообщениями с пропущенными буквами, и Эклз бросает взгляд на часы. Тишину нарушает тихий свист: мать вашу, почти три ночи!

Дженсен буквально взлетает, отряхивая прилипший к джинсам песок. Со стороны это, наверное, забавно выглядит, особенно если учесть, что песок прилип в основном к заднице. Дженсен крутит головой, пытаясь сориентироваться и вспомнить, с какой стороны он оставил свою машину, но неожиданно застывает на месте.

Джаред всё так же расслаблен. Как будто не происходит ничего, как будто не надо сейчас выныривать из маленького рая и возвращаться домой. Одна рука его чуть приподнята, и из сжатых в кулак пальцев медленно вытекает струйка серебристого песка. Другой рукой Джаред обхватывает бокал, на дне которого ещё плещется вино, и разглядывает лунные блики, играющие на гранях стекла.

Дыхание почему-то перехватывает. Дженсен просто смотрит и не может насмотреться, впитывает в себя Джареда каждой клеточкой тела, и чёрт, сколько времени уже прошло, а всё равно каждый раз – как в первый, до сбитого сердечного ритма и застывшего времени.

- Дженсен, - Джаред поворачивается к нему всем телом, крутит в руке бокал. – Расслабься, - он поднимает голову и смотрит прямо в глаза, нетерпеливым жестом убирая с лица мешающиеся волосы. – Отдохни, - он наощупь находит одну из валяющихся рядом бутылок и приподнимает её, привлекая внимания Эклза. – Останься со мной, - почти шепчет.

И кто Дженсен такой, чтобы отказываться? Как вообще можно противостоять этому тихому хрипловатому голосу, такому взгляду? Джаред тянет к себе, как магнит, и Дженсен подходит ближе и ближе, как заколдованный, как будто следует за неслышной мелодией флейты.

Садится на песок рядом, берёт из рук Падалеки бутылку и делает большой глоток, наплевав на приличия, бокалы и прочую чепуху. Наплевав на всё.

Джаред отбирает бутылку, поворачивает его лицо к себе и целует, слизывая с губ вкус вина, прикусывает губы, пропускает между пальцами пряди коротких волос и мнёт полы рубашки. Эта сволочь запустила себя совсем, про себя возмущается Дженсен, когда от поцелуя отвлекает слишком жёсткая и колкая щетина. Чёрт, как Жен его вообще такого выдерживает? Или вообще не целует?

Всплеск ненужной и глупой надежды выливается в тихое «Джей», Джаред заглушает еле слышный стон своими губами и притягивает ближе.

Телефон в кармане снова пищит.

- Выруби ты его уже, - раздражённо бурчит Падалеки.

Дженсен послушно достаёт телефон.

«Скажи хотя бы, что с тобой всё в порядке».

Эклз вздыхает, набирая быстрое «всё ок, прости, солнце». На душе как-то противно, и не от предстоящего объяснения с Дэннил, а просто противно, от этой двойной игры, но Джаред рядом отвлекает от всех неприятных мыслей со стопроцентным успехом, так что совести приходится заткнуться.

- Правда или вызов?

Дженсен с недоверием смотрит на Падалеки: издевается, что ли?

- Ты ещё в бутылочку сыграть предложи, - бурчит он.

- А что, мне нравится идея, - Джаред дотягивается до пустой бутылки и раскручивает её.

Провернуть этот фокус на песке не удаётся, и Дженсен тихо ржёт, пока Падалеки с сомнением рассматривает прогуливающуюся неподалёку чайку, на которую указала предательская бутылочка, погрязшая в песке, и трагическим голосом интересуется, можно ли как-нибудь увильнуть от этой святой обязанности. Отсмеявшись, Эклз притягивает его к себе и целует, забив на пресловутую бутылку, что неприятно упирается в колени.

В конце концов, раздражающая боль берёт своё, и Дженсен с шипением разрывает поцелуй, без поддержки Джареда мгновенно теряя равновесие и весьма неграциозно плюхаясь на задницу, вытаскивает бутылку, отбрасывает её в сторону.

Он уже почти притягивает Падалеки обратно к себе, и недалеко валяющаяся толстовка кажется вполне подходящей, но Джаред выворачивается из его рук и уносится в сторону машины.

Дженсен только ошалело хлопает глазами, пытаясь понять, что этому лосю опять в башку вступило. А ведь вступило однозначно, иначе какого чёрта он как торпеда рванул? Не за смазкой ведь, тут всё с собой.

Джаред возвращается буквально две минуты спустя, с боевым кличем преодолевая препятствия в виде парочки крупных камней и размахивая зажатой в кулаке ношей. В лунном свете разглядеть, что это, не особо получается, но этого и не требуется: добравшись, наконец, до Дженсена, Падалеки тормозит, плюхаясь на землю и попутно окатывая Дженсена порцией песка, и торжественно демонстрирует Эклзу несколько криво оторванных и наполовину исписанных бумажек и ручку с погрызенным колпачком.

- Это на фига? – уточняет Дженсен, пока Джаред возится рядом, разливая остатки вина по бокалам и закапывая тару в песок для устойчивости.

- Мы будем писать послание, - с детским восторгом в глазах сообщает Падалеки.

Дженсен сглатывает так и просящееся на язык «ты перепил?» и придвигается ближе.

- Давай, - Джаред пихает ему в руки клочок бумажки и ручку и с нетерпением следит за каждым движением, едва ли не ёрзая на месте.

- И что мне с этим делать? – Дженсен скептически изучает письменные принадлежности. – Бросать крик о помощи? Помогите, люди добрые, меня держит в плену гигантский лось?

- Дурак ты, - совершенно не обидевшись, пихает его в бок Джаред. – Ты ведь знаешь. Давай, как в детстве, самую заветную мечту. Знаешь ведь, обязательно сбудется!

Дженсен недоверчиво на него смотрит. Серьёзно, что ли? В детстве он этим как-то не увлекался, а мечту стать успешным доктором, не уступить ни в чём старшему брату, успешно похерил. Ну, это с какой стороны рассматривать, может, наоборот, удачно избежал неверной дороги.

Ещё с полминуты помедитировав над куском бумаги, явно выдранном из какого-то журнала, судя по расчерченным линейкам для подписки, Дженсен быстро, воровато оглядываясь на отвернувшегося Падалеки, криво карябает: «чтобы этот лось всегда был рядом». Быстро сворачивает бумагу в трубочку, будто стесняясь написанного.

- Написал? – обрадовано выхватывает из его рук ручку Джаред. – Отлично.

Дженсен смотрит, как он выводит что-то на своём листке, прикусив кончик языка от усердия, и почему-то отчаянно хочет узнать, что именно там написано, какая мечта отправится вплавь по волнам Тихого океана в бутылке из-под чилийского вина.

Бумажки в бутылку, заткнуть пробкой – приходится всё-таки пихать в одну, вторую бутылку просто нечем закупорить, - пару секунд на проверку надёжности, и Джаред тянет его в воду, не дав времени даже подвернуть джинсы. Они заходят почти по пояс Дженсену, не смотря на не такую уж и тёплую воду, и только тогда отпускают бутылку в свободное плавание.

Дженсен смотрит, как исчезают пузатые бока под лунной дорожкой, и неосознанно прижимается крепче к горячему и взбудораженному Джареду.


До берега они так и не доходят, падая клубком конечностей в холодный прибой. И Дженсену абсолютно плевать на то, что завтра песок будет хрустеть не только на зубах, плевать, что придётся с утра возвращаться в жаркий дом и смотреть в глаза Дэннил, которая всё прекрасно понимает, плевать, что скоро фотовспышки и камеры прервут короткий отдых, плевать-плевать-плевать на всё, пока лохматая и небритая мечта будет покорно таять под его руками.

@темы: J2 is real, фик, Summer Heat

---

Залечь на дно в Амстердаме

[Lauriel]

Название: Залечь на дно в Амстердаме
Автор: 80 миль в час
Бета:  Toffana
Баннер:  Ailine
Пейринг: J2
Рейтинг: все NC-17
Саммари: Когда Дженсен тайно решил погладить кинк Джареда, а Джаред не отказался быть поглаженным.
Дисклеймер: Моего тут ничего нет, даже амтсердамские трансвеститы принадлежат сами себе.
Примечание: Написано для феста Summer Heat на сообществе  Tinhat Party
Примечание №2: Фик не несёт никакой смысловой нагрузки, это старое доброе разгрузочное кинковое порно.
Примечание №3: За название спасибо Мэвис )))

Залечь на дно в Амстердаме

— Сходил в музей Анны Франк, значит, обязан теперь побывать и в порно-театре. Это программа-минимум для туристов, Падалеки, иначе тебя потом из страны не выпустят.
Только Эклз может позволить себе так шутить, и только в узком кругу. Сейчас их узкий круг — пять человек; идеальная аудитория для катастрофически неполиткорректных фразочек Дженсена.
— Я знаю одно место, — звенит Дани.
— Только не с бананами, — Женевьев морщится рядом с удивлённо округляющим глаза Джаредом.
— Откуда ты знаешь о бананах, жена моя?
— Я же не первый раз в Европе, Джаред, дорогой.
Так они случайно и почти в шутку договариваются сходить в Casa Rosso; во-первых, никаких бананов, во-вторых, там Дженсен уже был, в прошлом году, с Даннил, о чем он, довольно жмурясь, и сообщает.
Он всё помнит довольно смутно, возможно, потому, что они тогда курили траву, как сигареты, один косяк за другим. Дани плавала вокруг бело-огненным пятном, и Дженсен каждые три минуты поглядывал через плечо, чтобы поделиться впечатлением с Джаредом, но тот торчал в Техасе с семьёй и портил своим отсутствием всё удовольствие.
Само шоу Дженсен почти не запомнил, хотя некоторые моменты появлялись в его сознании сами собой, в неподходящее время: где-то за ужином с родителями или в напряжении съёмочного дня.
— Тебе там понравится, Джей, — говорит он шёпотом, чтобы не услышала Дани, — она обязательно подхватит, объяснит, почему именно Джареду там понравится, и день будет испорчен.
Они заказывают столик в Casa Rosso и отправляются шататься по городу. Дженсен бесцеремонно узурпирует Джареда, не обращая внимания на недовольное лицо Женевьев и колкости Дани. Переживут, все переживут, а они с Джаредом не виделись несколько дней. Дженсен всё ждёт, когда же он привыкнет к отсутствию Джареда рядом. Никак не привыкается.
— Так что там за шоу? — спрашивает Джаред, пока Дженсен рассматривает свою фотографию на экране фотоаппарата, Пентакса с убийственной пушкой.
Джареду подходит любая страна. Он превращается в жителя Аргентины так же легко, как в коренного лондонца — в шарфе даже летом. Падалеки — человек всего мира, и Дженсену за ним никогда не угнаться, как бы он не старался. Даже стандартный туристический набор и то, что он не знает ни одного языка, кроме родного, не смущает Джареда. Он свой до мозга костей на каждой улице мира.
Но особенно легко он притирается в Амстердаме. Может быть, благодаря росту или тому, что их ровный голливудский английский не отличается от стандартного европейского акцента. А ещё потому, что Джаред уверенно берёт Дженсена за руку или обнимает за пояс на ходу рассеянно целует за ухом, ударяясь зубами о дужку очков, — и никто не оборачивается. Даже сам Дженсен не сразу соображает, что надо уклониться и посмотреть по сторонам.
Они тут — никто, два невыразительных парня, и это забытое ощущение анонимности греет Дженсена изнутри.
— Посмотришь, — улыбается Дженсен и получает тычок в бок, ворчание и ещё одну вспышку в глаза.
У них, как и положено, нет ни одной общей фотографии из европейского турне.
***
За последние три года Дженсен отвык жить один. Раньше пустая квартира его только радовала, давала возможность вздохнуть свободно в собственном, строго очерченном пространстве, в которое больше никто не мог попасть. Даже Джаред — ещё до всего — никогда не оставался у него ночевать; он спокойно собирал вещи и отправлялся в свой номер или в свой, незаконченный ещё, дом. Не то чтобы Дженсен так оберегал собственную свободу. Ему нравилось быть одному, всё.
Но потом он переехал и привык. Накрепко, намертво — к звукам, к шуму, пока он спит, или, наоборот, к тишине в те моменты, когда хочется говорить или слушать. К прикосновениям просто так, без задней мысли. К рукам на шее или коленям под боком. К присутствию — везде, во всём доме, в каждой комнате, в Дженсене.
Несмотря на все предосторожности, теперь они жили вместе, в каждой гостинице, где останавливались, пусть даже на конах, когда чёртовы вездесущие фаны могли за одним движением руки рассмотреть количество использованных за ночь резинок.
Даннил бесилась несказанно, но Дженсен и слышать ничего не хотел.
В Амстердаме девочки тоже жили отдельно, каждая в своём номере, а Джаред с Дженсеном крестили все горизонтальные поверхности двухкомнатных апартаментов с такими кроватями, из которых грешно вылезать.
Дженсен стоит под душем, Джаред рядом, вытирает голову. Он продолжает расспрашивать о том, что будет вечером.
— Ну, Дженс, ну, Дженсен.
— Падалеки, где твоё терпение?
— Всё на тебя извёл, — фыркает Джаред, встряхивая мокрой головой. Дженсен его почти не слышит за шумом воды, только видит, как Джаред открывает рот, как поднимает руки, белым полотенцем стирая капли с груди и живота.
Он всё равно догадывается о смысле.
— Вот сейчас оденемся, заберём девочек, сядем в машину и будем на месте буквально через полчаса.
Джаред только что ногой по полу не стучит, видимо, в последний момент пожалев босую пятку.
Дженсен выключает воду, выходит из душа и отбирает влажное, пахнущее Джаредом полотенце.
— Тебе что, сложно мне сказать?
— Ты мне сам потом спасибо скажешь, — ухмыляется Дженсен. Ему безумно нравится такой Джаред — заведённый и взъерошенный. Он быстро хватает Падалеки за шею и тянет, целуя его широкий, недовольный рот, пробуя языком мягкую внутренность верхней губы. Зажатое между ними полотенце держится на двух стоящих членах.
Дженсен не продолжает, он знает, что потом, ночью, Джаред сорвётся с катушек. Ему хочется подержать его вот так, на грани, чтобы удовольствие было ещё слаще.
***
Из них четверых лучше всего вписывается в обстановку Женевьев, а лучше всех чувствует себя Джаред. Ещё в номере у Даннил они втянули по дорожке, и Дженсен ощущает мир ярким и разбитым на чётко очерченные куски стекла. Может, ещё дело в маленьком дискоболе, который крутится над их ложей, над Даннил, чьи волосы в таком драматическом освещении кажутся почти чёрными, над высокой фигурой Джареда, который всё никак не усядется, над Женевьев в красном платье, внимательно рассматривающей распластавшуюся на сцене женщину.
Это уже третье представление, и, несмотря на обещанный драйв, Дженсену становится скучно.
Он пришёл сюда смотреть не на то, как красиво и громко трахаются незнакомые люди. Он хочет понаблюдать за Джаредом.
— Когда уже? — спрашивает он у Даннил, попивающей вино. Сквозь бокал его жена похожа на русалку, извивающуюся в морской глубине.
— Не знаю. Скоро.
Джаред медленно пританцовывает под музыку, женщина на сцене трахает себя большим чёрным дилдо. Дженсен закрывает глаза и откидывает голову на спинку сиденья.
Не то. Не то.
— О, бляяядь, — неожиданно стонет Джаред, и Дженсен вскидывается, уже угадывая, что именно увидит.
Широкие плечи, узкая талия, длинные сильные ноги с крутыми икрами. Тонкие щиколотки. Острые каблуки. Блестящая юбка, обтягивающая крепкий зад. Чёрный, несомненно, парик.
Транс стоит над лежащей на полу женщиной, медленно покачивая бёдрами. Она раскладывается перед ним, сводит и снова раздвигает ноги, вскидывается, будто пытаясь привлечь внимание. Он опустил голову, но ничем больше не выдает своего интереса.
Дженсену этого достаточно, дальше он наблюдает за наблюдающим.
Джаред не сводит глаз со сцены. Лоб у него мгновенно покрылся потом, блестит. Белая футболка натянулась, Дженсен видит тёмные пятна подмышками. Он постоянно облизывает губы, рука неосознанно трёт живот, будто Джаред хочет запустить ладонь в штаны, но не решается.
Падалеки ведёт от трансвеститов. Он заводится с пол-оборота от мужика, затянутого в женское платье, и откровенно мужских ног в сверкающих туфлях. Дженсен обнаружил это пристрастие случайно. Они перебирали порнуху на компьютере и остановились на ролике, в котором крупная женщина раскладывала на кровати худую, косящую под подростка девчонку. Длинные пальцы скользили во влажном, девочка не слишком естественно кричала, но потом вдруг женщина задрала юбку и усадила девочку на свой внушительный член.
Дженсена никогда ещё так не ебали, как в тот день. Джаред усадил его к себе на руки и трахнул, яростно и больно, и всё время шипел в ухо, как он не оставит на Дженсене живого места, как вывернет его наизнанку и вымажет с головы до ног в собственной сперме. Дженсен сорвал криком голос, а Джаред потом краснел и извинялся, пряча голову между подушками.
Было смешно и хотелось ещё, точно так же. Хотя больше они об этом не говорили, Дженсен запомнил и выяснил, что показывают на сцене в Casa Rosso.
— Подонок же, — шипит Джаред, цепляясь рукой за край стола. — Ты специально.
— Что случилось? — Женевьев отвлекается от сцены и глядит на них большими блестящими глазами.
— Ничего особенного, — отмахивается Дженсен. — Твой муж просто не очень любит переодетых мужиков.
— Ой, да-а, — тянет Женевьев. — Он у меня такой. Гомофоб, можно сказать.
Все, кроме Джареда, смеются. Дженсен проводит рукой по вспотевшей спине вниз, сжимая задницу.
— Терпеть не может парней в бабских тряпках, — повторяет он. Джаред едва слышно стонет; Дженсен уверен, что, кроме него, никто и не услышал.
Транс на сцене медленно опускается на колени. Музыка словно завораживает его, каждое движение вялое и тягучее, как будто он вылит из воска или мягкой резины. Женщина задирает ему юбку, демонстрируя публике поджарый, блестящий от смазки зад.
Джаред запрокидывает голову. Шея у него мокрая, он обеими руками держится за стол, и Дженсен чувствует, как он дрожит всем телом.
— Ч-шш, — шепчет он Падалеки. — Тише.
Их жёны так далеко от них сейчас.
Транс медленно опускается на подставленный член, ведёт задницей, спина его напрягается, женщина гладит его, а Дженсен вслед за ней повторяет это движение. Снизу ему виден острый подбородок Джареда, твёрдые соски под футболкой. Получается почти светящийся рельеф.
Ему достаточно повернуть голову — и можно будет прижаться ртом к члену Падалеки, бесстыдно стоящему в джинсах. Но пока нельзя, ещё рано. Слишком много людей вокруг.
Трансвестита трахают, снизу вверх, от публики не скрыто ни одно движение, всё выставлено напоказ. Даннил опёрлась подбородком на сложенные руки; выражение лица у неё хищное, звериное. Женевьев Дженсену не рассмотреть.
Он бы хотел усадить Джареда к себе на колени, и к чёрту, что было бы тяжело и мало места. Усадить и просто прижать ребро ладони Падалеки между ног, подставиться, чтобы он мог бездумно тереться, наблюдая за тем, как ебут переодетого мужика, и кончить от этого, поджавшись вокруг бедра Дженсена.
— Сейчас, — обещает Дженсен им обоим, глядя, как Джаред открывает и закрывает рот. — Сейчас всё будет.
— Валим отсюда, — бросает Джаред через плечо. Дженсен не успевает за ним, пробираясь через заполненный людьми зал. Падалеки действует, как авианосец, разрезая толпу ровно посередине. Дженсен плывёт за ним, пытаясь избавиться от навязчивой пульсации света. На кокс она ложилась странно, получалось нечто вроде приступа эпилепсии, но в одной лишь голове; тело при этом функционировало нормально, двигалось, как и положено, за Джаредом, улыбалось на ходу отвлёкшимся от действия на сцене зрителям.
Они сбегают по ступенькам, Дженсен оборачивается и смотрит на балкон, где остались Даннил и Женевьев. Ему кажется, что жена отмахивается от него раздражённым движением кисти, но ручаться Дженсен не может.
Эффект от рассмотренного во всех подробностях траха сходит на нет, возбуждение медленно успокаивается, Дженсен уже не рвётся разложить Падалеки на ближайшей поверхности, хотя член ещё тянет, тяжёлый и полный. Дженсен на ходу меняет ритм, чтобы устроить его поудобнее. Кто-то из толпы протягивает руку — помочь. Дженсен смеётся, отрицательно качая головой. Рассмотреть, женская рука или мужская, он не успевает.
На улице Джаред лихорадочно мечется от входа до невысокого забора, ограждающего канал; для него это пара шагов. Вытирает пот, оттягивает рубашку от тела, пытаясь пропустить прохладный воздух ближе к коже.
Дженсену он кажется незнакомцем, случайно подцепленным в ночном клубе для одного быстрого и жёсткого траха. Нет ни характера, ни долгой, уютной дружбы и крепкой привязанности, одно только выразительное лицо, сильные предплечья с напряжёнными, вздутыми венами и такой лепкой кистей и пальцев, что у Дженсена встает от одного их вида.
Он не знакомился в клубах уже лет десять. Последний раз такое случилось в Лос Анджелесе, и сейчас Дженсену кажется, что он снова неуверенный в себе техасский подросток, первый раз оказавшийся один в Калифорнии. Тогда он прятался за бравадой, изображал выдуманного персонажа, у которого не дрожали руки, когда он прикасался к плоской груди и чужому твёрдому члену.
Джаред поворачивается к Дженсену — и иллюзия пропадает, опыт и уверенность возвращаются мгновенно.
— Надо вдохнуть, — говорит Джаред. — Идём.
Амстердам вокруг них дружелюбнее и от этого — ещё безразличнее, чем Лос Анджелес десятилетней давности. Ночь — живее дня, на улицах множество людей, переливающихся из одной двери в другую, женщины блестят, мужчины блестят ещё больше, и Джаред, идущий рядом, дышит тяжело, как подстреленное животное.
Они идут без направления, поворачивая за группами людей, иногда разворачиваясь посреди квартала, Джаред заходит в открытые ворота дворов-колодцев и смотрит вверх. В Амстердаме, так же, как в Калифорнии, не видно звёзд — только лилово-рыжее небо, ночь-не-ночь. Дженсен знает, что стоит им выйти за пределы квартала Красных Фонарей, как толпа рассеется и звуки утихнут. Он ловит Джареда и возвращает его в рамки, тянет обратно, в яркий шум безграничной свободы.
— Я знал, что тебе понравится, — ухмыляется Дженсен. Он всё ещё хочет, и уверенность в неизбежном нарастает в нём, приятным, сильным теплом.
— Откуда?
Дженсен запускает руку Джареду в задний карман джинсов.
— Запомнил.
— Чёрт, — прогибает спину Джаред. — Чёрт. Я знал, что ты обратишь внимание, хитрожопая сука.
Они продвигаются между людьми, не расходясь, чтобы пропустить их. Джаред под рукой напрягается и расслабляется. Дженсену хочется запустить руку глубже, вставить пальцы во влажный от пота вход, потянуть вверх, чтобы Джаред застонал и встал на носки, зря стараясь ослабить ощущение.
— Я только не могу понять, — говорит Дженсен, глядя в сторону, на открывающуюся дверь борделя, из которой выходит высокий грузный мужчина. Он останавливается в дверном проёме и оборачивается, целуя невидимую Дженсену шлюху. — Что тебе больше нравится, Джаред? Смотреть на транса? Или представлять себе, что это ты — в женской одежде?
Падалеки вздрагивает так, словно его подрубили под колени.
— Я не знаю, — потерянно глядя, качает он головой.
Хорошо, что знает Дженсен.
Он перегибается через перила, смотрит в канал, на узкую набережную, к которой швартуются моторные лодки. Спуститься можно по узкой, выбитой в камне лестнице, и там ещё никого нет, значит, они будут первыми.
— Идём, — говорит он Джареду и сбегает по ступенькам. Джаред дышит ему в затылок, на ходу хватая за плечи и бока. В самом низу Дженсен оборачивается и упирается в Падалеки. — Будешь плохо себя вести, заставлю надеть чулки.
Джаред замирает на последней ступени, у воды почти нет света, и Дженсену виден только его силуэт. Но он понимает, что попал в самый центр мишени, и теперь Джаред в его руках.
Он проводит ладонями по его майке, пробует большими пальцами торчащие соски.
— Заставишь? — шепчет Джаред перепуганным, тихим голосом. Как будто Дженсен не чувствует животом его стояк.
Дженсен расстёгивает ремень, тянет джинсы вниз.
— Заставлю, — подтверждает он, наслаждаясь нежной кожей живота Джареда. — И платье. Чтобы обтягивало тебя и гладило везде, так приятно. Тебе понравится. Может, уже нравится. Ты ведь пробовал, Джаред?
Джаред сверху всхлипывает и шире расставляет ноги.
Дженсен представляет себе длинное, сильное тело Падалеки в блестящем женском платье. Обманка, скрывающая за мелкими фальшивыми украшениями твёрдые, напряжённые мышцы. Дженсен провёл бы по нему руками, точно, как сейчас, вминая пальцы, а Джаред бы охал и подставлялся, расставленные ноги натягивали бы ткань, и видна была бы линия члена.
— Возьми в рот, — хрипло просит Джаред. Дженсен прижимается к стояку губами, представляя себе вместо джаредовых трусов что-то из шёлковых тряпок Дани. Как скользило бы, щекоча язык, как смешивался вкус, как головка бы вздрагивала от каждого удара сердца, просилась внутрь, и Дженсен смилостивился, освободил член и взял в рот…
Он проводит руками вверх по ногам, наслаждаясь контрастом между колючими волосами и неожиданно гладкой и шелковистой кожей над выступающими косточками бёдер. Джаред одной рукой ухватился за стену, а второй он цепляется за голову Дженсена и толкает его на себя, заставляя брать глубже. Он бормочет, подхватывая грязный разговор Дженсена, будто ему обязательно нужно словесное сопровождение к минету.
— Хочу, чтобы ты одел меня, застегнул все крючки и кнопки, затянул так, чтобы я не мог без тебя выбраться из одежды. И туфли, как у того чувака, Дженсен, чтобы было много ремешков, и ты защёлкивал каждый по отдельности.
Дженсен выпускает член изо рта и с улыбкой целует головку.
— А я думал, что я — твой фетиш.
— Ты и женская обувь, — смеётся Джаред.
— На мужиках, — уточняет Дженсен.
— На мужиках. Не отвлекайся.
И давит на затылок.
— Ты тоже, — просит Дженсен, потому что слова Джареда заводят его почище ощущения члена на языке.
Джаред громко стонет, так, что слышно, наверное, везде. Дженсен чувствует, как его собственный член рвётся наружу из узких штанов. Он знает, что сегодня ему не удастся кончить, кокаин не отпустит, зато можно сорвать Джареду резьбу так, чтобы он хрипел пошлости и кончал на набережной квартала Красных Фонарей в Амстердаме.
— Ещё хочу, — прерывается между каждым словом Джаред. — Хочу, чтобы ты поставил меня перед зеркалом. И рассказал, что видишь. Чтобы подвёл мне глаза. Накрасил рот. Хочу, чтобы ты сказал мне, — Падалеки вот-вот кончит. Дженсен прогибается в спине, чтобы потереться собственным членом о шов на джинсах, сглатывает слюну вокруг члена и гладит языком, быстро-быстро.— Скажи мне, какой я, на кого похож. Скажи, что, блядь, блядь, Дженсен. Скажи, что задерёшь мне юбку и выебешь меня прямо так.
Дженсен вздрагивает — от слов и от того, что сперма стекает по языку, немного горькая, немного солёная, вязкая и горячая. Он проглатывает всё и отпускает член.
— Сначала, — говорит он, задрав голову, а ладонь Джареда мягко придерживает его затылок, — сначала я тебя вылижу.
Джаред устало качает головой.
— Какой же у тебя грязный рот.
Он проводит большим пальцем по губам Дженсена, грубо оттягивая нижнюю губу в сторону.
У Дженсена, кажется, пульсирует всё тело, член, рот, руки дрожат. Он встаёт с колен и несильно отталкивает Джареда.
— Кто бы говорил. Вот вернёмся домой, Джаред, и клянусь.
— Что? — щурит глаза Джаред, голос его подначивает. — Что?
— Всё так и будет.
Джаред целует его, обсасывая весь рот, громко и влажно облизывает язык. Держит за голову двумя большими руками, прижимая бедро к члену Дженсена.
— Потом, когда тебя отпустит, хорошо? — шепчет он Дженсену. — Что захочешь.
Дженсен легко соглашается.
***
Они возвращаются к набережной. Идущий первым Джаред поджидает Дженсена и обхватывает своей гигантской лапищей плечи Эклза.
— В номер спать?
Но Дженсену, на удивление, спать не хочется. Скорее всего, сказывается их существование вне часовых поясов — как боги времени, шутил когда-то Джейсон, в аэропорту не то Хьюстона, не то Сиднея. Иногда вот так вот выбивает из сна или валит в забытье в самый неловкий момент, и невозможно ничего с собой поделать. С Дженсеном чаще случается последнее, но сегодня выходит наоборот: он не чувствует сна ни в одном глазу, и готов стоять или идти под рукой Джареда, пока не закончится город и не начнутся короткие голландские поля, чем-то похожие на фермы штата Мериленд. Такие же маленькие, но завораживающе приятные на вид.
Хотя, возможно, Дженсену не даёт спать кокаин.
— Нет. Давай прошвырнёмся ещё. Не хочу возвращаться.
Джаред понимающе улыбается. Дженсен рассматривает его лицо: мешки под глазами, чуть покрасневшие белки и пятнышко под самым ухом, где упрямо не растёт борода.
Начинается рассвет.
Джаред улыбается, и от этого кажется ещё более усталым, заросший, как сатир, с мохнатой головой. Может, если задрать ему джинсы, вместо ступней обнаружатся толстые твёрдые копыта. Дженсен прячет руки в карманы, чтобы не поддаться соблазну.
— Будешь потом вырубаться посреди дня.
— Плевать, — ведёт плечом Дженсен. — В поезде отосплюсь.
Днём им ехать в Германию, на кон, включаться в обычную игру. Дженсен будет сидеть рядом с Дани, Джаред — обнимать и целовать в висок старательную Женевьев, к которой Эклз за этот год так и не привык.
Ему нужно прожить в этом анонимном раю для извращенцев как можно больше осознанных часов, а не проспать их в большом номере, пусть даже с Падалеки под боком.
— Тогда идём хоть сядем. Ноги гудят.
— У тебя всегда ноги гудят после того, как ты кончаешь. Старина.
— Может, это старость? — проникновенно говорит Джаред, хмуря прекрасную ровную бровь. — Дженсен, может, наконец, у меня появятся внуки?
— Стремительно, — говорит Дженсен, вглядываясь через канал в другой берег, где под одиноким деревом с широкими листьями стоят столы и стулья кафе. — Ты не думал, что для начала тебе понадобится завести детей?
— Хм-м, — Падалеки чешет заросший подбородок. — А внуки берутся из детей?
— Вынимаются из детей, Джаред. Вынимаются.
Смех Джареда спугивает устроившуюся на перилах парочку подростков. Дженсен ведёт их через мост к кафе, Джаред вертит головой и смотрит в воду, с рассветом превращающуюся из чёрной в жёлтовато- коричневую. Падалеки, как всегда, компенсирует чрезмерную усталость гиперактивностью. Как водитель, который при виде загорающейся лампочки выжимает педаль газа, надеясь обмануть пустеющий бак и доехать до заправки быстрее, чем закончится бензин.
— Я думаю купить дом где-нибудь в Европе, — мечтает Джаред. Он, как и Дженсен, спрятал руки в карманы, только Дженсен — от холода, а Падалеки — потому что Эклз так сделал. — Может, во Франции или в Греции. В Греции сейчас выгодно должно быть. Женевьев там понравится, она любит Старый Свет.
Дженсен морщится, сам того не желая.
Его до сих пор иногда ведёт, хотя пик пришёлся на зимнюю свадьбу. Дженсен со стыдом и неохотой вспоминает своё поведение в следующие несколько дней. Хорошо, что они с Джаредом тогда сразу вернулись в Ванкувер, и медовый месяц семьи Падалеки случился уже тогда, когда Дженсена немного отпустило. Но он всё равно продолжал ревновать, люто, иногда с приступами бешенства, хотя повода, Дженсен понимал это головой, у него не было ни малейшего. Джаред не раз это повторял: со смехом, с обидой, с едва сдержанными злыми слезами. Женевьев не была похожа на Сэнди, даже её тщательно подобранный типаж не вводил Дженсена в заблуждение, но в моменты, когда Джаред вспоминал свою жену, Дженсен иногда мечтал посадить Кортез на низкий диван в углу комнаты и выебать Падалеки у неё на глазах. Долго и старательно, до криков, до третьего оргазма, дрожащих от усталости ног и мокрого от пота и спермы Джареда.
В такие моменты он прятал руки в карманы и сворачивался вокруг себя.
— Кофе будешь?
Джаред замирает на краю моста, рядом со стоянкой, где мёртворожденными трансформерами стоят разноцветные велосипеды.
— Она могла бы уезжать жить сюда, пока у нас съёмки, придурок. Можно подумать, ты о своих женщинах не заботишься.
Дженсен старается улыбнуться той половиной рта, которая не видна Падалеки.
— Да, я забочусь о своём вагоне женщин. Расчёсываю им на ночь волосы и одариваю драгоценностями. Что там ещё надо делать?
— Расчёсываются они сами. Лошадей ещё дарят, вроде бы.
— Это ты даришь лошадей. Я отделываюсь собаками.
Они усаживаются за столик в дальнем углу. У окна сидит разношёрстная компания, состоящая из слегка оплывших молодых англичан, высоченного, чёрного до синевы негра в костюме Чудо-Женщины или в чём-то очень похожем, и девочки, которой на вид то ли двенадцать, то ли тридцать два, с розовой головой и огромной сумкой, в которой можно спрятать новорожденного младенца. Джаред сначала не может оторвать от неё глаз, но потом, когда Дженсен, сделав огромные глаза шокированной луизианской мамаши, подталкивает его в бок, он со смехом роняет голову в сгиб локтя. Дженсен смотрит, как Джаред огромной ладонью накрывает свою шею, длинные пальцы нервно проходятся по затылку.
— Нравится куколка, мальчик мой, — шепчет Дженсен. Кофе у него крепкий и сладкий, а на блюдце лежит шоколадная конфета с игривым острым кончиком.
— Нравится платьице, — глухо говорит Джаред в предплечье. Дженсен под столом мнёт член Падалеки, опять требующий внимания. Разнообразная компания за столом смеётся над своими шутками, негр перекладывает скрещенные ноги, гладкие сильные колени вызывают неясную похоть даже у Дженсена.
Они возвращаются в гостиницу к завтраку, встречаются с собственными жёнами за столиком. Женевьев ест йогурт из стеклянного стакана, похожего на колбу, Дани пьёт воду в огромных количествах. Дженсен съедает пышный белый тост и отправляется спать вслед за едва передвигающим ноги Джаредом.
Он думает, что идея о покупке дома в Европе, где-нибудь поглубже и подальше ото всех, безупречна в своей падалечьей простоте.

@темы: J2 is real, фик, Summer Heat

---

Ничего не меняется

[ktj]

Название: Ничего не меняется
Автор: ktj
Пейринг: Дженсен/Джаред
Рейтинг: NC-17
Размер: мини, зарисовка
Примечание: Написано для феста «J2 Summer Heat».



– Вот здесь у нас кухня. Не обращайте внимания на царапины, просто наш пёс Хэрли как-то попытался пролезть через эту дверцу во двор, но застрял. Он у нас большой мальчик, – весело рассказывал Джаред.

Скрестив на груди руки и облокотившись на косяк, Дженсен стоял в дверном проеме с улыбкой вспоминая как они вдвоем пытались помочь псу: толкая и вытаскивая его одновременно в разные стороны, что собаке, конечно, не понравилось, и он изрядно поцарапал паркет своими здоровенными лапищами.

– А у этой стойки я получил свой первый минет «по-эклзовски», – тем временем продолжал Джаред. – Я, тогда как раз блинчики пытался сварганить с джемом по маминому рецепту, да, так вот все это… – Джаред взмахом руки обвел кухню, – …все было в муке, да и сам я изрядно перепачкался, облившись джемом, а Дженсен…

– Джей, – угрожающе прошипел Дженсен.

– …оказалось, что он не любит блинчики, представляете?! А вот джем ему понравился – он с таким энтузиазмом слизывал его…

– Джаред, – резко одернул Дженсен. – Следи за языком.

– Я так и сказал – языком собрал весь малиновый джем с моей груди, долго играя с сосками, знает ведь как меня это заводит. А оставшуюся сладкую массу размазал по моему члену и взял в рот – сразу, глубоко влажно, жарко, – Джаред облизнул губы, – а потом с забавным чмокающим звуком стал посасывать его, лаская головку и слизывая остатки малинового джема.

– Падалеки, заткнись! – сердито прошептал Дженсен и вытолкал вяло сопротивляющегося "экскурсовода" в коридор. – Клубничный. Джем был клубничный и давай уже закончим с кухней.

– А. Ну хорошо, давайте пройдем в гостиную. Тут у нас большая, нет, просто огромная плазменная панель, – рассказывал Джаред, энергично жестикулируя. – Тут и кабельное есть, кстати, а напротив офигенный диванчик, такой мягкий и удобный, и спина после него совсем не болит, не зависимо от того, в какой позе…

– Джаред! – снова попытался осадить того Дженсен.

– …но вот эти пятна не оттираются почему-то, – задумчиво продолжал Джаред. – А сколько здесь было пересмотрено футбола и выпито пива… Да, на креслах именно оно. Что напротив? На стене? Ааа, эти точки на обоях… так мы сюда прикалывали фотографии всякие – там Миши, Клифа или Эрика и даже Дани.

– Когда это? – удивился Дженсен.

– Да ты как раз уезжал куда-то, не помню точно то ли к себе домой, то ли к ней, ну неважно. Так вот, а потом мы бросали в них дротики, – с довольной улыбкой закончил Джаред.

Дженсен устало покачал головой, и первым поднялся на второй этаж, подгоняемый голосом Джареда.

– На втором этаже расположены спальни. Та, что слева – Дженсена, но она почти все время пустует, так что даже не знаю о чем там рассказывать. А вот вторая спальня моя, – гордо заявил Джаред и толкнул дверь. – Тут есть шикарная кровать, она очень удобная, большая – как раз под меня – и, что не маловажно, крепкая, – доверительно сообщил он, как-то неестественно подвигав бровями.

Дженсен закатил глаза, его порядком смущали эти джаредовские намеки, пробуждавшие воспоминания, которые вызывали хоть и приятные, но немного не своевременные желания.

Он очень четко представил себе одну из тех ночей, когда они возвращались домой не под утро, когда у них было время и желание заниматься чем-то помимо сна. Тогда он приготовил легкий ужин, а, поднявшись наверх, чтоб позвать Джареда застал его обнаженным, натертым маслом, стоящим на коленях на постели и упирающегося руками в изголовье кровати. Взгляд Дженсена жадно скользнул по напряженному от ожидания телу. Он погладил широкую спину, прогнувшуюся в пояснице, и легко шлепнул по подставленной заднице. Джаред ойкнул от неожиданности и блаженно застонал, когда рука Дженсена прошлась вниз по животу Джареда и обхватила потяжелевший возбужденный член. Колени Джареда тряслись от неудобной позы, и Дженсен решил отвлечь его, лаская подрагивающие разведенные бедра и целуя каждую напряженную мышцу спины. Он спустился ниже и мокро лизнул его ягодицу, снова принимаясь поглаживать его плоть. Крупная влажная головка джаредового члена приятно скользила в ладони и между пальцами, пока Дженсен другой рукой наскоро расстегивал свои брюки. Первый толчок заставил Джареда дернуться в крепко удерживающих руках, но Дженсен продолжал двигаться, наращивая темп, растягивая предусмотрительно смазанный вход. И вскоре Джаред уже сам стал подаваться назад, с каждым толчком сильнее насаживаясь на ствол Дженсена. Их тела покрылись испариной, а комнату заполнили стоны удовольствия. Они так и заснули: Джаред растянувшись на животе и уткнувшись носом в подушку, а Дженсен в домашней майке и с приспущенными джинсами удобно устроившись щекой на голом джаредовом бедре.

Стоит ли говорить, что заботливо приготовленный Дженсеном ужин на утро достался радостно повизгивающим Сэди и Хэрли? Дженсен незаметно провел кончиками пальцев по покрывалу и быстро одернул руку, не желая быть замеченным с таким по-девчоночьи романтично-ностальгическим настроением.

– …а напротив кровати у нас здоровенный шкаф с зеркальной дверью, туда отлично влезало все шмотье и мое и Дженсена, и даже часть вещей Сэма – мы частенько практиковали игры с переодеванием, – тем временем продолжал экскурсию Джаред. – Давайте теперь я покажу вам ванную комнату, она смежная с обеими спальнями, – пояснил он и сделал широкий приглашающий жест.

Все двинулись в указанном направлении и столпились в дверях ванной.

– Вот и она, – с придыханием сказал Джаред. – Знали бы вы чего нам стоило затащить сюда джакузи такого размера! Зато спокойненько можно разместиться вдвоем еще и место останется для маневров. К тому же она многофункциональна: и бассейн, и в пузырях мыльных можно поваляться, а какой она шикарный массаж делает, – чуть не стонал он, довольно щуря глаза, – ну конечно не так потрясающе как Дженсен. Ай! – Дженсен больно пихнул его кулаком в плечо, выдергивая из воспоминаний.

Перед глазами всплыла давняя картинка: Джаред раскинув руки-ноги в стороны, лежал в джакузи в сладковато пахнущей пене. Комнату заливал неяркий свет, отбрасывая причудливые тени на мокрую блестящую кожу задремавшего Джареда. Дженсен потоптавшись в двери, решительно скинул белье и аккуратно забрался в ванную, усаживаясь между призывно раздвинутых ног Джареда. Он неспешно провел пальцами по его лодыжке к ступне. Джаред наморщил нос и дернул ногой, пытаясь избавиться от щекочущей ласки. Дженсен не смог сдержать смешок и больно ущипнул Джареда за сосок. От неожиданности Джаред резко дернулся, забрызгав все что смог, и с головой ушел под воду. Дженсен расхохотался от обиженного вида вынырнувшего и громко отфыркивающегося Джареда. Заглаживал свою вину Дженсен долго и тщательно, в ход пошли все известные виды массажа: головы, спины, ступней и даже простаты, так что Джаред остался доволен.

Дженсен мотнул головой, сбрасывая наваждение и пытаясь вникнуть в джаредову болтовню.

– Что с зеркалом? Ээ…ну знаете Дженсен такой чистюля, не дыхни на него лишний раз после пива или пиццы с луком – моя любимая кстати – вот и приходилось пачками жвачки жрать, а «Орбит» между прочим, не так легко отдирается, ага.


***


– Merci et au revoir! До свидания, – крикнул Джаред вслед стремительно удаляющейся пожилой паре. – Странно они как-то слишком быстро ушли, я ни гараж не успел им показать, ни двор, – Джаред разочаровано вздохнул. – И вообще это ты их спугнул!

– Нет, просто ты слишком много разговариваешь, Джей.

Джаред с негодованием развернулся к стоящему в дверях Дженсену.

– Но риэлтор сказала, что они французы.

– Это не значит, что они идиоты. Не обязательно знать язык, чтоб понять, о чем ты там трепался: глаза нездорово блестят, волосы растрепаны и лыбишься как...

– Ладно, я понял, – Джаред обижено отвернулся. – Все равно это ты виноват, – не унимался он.

Дженсен устало вздохнул. Скоро свадьбы, дом выставлен на продажу, но между ними ничего не меняется.

– Я готов загладить свою вину, Джей, – тихо прошептал Дженсен ему на ухо, не забыв слегка прихватить губами мочку. – У нас, по-моему, осталась еще одна не опробованная спальня.

Джаред встрепенулся и, воровато оглядев пустынную улицу, рванул в дом за улыбающимся Дженсеном.

Нет, ничего не меняется.


Fin

@темы: J2 is real, фик, Summer Heat

---

Хэппи-энд

[evenover]

Название: Хэппи-энд
Автор: evenover
Бета: Toffana
Пейринг: J2
Рейтинг: PG-13 (простите )
Жанр: романс
Размер: мини, 1800 слов
Предупреждение: смерть неглавного персонажа
Примечание: написано на J2 Summer Heat Fest в качестве ответа на фик "Rolodex" by Erynia
Автор сердечно благодарит за помощь Fedel, Melancholy262, Lauriel, Emily Waters и -Lone_Star-.

— Мы пригласили в эфир Джареда Падалеки, еще довольно молодого, но уже известного актера. Скажи, Джаред, тебе не обидно, что картина, в которой ты сыграл главную роль, получила премию Американской киноакадемии только за лучший адаптированный сценарий?
— Нет, конечно. Я рад, что этот фильм заметили, и чертовски рад за Дженсена, который столько сил вложил в этот сценарий и снял замечательное кино. В следующий раз выиграем больше.

Шоу «Челси Лейтли»

.

*
Когда два главных задиры начальной школы — Тодд Иммерман и Энди Мастерс — обклеили его шкафчик страницами, выдранными из каталога, в котором он снимался в пижамах, и размалевали их обидными прозвищами, Дженсен подрался с обоими. Для второклассника это было смело, но бесполезно. Фингал он Мастерсу успел поставить, но сам получил в челюсть и вывихнул ногу, поскользнувшись на свежевымытом полу. Потом с ногой пришлось ездить на процедуры к физиотерапевту. У доктора были красивые, мягкие руки и странное имя — Ласло. Дженсен подумал, что неплохо было бы в будущем стать физиотерапевтом, про них ведь не пишут гадостей на шкафчиках. А странное имя у него уже есть.

*
Когда родилась Мэг, Джареду было четыре. Джефф сказал, что теперь его, Джареда, перестанут любить родители. У Мэган будет мама, у Джеффа — папа, а у Джареда — никого. Джаред так расстроился, что стал плохо есть. Когда пора было забирать новорожденную и мать из больницы, отец посадил их в машину и, понимающе потрепав его по волосам, остановился у «Данкин Донатс» и купил Джареду его любимых пончиков с шоколадом. Но в больнице мама улыбнулась и обняла его, как раньше, а Джаред прижался к ней и замер, забыв про выпачканные шоколадом пальцы. От мамы пахло… мамой, как и всегда. Несмотря на легкий запах больницы и злое пощипывание в собственном носу, Джаред всё понял. Вернувшись домой, он зажевал сразу дюжину пластинок жвачки и прилепил липкий комок на любимый постер Джеффа с Суперменом. Джефф порвал его, отковыривая присохшую жвачку. Джареду было немного жаль Супермена и совсем не жаль вруна Джеффа.

*
Когда Дженсена выбрали королем выпускного бала, никто не удивился. И Дженсен тоже. От королевы — Минди-как-её-там — пахло сладкой пудрой и кислым потом. Несильно, поскольку всё пространство вокруг было забито разгоряченными от легкого алкоголя и развязно-шумными от предвкушения близкой свободы подростками, но Дженсен всё равно чувствовал себя неловко, и плотно прижатый локоть девушки прожигал ткань его костюма, как раскаленный скребок для камина. Он представил себе все эти балы в колледже, потом в университете, потом корпоративные праздники… где там? В спортивном клубе, в котором он собирался работать? Нет уж, лучше он уедет в Голливуд. Как ни парадоксально, но там ему не придется притворяться королем, отличником и лучшим спортсменом, там выделяются совсем другими достижениями. А он сможет быть собой — в пределах, конечно, но именно анонимность Голливуда устраивала его больше всего.

*
Джареду Падалеки говорили, что он вытащил счастливый билет. Сразу после окончания школы попасть на съемки сериала, от которого тысячи домохозяек и девочек всех возрастов будут выпрыгивать из трусов, представляя себя на месте героини, — матери или дочери, неважно — это большая удача. Хотя самому Джареду казалось, что удача — это работа в фильмах с актерами уровня Стива Мартина или Хью Лори, даже если его, Джареда Тристана Падалеки, не упоминали потом в титрах.
Целоваться с Алексис Джареду не понравилось. От скуки он пытался представить себе, каково будет поцеловаться с Чадом. Бррр, лучше не надо. А вот Майло был бы явно не против. Но Джаред так и не решился. А с тех пор как он познакомился с Дженсеном Эклзом, о Майло даже не вспоминал.

*
Когда Джаред предложил Дженсену переехать к нему, он представить себе не мог, как изменится его жизнь. Скомканные съемки финала третьего сезона, эмоциональные сложности с Сэнди, большой пустой дом, в который он приходил только спать и кормить собак … Джаред даже не подумал, что надо бы вызвать клининговую службу, прежде чем Дженсен увидит логово снежного человека. Но по Дженсену нельзя было сказать, что он шокирован. Он осторожно прошел мимо холмиков из грязных носков и собачьих игрушек. Сел на диван, сдвинув пачку изжеванных журналов с кроссвордами и телепрограммой. «Чувак, ты отгадываешь кроссворды? Прикольно». Джаред, занятый выпихиванием в кухню Харли, не ответил. «Тогда ты наверняка знаешь, что такое «крах всех надежд» из шести букв?». Джаред с удивлением обернулся: «Не знал, что они печатают ругательства». Дженсен повертел журнал в руках, потом захлопнул его и отложил в сторону.
— Ну журнал же твой, тебе виднее. А вообще это «фиаско», дурень. А не то, что ты подумал.

*
Когда съемки седьмого сезона подошли к концу, уставший Джаред хотел только спать. Даже слово «хиатус» не радовало. Потому что хиатус прочно ассоциировался с конами, пиаром, деланными улыбками и прочими не очень радующими вещами, из которых международные перелеты трижды в неделю были скорее приятным отвлечением.
— Мне скоро тридцать лет, а я чувствую себя развалиной, — простонал Джаред пасмурным бирмингемским утром.
— После вчерашнего я тоже малость не в форме. Можно было и не скакать так яростно верхом, а согласиться на старый добрый минет…
— Ты скучен, Джеклз, — ответил Джаред, выпрастываясь из простыней. — Так что ты мне подаришь на тридцатник? Уже придумал?
— Конечно. Но это сюрприз.
— Не-еет, скажи сейчас, — Джаред рухнул на него, пытаясь губами попасть куда надо, но промахнулся, обслюнявив Дженсену ухо. — Иначе я не доживу до завтрака.
Дженсен поежился, но не отстранился.
— Доживешь. — Он посмотрел на страдальческую мину в обрамлении пятидневной щетины и сдался. — Ну ладно. Это рыбалка на озере Йохо. В июльскую жару — самое то.
— О боже, какой извращенец! Но самый классный из всех… — пробормотал Джаред, еще теснее прижимаясь к нему всеми шестью с половиной футами.
«Черт, а ведь кто-то вспоминал про завтрак», подумал Дженсен и тоже закрыл глаза.

*
Когда Дженсен предложил не подписывать контракты на девятый сезон, Джаред опешил. Он привык к рутине сериала, а независимых предложений поучаствовать в других проектах давно не было. Агент боялся ему звонить и лишь присылал дежурные смски или сообщения по электронной почте, потому что один раз он наорал на него, недовольный отсутствием активности. Это было после того, как он узнал, что сиквел к «Рождественскому коттеджу» собрались снимать без него. Но это было относительно давно, сейчас Джаред был абсолютно спокоен. И всё равно возможное окончание эпохи «Сверхъестественного» душной волной ударило поддых.
— А что мы будем делать? — хмуро спросил в ответ Джаред.
— Мы будем снимать свое кино. Можно дебютировать с короткометражкой, так делали все режиссеры.
— А что мы будем снимать? Про двух стареющих, никому не нужных геев?
— Необязательно. Хотя вспомни «Горбатую гору». Натуралы снялись в фильме про геев, который снял режиссер-натурал, — и ничего, никто не умер, — проговорил Дженсен и осекся в конце.
— Хит умер, — тихо сказал Джаред и отвернулся к окну.
— Ну да, только вовсе не из-за роли или отношения к ней публики!
— А из-за чего?
— Из-за того, что остался один. А у тебя есть я…

*
Когда умер Харли, Сэнди не решилась сразу сообщить об этом Джареду, находившемуся на конвенции в Москве, и он всё узнал из чужого твиттера за десять минут до своей панели. Дженсен держал его, крепко обняв одной рукой и гладя по затылку другой. Никто не знал, что нужно делать, а Дженсен не мог оставить Джареда одного даже на пару минут, чтобы объясниться с организаторами. Спасибо Чаду и Марку, которые сами предложили поменяться с ними панелями. Сочувствие нескольких сотен фанаток и трогало, и напрягало одновременно. Организаторам пришлось принять специальные меры ограничения доступа «к телу», поскольку количество желающих подарить Джареду щенка — живого или плюшевого — росло с каждым часом.
В тот день Джаред окончательно решился оставить «Сверхъестественное» позади. Такое пристальное внимание, такое погружение совершенно чужих людей в самые нежные тайны его сердца казалось ему немного сверхъестественным, и в не самом хорошем смысле этого слова. Всё-таки в кино по-другому.
Дженсен, узнав о решении, вздохнул с облегчением. Хоть и понимал, что насчет кино — это тоже иллюзия.

*
Когда в штате Калифорния узаконили однополые браки, эта новость совпала с известием о том, что Дженсен нашел деньги на фильм. Деньги были неплохие. И короткометражку можно было снять очень хорошую.
Джаред сидел на полу, поглаживая Икаруса между ушами.
— Деньги — это неплохо, но нужно еще много чего, нужен сценарий, в первую очередь. Джен, ты знаешь… — он внимательно посмотрел на Эклза, раскуривающего сигарету. Дженсен давно не курил, и это был единственный намек на то, что он тоже нервничает, и ему не всё равно. — Я сыграю с тобой, ради тебя всё, что угодно, но я не могу придумать сценарий, которому поверят толпы зрителей!
— У нас есть деньги на хороший сценарий! Сколько можно паниковать… Кто мне говорил, что единственное, что мы снимем — это фильм под названием «Хиатус», с ужасами и без хэппи-энда?
— Я пошутил тогда… И вообще Рузвельт запретил снимать фильмы без хэппи-энда, понял?
Дженсен поперхнулся дымом.
— Ну тогда отлично. Пошлем Тэду Касабланке корзину цветов? Роз? Желтых? — и кивнул, не дожидаясь ответа Джареда.
— Но я так хотел детей…
— Вообще не вопрос, — с явным облегчением пожал плечами Дженсен. — Женевьев родит тебе детей, хоть сразу двоих. Хочешь? Медицина творит чу-де-са. — Сделав три короткие затяжки, Дженсен с силой затушил окурок о блюдо с остатками фруктов.
— А почему не Данниль?
Лучше бы он не спрашивал, честное слово.

*
Когда для близнецов Падалеки наступило время отправляться в первый класс, Женевьев укатила в Европу на шоппинг, то есть на гастроли. Джаред предложил купить все нужные принадлежности в Интернете — ранцы, тетрадки, контейнеры для бутербродов и прочую детскую ерунду. Дженсен укоризненно посмотрел на него и увез Джо и Джейка в большой торговый центр. Когда, устав от беготни по этажам, они уселись, наконец, в кафе, — детям, конечно, досталось по ведерку мороженого, — Дженсен решил, что можно расслабиться. Но рот Джо нельзя было заткнуть даже мороженым. «А пьявда, что, когда мы йодились, то нас хотели назвать Джайедом и Дженсеном?» Нет, блин, Сэмом и Дином. Дженсен ничего не ответил, только подумал, что у Женевьев всегда были туповатые шутки.

*
— Я Эллен Дедженерес, и у нас в гостях актер, режиссер, сценарист и продюсер Дженсен Эклз.
— Добрый вечер.
— Добрый вечер, Дженсен. Мне так долго пришлось уговаривать тебя…
— Прости, Эллен, было много работы…
— То есть сейчас наконец наступил творческий хиатус?
— Можно и так сказать. Один проект закончился, второй только готовится к съемкам…
— Хорошо, тогда расскажи о последнем проекте. Фильм, который наделал шуму на Венецианском кинофестивале и получил еще несколько призов, был про двух братьев, которые… одни против всего мира, так? Ха-ха, очень свежая тема…
— Понимаю твой сарказм, но для меня эта тема никогда не утратит своей привлекательности.
— А тебе не кажется, что наступила эра патриархата? Все книги, фильмы… ну, я имею в виду хорошие… они про мужчин. Броманс, инцест, гомоэротические подтексты, всё такое…
— Напротив, я склоняюсь к тому, что наступил подлинный матриархат. Наши зрители — в основном женщины. Они хотят читать про мужчин, смотреть про них фильмы, сериалы. Мы лишь подчиняемся их запросу.
Эллен открыла рот, чтобы возразить, но полуулыбка Дженсена — мягкая, чуть ехидная — обезоружила ее.
— Пожалуй. Надо будет подумать об этом. А твой следующий проект… он тоже про братьев?
— Не могу сказать, пока не готов сценарий.
— Но это снова будет совместный проект с Джаредом Падалеки?
— Конечно. Почему нет?
— Ну послушай… Все знают, что вы уже несколько лет вместе, вы счастливо женаты и это замечательно. Я очень рада за вас, правда. Но это же не означает, что нужно и работать всё время только вдвоём?
— А мне нравится его… снимать. Снова и снова.

Вечернее шоу Эллен Дедженерес

[Happy-]End

@темы: J2 is real, фик, Summer Heat

---

морское

[Anarda]

Название: Отдохни
Автор: Anarda
Пейринг: J2
Рейтинг: можно всем
Примечание: специально для феста J2 Summer Heat

@темы: J2 is real, арт, Summer Heat

---

Пять любопытных носов

[Чай с ванилью]

Название: Пять любопытных носов
Автор: Танка Морева
Бета: Addie Dee
Рейтинг: PG-13
Тема: J2 в Ванкувере
Размер: 6 660 слов.
Примечание: Написано для феста «J2 Summer Heat».


Все истории о настоящей любви и дружбе пугают читателей кознями злодеев, посмевших встать между двумя великодушными сердцами, и непреодолимыми обстоятельствами, которые герои чудесным образом преодолевают. В них никто не ругается из-за грязной посуды и носков — будто тарелки моют крохотные феи, а носки стирают невидимые амуры.
Эта история не из их числа.

Джаред Падалеки летел в Ванкувер раньше планируемой даты, за неделю до начала съемок. И все потому, что Дженсен Эклз безжалостно прервал его досуг в городе ангелов сообщением: «Я вернулся готовиться к съемкам, а не нянчиться с тремя детьми».
Никаких детей, конечно, у них не было — и быть не могло! — и Джаред, несмотря на бурную вечеринку у друзей и количество побежденных в личном зачете бутылок пива, сразу понял, что Дженсен пишет о собаках: Икарусе, Инди и девочке Джареда — Сэди. Икарус формально принадлежал Дэннил Эклз, но уже год жил в Ванкувере с ними, как и Инди, которую оторвала от сердца Женевьев. А все потому, что у Дэннил и Женевьев совсем не оставалось времени на своих питомцев, а Джареду и Дженсену было проще за ними приглядывать, к тому же Джаред с Сэди очень скучали по Херли, а Икарус и Инди немного отвлекали их и примиряли с разлукой.
Да и просто Джареду нравились собаки. После четырнадцатичасовых съемок, после конвентов и интервью с повторяющимися год за годом вопросами, собаки успокаивали и поднимали настроение. Молча гулять с ними по парку вдоль залива, не быть все время начеку, выйти из роли ведущего актера, лучшего друга, Сэма Винчестера, души компании — вот что заменяло полноценный отдых. Если Дженсен расслаблялся наедине с гитарой, то Джаред — на прогулках.
Иногда Джаред завидовал Полю, который уже пять лет занимался их питомцами, в то время как Дженсен и Джаред пропадали на съемочной площадке.

Пока приземлившийся самолет выруливал к рукаву, Джаред включил айфон и послал сообщение: «Буду через час, с тебя пицца». Это был его первый ответ на вчерашнее смс Дженсена: Джаред предпочитал не обещать, а сразу выполнять все, что в его силах.
Возвращаться в Ванкувер раньше времени — и начинать работать — не очень-то хотелось, но Дженсен дергался, как и в прошлом году перед съемками четвертой серии, пытаясь предусмотреть все. Джаред своим присутствием здорово отвлек бы его от неприятных мыслей. Кроме того, Дженсен соскучился, и, получая багаж одновременно с сообщением: «Твою порцию слопала Инди», Джаред улыбнулся.
Он тоже скучал по дому. Самую малость: ему недоставало в жаркой Калифорнии свежего воздуха и прохлады, шумных и беспокойных питомцев и противоречивого и такого привычного Дженсена под боком.
От аэропорта до дома — подать рукой, через мост по прямой, как стрела, Гранвилл-стрит до пересечения с Шестой авеню. Руководство CW уже год снимало для них апартаменты в квартирном комплексе из четырех домов, расположенном прямо у залива. Хороший респектабельный район, не из дешевых, аэропорт в пяти с половиной милях, в полутора — даунтаун с его небоскребами — знакомое всему миру лицо Ванкувера, заполоненное туристами и местными жителями. Место проживания выбирал Джаред: парки, залив — заботясь о собаках, раз пришлось продавать дом, тот дом, куда забрались фанаты. Дом, который перестал быть крепостью.
Дженсен позволил Джареду выбрать место и позаботился обо всем остальном. В итоге канал раскошелился на три квартиры на пятнадцатом — последнем — этаже в «Сиене», однотипных, из двух спален, гостиной, террасы и выхода на крышу. Одна квартира числилась за Джаредом, вторая — за Дженсеном, третья, посередине, считалась гостевой, но на деле они жили в ней, а для гостей оставались две другие. Дженсен заплатил — уже из своего кармана, а не CW — за то, чтобы информацию об этих квартирах изъяли из интернета и с сайта «Сиены». А также за установку охранной системы, включающей лифты и не позволяющей никому постороннему подняться к ним на этаж.
Только оградившись от сталкеров и назойливых поклонников, от разнообразных случайностей, он мог расслабиться. Впрочем, и Джаред тоже.
Да, Дженсен превратил их временное жилище в настоящий форт, и попасть в него было сложнее, чем в Белый дом, хотя бы потому, что они никому не устраивали экскурсий. Даже знакомым и коллегам.
Ключи Джаред вертел в руках, пока читал сообщение, получал багаж, ехал в такси, расплачивался, а у лифта все равно полез в карман, но испугаться не успел: двери разъехались, и он привычно вкатил дорожную сумку, топча ботинками светлый ковер, приложил ключ к датчику. Кабинка двинулась вверх.
Каким бы приглушенным не был звук одобрения электронного ключа системой, собаки услышали, что он дома, и хором устроили перекличку.
Джаред не успел зайти в квартиру, как Инди нырнула ему под ноги, и он с трудом удержал равновесие: по правде говоря, ему помог Дженсен, поймав за плечо. Икарус звонко лаял и вертел хвостом, а Сэди терпеливо ждала своей очереди. Поздоровавшись с каждым — а с Инди дважды, Джаред повернулся к Дженсену.
— Тебя я тоже рад видеть. Как там пицца?
— Еще не остыла. В холодильнике есть пиво.
— Я тебя люблю.
— Ты любишь всех, кто тебя кормит.
— Неправда, я люблю и тех, кто меня не кормит.
— Свой зверинец? Да, я заметил. Им достались объятия, в отличие от меня.
— Хочешь, чтобы я тебе, как Икарусу, почесал за ушком? Или погладил брюшко, как Инди?
— У меня нет брюшка!
— Докажи!
— Гав! — подал голос Икарус.
— Икарус меня поддерживает.
— Предатель.
— Он знает, кто с ним будет неделю возиться. Смышленый.
— Хитрец.
— А девочки всегда за меня.
— Ну, раз я в меньшинстве, то иду запивать одиночество на крышу. Если хочешь присоединиться, вали мыть руки и захвати пиццу.
— Хочешь лишить меня поддержки?
— Именно, разобраться с тобой без четвероногих предателей.
Икарус и Инди, в восторге от приезда Джареда, гоняли по гостиной, а Сэди легла на диван — там обычно кто-нибудь садился и невзначай чесал ее за ушком. Обычный вечер — такие у них выпадали часто. Но сегодня Джаред виновато взглянул на Сэди и отправился наверх к Дженсену.
Ночная прохлада накрыла Ванкувер. На небе тускло светили звезды, фонари внизу горели ярче. Дженсен сидел с ногами в раздвижном легком кресле. В свет низкого торшера попадала его правая рука с пивом, да лицо: гладковыбритый подбородок с ямочкой, четкая линия скул, полные губы, обхватившие горлышко бутылки. Джаред сглотнул и срочно оглянулся в поисках столика, споткнулся о пуфик, едва не выронив коробку с пиццей.
— Осторожно, пиво.
— Вижу, — буркнул Джаред, хотя ни черта не видел. Он пинками придвинул пуфик к креслам, сел на соседнее с Дженсеном, опустил пиццу на импровизированный стол.
— Будешь?
— Давай. Твоя бутылка у кресла.
Они молча приступили к позднему ужину, желая продлить и тихую ночь, и долгожданную встречу. Только когда Джаред доел последний кусок, а Дженсен отставил бутылку в сторону, только тогда повернулись друг к другу.
— Ненавижу тебя, — не найдя салфетку, сообщил Дженсен.
Джаред достал из кармана упаковку бумажных платков.
— Ненависть исчерпана?
Дженсен взял паузу и держал ее сколько мог: вытер губы и руки, скатал из салфетки комок, и только когда Джаред шумно отхлебнул пива, перестав ждать ответа, произнес:
— Нет, конечно. За чертову пиццу придется попотеть в спортзале. Без тебя я питался правильно.
— Это отговорки, чтобы я не искал твое брюшко, — хмыкнул Джаред. — Если хочешь, я завтра встану на пробежку и вытащу тебя с собой, как бы ты ни брыкался.
— Брыкаются строптивые жеребцы. А я не конь, если ты еще не понял, а человек. Нормальный человек, который рано утром спит, а не издевательски сияет, как солнце сквозь поднятые жалюзи.
— То есть компанию ты мне не составишь? — вопрос прозвучал достаточно жалобно, чтобы смягчить самого несговорчивого собеседника. Но не Дженсена.
— Можешь взять с собой предателей, все равно они по утрам шумят.
— Ты не знаешь, как хорошо утром у залива. Никого, пустой берег, океан тихо плещется…
— Вот в том и дело, что никого. Никого нормального.
— Спасибо.
Джаред по привычке надулся, хотя его распирало заявить: «Да, я не такой как все, поэтому меня все любят. И ты тоже. Со мной не скучно», — но он сдержался.
— Эй, — Дженсен опустил ладонь ему на колено, — зато с тобой не скучно. И… спасибо, что приехал.
Джаред поднял голову и не смог удержаться от улыбки — Дженсен говорил «спасибо» всем, чем мог, в том числе и самым теплым взглядом на свете — таким взглядом он редко кого удостаивал.
Торшер выключался сенсорно — нужно было всего лишь коснуться ножки. Но полной темноты Джаред не надеялся получить: точечные лампочки в десяти дюймах от ограждения не превращали ночь в день, но мрак рассеивали исправно.
Дженсен закрыл глаза, откидываясь на спинку, подвигаясь, освобождая место рядом. Целовать его такого, расслабленного и умиротворенного, Джаред мог часами.
— Ты уже начал работу над сценарием? — между поцелуями спросил Джаред.
— Конечно.
— Покажешь?
Джаред для верности лизнул мочку левого уха. Но Дженсен хоть и довольно выдохнул, ответил четко:
— Ни за что. Никому.
— Даже мне?
— Особенно тебе.
На съемочной площадке он один мог устоять, когда Джаред пытался сорвать сцену, дурачился, вытаскивая их отношения на всеобщее обозрение — тем самым превращая в шутку. Устоял и сейчас, хотя никого поблизости не было — даже собак.
— Завтра с утра, пока ты будешь спать, я все сам найду. Прости, я забыл, где ты делаешь пометки: на бумаге или набираешь на ноуте?
— Не скажу. И не надейся на подсказку.
— Без подсказок — интересней.
— В таком случае я рад, что ты будешь занят делом.
— Язва.
Слова не значили ничего, пока Дженсен крепко держал Джареда левой рукой за шею и возвращал поцелуи.
— Какого черта я не остался в Л.А.? Чтобы терпеть тебя?
— Чтобы быть в тонусе. Чтобы доза восхищения собой выветрилась.
— У тебя талант. Получается отлично. Или все дело в бороде? — Джаред щекой потерся о щеку Дженсена. — Вернее в ее отсутствии. Точно! Ты побрился и снова примеряешь на себя Дина.
— Почесать тебе за ушком?
Дженсен заправил прядь волос Джареду за ухо, и тот в ответ гавкнул и лизнул пальцы.
Оба рассмеялись.
— Я, правда, рад, Джаред, что ты вернулся.
Джаред чувствовал то же самое.

***
Утро началось с Сэди, она привела в спальню Икаруса и Инди, а те заскочили на постель.
— Уйми зверье, — не просыпаясь, проворчал Дженсен и завернулся поглубже в одеяло. Джаред зажмурился — Инди решила облизать его лицо, пока Икарус грыз пальцы на левой ноге — и потянулся.
Медленно, смакуя каждую секунду, он поднялся; сухим кормом и свистом отвлек собак от Дженсена. В ванне быстро почистил зубы и умылся; дольше размышлял, бриться ему или пока оставить бороду. Сэди решила за него, заглянув с поводком в зубах.
К черту бритву. И к тому же у него пока — хиатус. Футболка, шорты, кроссовки и шапка — утром мог дуть прохладный ветер, да и температура редко когда превышала пятьдесят три градуса по фаренгейту, особенно если небо затянуто облаками.
Инди и Икарус крутились волчком, будто не веря, что сейчас пойдут гулять, будто никто с ними никогда не гулял, да и Сэди, спокойная и рассудительная Сэди, мешалась под ногами. Они побежали легкой трусцой к Хадден-парку, на берег Английского залива. Ветер, несильный, западный, приятно щекотал левый бок, солнце отдельными лучами прорывалось сквозь тучи, улицы были пусты. Ванкувер спал, как спал в их квартире на пятнадцатом этаже Дженсен, пропуская чудесное утро.
Они носились по серому песку под шум прибоя, устроив гонки — Джаред, как всегда, проиграл. Домой повернули только часа через полтора: футболка Джареда успела намокнуть, высохнуть и еще раз намокнуть.
Дженсен все еще дрых. Джаред заказал из ближайшего ресторанчика мясо и быстро принял душ. Запах еды не разбудил Дженсена, пришлось завтракать вместе с разбойниками, которых, судя по печальным глазам, сроду не кормили. Инди ради вкусной косточки встала на две лапки, и Джаред дрогнул. Икарус повторил маневр, но прислонился спиной к стене. Против такой хитрости устоять любому трудно, а Джареду и подавно. Он всегда отдавал призы смышленым.
Сэди не стала выслуживать еду, она просто положила голову Джареду на колени, и выиграла самый большой кусочек.
Дженсен не слышал их возни, и даже не пошевелился, когда Джаред пришел прилечь под бок. Через полчаса, устав пялиться в стриженый затылок, Джаред попытался растормошить Дженсена щекоткой, подкравшись к розовой пятке. Дженсен лягнулся, весьма ощутимо, перевернулся на спину, и Джаред сменил тактику: нырнул под одеяло, утыкаясь носом в живот.
— М-м-м, колешься бородой, — заерзал Дженсен, — дай поспать же.
— Мне скучно, — сообщил Джаред паху Дженсена.
— Сходи к своим железкам, — Дженсен лег на бок, скидывая Джареда.
Что ж, тренажерка — не самое худшее времяпрепровождение.
Он собирался пойти сразу, как только его прогнали с постели: достал чистые шорты и майку, и — заметил на тумбочке ноутбук Дженсена, судя по индикатору питания, не выключенный.

Просмотр обычных папок ничего не дал: ни сценария серии, ни пометок Дженсена, как развести сцены. Почта тоже пустовала, а вот в избранном — что грело — красовался его твиттер. В нем Джаред прочел несколько сообщений от друзей, пролистнул сотни комментариев от фанов и бездумно щелкнул на следующую ссылку из избранного, попав на сайт часового магазина «Swiss». В разделе новинок Грэхем порадовал новой моделью: черным хронометром стоимостью, как джаредов корвет. Дженсен такие любит: механические, с автоподзаводом, водонепроницаемые, с кучей наворотов.
Джаред полюбовался часами в разных ракурсах, закрыл страницу, вернул ноутбук на место и спустился на нулевой этаж, где находился оборудованный для жильцов фитнес-клуб. Делая жим лежа, он внезапно понял, что хочет эти часы. Но не себе — скучно, радость в покупке, а не в том, чтобы носить их. А вот если подарить Дженсену... к — скажем, к началу съемок, мол, у режиссера все должно быть под контролем, каждая секунда. Просто чтобы посмотреть на его лицо, когда тот получит подарок.
Это стоило не одного корвета.
Главное купить их так, чтобы Дженсен не узнал. И спрятать, непременно спрятать. Но вот где? В кухонном шкафу с приправами? В корзине с грязным бельем? Положить на полку среди носков?
— Джаред, ты не увлекся? — раздался голос тренера. — Отдохни лучше и сделай еще подход. Штангу никто не украдет.
Джаред покраснел бы, если бы у него и так уже от нагрузки не горело лицо. Такое с ним случалось впервые: он напрочь забыл, что лежит на скамейке и поднимает и опускает штангу. Приехали.
Полка среди носков не годится. Дженсен вполне может решить позаимствовать у него чистую пару. Полка белья? Туда Дженсен не полезет.
Надо еще придумать правдоподобную отмазку о делах в городе, чтобы Дженсен не увязался за ним. Это самая легкая часть плана: Дженсен проснется, схватит сценарий и будет внимательно перечитывать, скрупулезно выписывая себе шпаргалку, а на Джареда не обратит никакого внимания. Да что там Джаред! Дженсен и поесть забудет, если его не оторвать от работы.
Так что купить часы не проблема. Припрятать тоже, а вот следить за собой, чтобы не проболтаться, и за Дженсеном — чтобы случайно не наткнулся, — придется очень внимательно. Утром выходить гулять с собаками как можно раньше, а вечером вытаскивать с собой Дженсена. И быть рядом, начеку.
Всего одну неделю. Неужели Джаред не справится? Справится, конечно. А если что, будет отвлекать Дженсена запрещенными приемами.
Всеми, которые придут ему в голову.
Второй подход дался сложнее, Джаред все-таки устал. Часовой магазин, как приятный отдых, маячил впереди, словно белый парус на горизонте для потерпевших кораблекрушение.
Кто же мог знать, что Дженсен все испортит?
Джаред решил, что перезанимался, увидев его перед собой в спортивной форме. Очень радостного и энергичного.
— Вот, решил, что пришла пора привести себя в порядок. И заодно побыть с тобой.
— Я уже заканчиваю.
— Ерунда, ты выдержишь еще час нагрузки. Велосипед, лыжи, бассейн. Главное — дождись меня, вместе съездим на ленч.
— Но собаки будут скучать одни.
— Ничего с ними не случится. Вечером прогуляемся вместе по берегу.
— А как же твоя подготовка к серии?
— После прогулки поработаю. Буду делать по несколько сцен в день, а мысли пусть себе крутятся на заднем плане — так, может, получится что-то менее ординарное, чем в прошлый раз.
Джаред потряс головой, но наваждение и не думало исчезать. Перед ним стоял действительно Дженсен, и именно он все это говорил.
— У тебя другие планы? Или тебе не охота все время проводить со мной?
— Какая чушь, приятель!
Джаред улыбался, но лопатки и виски у него взмокли разом. Как, скажите на милость, устроить сюрприз несносному типу, который обычно занят своими делами, а на Джареда обращает внимание постольку-поскольку? И вот, когда Джареду понадобилось два-три часа личного времени — тип решил приклеиться намертво.
Хотя что мешает Джареду купить часы завтра? А провести вместе целый день — разве не об этом он мечтал круглый год на съемочной площадке и конвентах?
Джаред улыбнулся уже искренне и сдержал порыв обнять Дженсена. Он потом его обнимет, у себя, наверху. Без свидетелей.
— Вот и договорились, — Дженсен, внимательно наблюдавший за Джаредом, тоже расслабился. Странно. Неужели боялся отказа?
Очень странно.
Джаред проплыл целую милю, прежде чем окончательно перестал париться по пустякам. Ему, разумеется, показалось, что Дженсен напряженно ждал ответа. Показалось, потому что он сам обдумывал черные мыслишки: как обмануть лучшего друга. Хорошо, близкого друга — но вместо «близкого» даже мысленно надо произносить «лучшего», чтобы потом не оговориться на публике. Он обманывал лучшего друга, для его же блага, и невольно перенес на того свое тревожное состояние.
В душе Джареда установился мир и воссияла, переливаясь всеми цветами, радуга. День на двоих — что может быть прекраснее, а завтра он купит часы, спрячет их и будет отвлекать Дженсена, чтобы не лишить удовольствия от сюрприза. Впереди маячила замечательная неделя, счастливая и солнечная. Джареду для полного кайфа не хватало только хорошего ленча, но это исправил Дженсен, появившийся у бортика как нельзя кстати.
— Душ, быстро оденемся и перекусим? Я заказал в нашем ресторанчике столик. К двум должны успеть.
— Успеем, — засмеялся Джаред и нырнул, обдавая Дженсена брызгами. Дженсен даже не возмутился — все чудеснее и удивительней.
День промелькнул незаметно, после вечерней прогулки с собаками и заказанной на дом еды — рыбы с овощами, Джареда сморило. Он улегся прямо на полу — на диване устроились Дженсен со сценарием и Сэди — а голову положил на колени Дженсену. Тот, видимо, сильно увлекся — настолько, что не понял, кто к нему пришел, и рассеянно почесал Джареда за ухом.
Но Джаред не возражал. И когда Дженсен перебирал его волосы, и когда гладил, путая с Сэди, и когда чесал, думая, что это Икарус выпрашивает любви и ласки.
Часов в десять шея и ноги окончательно затекли, и Джаред недовольно заворочался, Дженсен опомнился, отложил сценарий, отвел его в спальню и оставил одного. Джаред попытался Дженсена не отпустить, но быстро вспомнил, что завтра ему надо встать до шести утра, а значит — лучше выспаться.
Засыпая, он видел, как Дженсен сияет, открывая коробку с часами. Ему снился океан, ныряющие в волнах собаки, играющие вместо фрисби с огромными часовыми шестеренками. Дженсен сидел на песке, смеялся и кидал их, доставая из воздуха, пока Джаред не опрокинул его на спину, утыкаясь губами в щеку, и не проснулся оттого, что Дженсен его поцеловал.
— Спи, еще ночь, — проговорил тот, прижимаясь к нему, и больше снов Джаред этой ночью не видел.

***
Джаред дочистил зубы, сплюнул в раковину и пробормотал в открытую дверь Сэди:
— Сейчас, сладкая, умоюсь и пойдем гулять.
— Сладкая? — хриплый спросонья голос Дженсена трудно было не узнать. Джаред дернулся и стукнулся головой об открытую дверцу шкафчика.
— Я тебя разбудил?
— Я сам себя разбудил, — Дженсен отчаянно зевнул. — Побегу с вами.
— Побежишь?
— Голова цела? — Джаред кивнул. — Тогда чего переспрашиваешь?
— Ты вместо того, чтобы спать, пойдешь бегать с нами?
— Невыносимо. Мало того, что я встаю ни свет ни заря, так еще и ты тупишь. Включи кофеварку, будь другом. И дай мне привести себя в порядок.
Сэди сидела под дверью с поводком в зубах. И удивленно смотрела на них.
— Ты что-нибудь понимаешь? — спросил у нее Джаред. — И я — ни-че-го.
Дженсен выдержал пробежку до пляжа, но там отказался носиться по берегу, сел на песок и просидел добрые полчаса; Джаред даже решил, что Дженсен схитрил и умудрился подремать.
Завтракать они пошли вместе с собаками в патио, только заскочили домой переодеться.
— Какие у нас на сегодня планы? — запивая диетический салат апельсиновым соком, спросил Дженсен.
Джаред, не собиравшийся включать в планы Дженсена, во всяком случае, в ту их часть, которая касалась прогулки в даунтаун и облегчения своего счета на двадцать тысяч, поперхнулся омлетом с беконом и долго кашлял.
— Поможешь мне выбрать для Оскара игрушки? Я обещал Дэннил купить ему что-нибудь, чтобы он не скучал по дому.
Джаред поблагодарил небо, что не успел проглотить новый кусок, иначе тот бы ждала участь предыдущего.
— Все в порядке? — В глазах Дженсена появилось беспокойство.
— В порядке. Кроме того, что ты назвал собаку Оскаром.
— А какое имя еще подходит помеси золотистого ретривера и пуделя?
— Но не Оскар же? И я не замечал раньше у тебя склонности прижимать собак, как ребенка, к сердцу. Пока таскаешь его, репетируешь речь?
— Какую речь?
— Спасибо папе и маме, что верили в меня. Спасибо моей жене, Дэннил, и моему другу, Джареду. Ребята — вы лучшие. Спасибо академии за этот приз...
— Пошел ты!
— Ага, уши пылают, значит, я прав.
— Нет, не прав. Я постоянно прижимаю к сердцу большую-большую собаку-переростка. И при этом не репетирую никаких речей.
— Я тебе не собака.
— Конечно, тебе нравится, когда тебя зовут лосем.
— Почему бы и нет?
— А твоих фанов лоседрочерами?
— Mousquetaire! Муш… лоскетерами.
— А ты Джар-таньян?
— Типа того.
— Лучше бы назвал их пада-ванами.
— Эй! Я уже вышел из возраста, когда фанатеют по «Звездным войнам»!
— А мне так не кажется.
— Если ты таким образом надеешься получить мое согласие, то…
— Если ты не пойдешь со мной в магазин, я дам Оскару играть с твоими ботинками. Пожеванные они будут смотреться лучше, как считаешь?
— Я тебя ненавижу.
Дженсен вздохнул и применил запрещенный прием. Достал телефон и показал заставку. На заставке он обнимал огромного золотистого пса в смешной шапке.
— Посмотри, как он похож на тебя.
Джаред вздохнул и смирился. Возможно, во второй половине дня Дженсен сядет за свой сценарий, и вот тогда у него выдастся лишний час для сюрприза.
Человек предполагает, но фортуна порой причудливо тасует карты. Сдав собак на хранение и заботу Полю, Джаред и Дженсен направились в даунтаун, в Кордильеры туристических и деловых улиц, торговых центров и многочисленных питейных заведений. Они обошли миллион — во всяком случае после двух часов Джаред сбился со счету — магазинов для домашних питомцев. Но везде, везде Дженсена не устраивала продукция.
«А достаточно ли это безопасно для Оскара?»
«А сколько смертельных случаев зафиксировано при использовании этого мячика? Оскар может подавиться».
«А действительно материал этой игрушки экологически чистый?»
Джаред даже заподозрил злой розыгрыш, но Дженсен казался таким обеспокоенным, что злиться на него не получалось. Ноги гудели, будто они четырнадцать часов провели на съемках — того рода, когда без конца требуется бегать по лесу, и после каждого дубля режиссер говорит: «А теперь еще быстрее, парни».
Игрушку для Оскара — резиновую пищалку — Дженсен купил возле дома, в четыре после полудня, когда Джаред уже только и мечтал — дойти до дивана и умереть.
Предварительно подкрепившись чем-нибудь.
— Спасибо, дружище, за помощь. Мне еще нужны ботинки, но за ними сходим завтра?
Джаред, если бы у него оставались силы, взвыл и убежал подальше, но он лишь устало промямлил:
— А может, ты выберешь их в интернет-магазине и закажешь сразу сто пар на дом с курьером?
— Хорошая идея! А ты ничего не хочешь себе прикупить?
Джаред отрицательно помотал головой. Он надеялся, что помотал достаточно твердо.
— Я хочу в ванну с массажем.
— Согласен. Массаж, а потом целый вечер потратить на неторопливый секс. Что скажешь?
Вот тут Джаред уже не выдержал и застонал. Он же все-таки не железный. А человек. Который может уставать. Который может уснуть от массажа. Которому нужны силы для затяжного секс-марафона.
Но Дженсен умел убеждать, и Джареду пришлось смириться.

Утром они проснулись поздно, никто их не будил — собаки остались у Поля. Джаред не то чтобы жаловался — вечер и ночь удались на славу, но чувствовал себя немного предателем. Он и так не часто видится со своими питомцами, а тут, когда есть возможность побыть с ними подольше, пока нет работы — дарить эту радость Полю?
— В зал? На беговую дорожку? — спросил Дженсен, как будто собираясь Джареда сопровождать.
— Да. Без собак скучно бегать по улицам.
— А со мной?
— У тебя еще не прошел запал?
Обычно Дженсена хватало на день тренировок, а потом он снова ленился, выбирая вместо пробежки — удобный матрас.
— Нет. Да и ты подаешь хороший пример. Постоянно в форме. А мне уже не двадцать лет, чтобы пренебрегать физической нагрузкой.
— Э-э-э, — только и сказал на это Джаред, потряс головой, да прижал Дженсена к сердцу.
— Спасибо академии, папе и маме… — шутливо начал Дженсен, но Джаред цапнул его за ухо, и оскаровская речь не удалась.
В спортзале Дженсен выбрал гантели и уселся на скамейку разрабатывать предплечья, а Джаред взял штангу, чтобы выполнить приседания. Но только он приготовился опуститься, как Дженсен все испортил:
— Ты меня провоцируешь?
Джаред не очень аккуратно бросил штангу на пол: металл гулко лязгнул, заставляя его поморщиться.
— Я тренирую сердечно-сосудистую систему, грудную клетку и правильное дыхание. А также разрабатываю кучу разных мышц, если интересно, то: четырехглавые, ягодичные, все приводящие, выпрямляющие позвоночник, мышцы живота, а также седалищно-большеберцовые.
— Ты забыл, что я хотел стать спортивным врачом? Но мне нравится, куда ты клонишь.
— Джэклз, ты дунул?
— Когда ты напрягаешь ягодичные мышцы, мой мозг отключается. Так что можно и так сказать. Дунул.
Джаред не расплылся в улыбке, не кинулся обнимать его. Он подозрительно сощурил глаза и откинул волосы со лба.
— С чего такая любвеобильность? Ты второй день жить без меня не можешь.
— Ты против? Считай это медовым месяцем, сладкий.
— Нет, я не против, я совсем не против. Но ты разве не должен изучать свой сценарий? Бренчать на гитаре в одиночестве? Думать? Ворчать, что я тебе мешаю собраться с мыслями? Трепаться с Дэннил часами? Спать по утрам?
— На гитаре мне пока не хочется бренчать. Дэннил не до болтовни. Мыслей никаких нет, чтобы с ними собираться.
— Спать по утрам?
— Да, тут тяжело, конечно, но я правда хочу за оставшееся время побыть вместе как можно больше. И тренировки мне не повредят.
— Но ты не даешь тренироваться мне!
— Когда ты бегаешь, ты меньше меня провоцируешь.
— Я вчера уже набегался, пока мы искали игрушку для Оскара.
— Садись рядом с гантелями.
— Руки я тренировал позавчера. Хорошо, сделаю наклонный жим ногами. Ты выдержишь?
— Закапаю свою футболку слюнями. Шучу.
Лежа вниз головой и толкая груз ногами вверх, Джаред обозвал себя бесчувственным придурком. И пообещал, что станет отзывчивее. Медовый месяц? Отличная идея. Расслабиться, насладиться последними перед новым сезоном свободными деньками, возвратить нежность и заботу близкому человеку, вернее лучшему другу, вернее — хм! — короче, Дженсену. Единственно: выкроить пару часов на сюрприз. Что же сказать, чтобы Дженсен не захотел идти с ним?
— Ты сходишь со мной в Инуитскую галерею? — спросил Джаред прежде, чем успел подумать. Хотя, как ни крути, отличная импровизация. Дженсен не очень-то жалует музеи.
— С удовольствием.
Что? С удовольствием?
— Если ты мне отвечаешь любезностью за вчерашний прочес магазинов, то — зря. Массаж оплатил твой долг сполна.
— Ерунда. Я люблю музеи, весь тот хлам, что стоит там годами, и все на него пялятся и ищут озарение. Мои джинсы никого там не смутят?
Джинсы в музее никого не смутили, несмотря на дырку на колене. Дженсен мужественно вытерпел час блужданий Джареда по экспозиции.
— Вот теперь, — довольно проговорил Дженсен, когда они вышли из кладовых культуры на свежий воздух с примесью выхлопных газов, — ты мне должен.
Джаред, наполненный энергетикой прекрасного, кивнул, не зная на что нарывается.
— Мы отправляемся в кругосветное путешествие по лучшим барам Ванкувера. Истину будем искать в вине.
После пятого бара изрядно повеселевший Джаред, у которого свет прекрасного хлама померк в глазах, поинтересовался:
— А можно твою истину искать, не выпивая вино до дна? Определять на запах?
— Вот. Большой-большой пес-переросток. Пошли, покормим тебя и приведем в порядок.
Поели они в хорошем европейском ресторане, запеченную утку с яблоками, затем поехали к заливу проветриться и забрать у Поля собак. Джаред счастливо и немного пьяно смеялся и дурачился, путая то ли себя, то ли Дженсена, с Оскаром — а как иначе понимать, что он несколько раз опрокинул Дженсена на песок, один раз лизнув нос? А поздно вечером на крыше он считал звезды и признавался Дженсену в вечной любви. День удался на славу. Но ни на шаг не приблизил Джареда к покупке часов.

***
На четвертый день они проснулись поздно, выгуляли собак, потом долго валялись — Джаред резался в игрушку, Дженсен вяло читал, после обеда Джаред встряхнулся и намылился уже на улицу, но его остановил вопрос:
— Ты куда?
— Я... м-м-м... пройтись в супермаркет, купить еды, чтобы завтра никуда не выходить, разве что с собаками... устроить нам такой домашний день.
— А сегодня у тебя разве не такой день?
— Холодильник практически пуст, а пиццы и курицы с утками мне надоели.
Дженсен бодро вскочил с дивана.
— Погоди. Я с тобой.
— Со мной?
Очень некстати. Джаред собирался заехать в «Swiss», а потом уже в супермаркет, надеясь, что Дженсен со сценарием забудется и не заметит, сколько часов пролетело.
— Мне тоже не мешало бы пройтись, и ты прав: в холодильнике шаром покати. Мы умрем с голоду. То есть ты. Поэтому я собираюсь тебя спасать.
— Эм-м.
Ну когда такое говорят, да еще трутся носом о шею, трудно набраться силы воли и заявить: чувак, дай мне час покоя.
— Джэклз, ты как с цепи сорвался.
— Соскучился.
— Думаешь, меня украдут по дороге в магазин?
Дженсен нахмурился.
— Вполне могут. Я бы точно украл. И запер. Как сокровище. И никому не показывал бы.
— А потом приходил бы ко мне и ныл, как трудно Дину сниматься без Сэма. Пойдем, уж, страшное чудовище, за едой.

Два дня спустя Дженсен все еще таскался за Джаредом: в качалку, к заливу, в магазины, не отпуская ни на минуту из поля зрения даже дома. Если Дженсен сидел и читал, Джаред должен был находиться под рукой, и никак иначе.
— Джей, скажи, что случилось? — Джаред никогда не шел в обход, если можно напрямую. — Ты боишься оставаться один? У тебя новая примета? В прошлый раз я был рядом, серия получилась удачной, а теперь ты повторяешь схему? Или ты ревнуешь и не доверяешь мне?
Джаред тщательно отрепетировал речь перед зеркалом в ванне и твердой походкой прошествовал к дивану.
— Я хочу с тобой поговорить, Джей. Оторвись от чтения на минутку.
— Сейчас.
— Это важно.
— Дочитаю страницу, ладно?
Джаред посмотрел на стриженую макушку в ореоле солнечных лучей, склоненную над сценарием, и не смог не прикоснуться к ней ладонью: настоящая, ему не снится? И вообще, чего он жалуется, у них не часто выпадают такие ленивые дни, когда можно расслабиться, не заботясь ни о чем. И зачем куда-то выходить и сбегать?
Дженсен отложил пачку бумаги, поднял голову и улыбнулся.
— Да?
— Хм. Я люблю тебя.
— Ого!
— И это твой ответ?
— Мой ответ… — Дженсен расстегнул молнию на джинсах Джареда, — вот…
Облизал губы и… парой минут или веков спустя — Джаред вряд ли бы ответил на этот вопрос — Дженсен, заботливо поддерживающий Джареда, у которого подкосились колени, спросил:
— Ну так о чем ты хотел серьезно поговорить?
— Я?! — и тут же вспомнил ванную и зеркало, вспомнил, как репетировал эту сцену, но она почему-то пошла совсем не так. Нет, он не жаловался, даже наоборот, но режиссировал — Дженсен.
— Люблю, когда ты такой, — пробормотал выдающийся режиссер, — сейчас тебя и ребенок бы переиграл в «Эрудит».
— Так… хм… кровь отлила от головы к головке.
— Каламбуришь? Так быстро. Ну держись.

Дженсен был в душе, когда Джаред метнулся к ноутбуку, открыл сайт и быстро забил номер телефона в свой сотовый.
Он ждал и ждал, прямо под дверью ванной, готовый быстро отрубить связь, а гудки длились бесконечно, пока вежливый голос не произнес:
— Добрый, «Swiss-маркет», Скотт, менеджер, чем могу быть полезен?
— Добрый день, Скотт, скажите, вы выезжаете к клиентам на дом?
— Конечно, выезжаем, сэр. У нас есть разнообразные модели часов, хронометров…
Видимо Скотт набрал в легкие много воздуха и собирался говорить, покуда он весь не выйдет. Джаред прислушался: в ванной лилась вода.
— Да-да, — пробормотал он громким шепотом в трубку, — конечно, у вас много моделей, я хочу сказать, что так и должно быть, ведь вы продаете часы…
Но теперь перебили Джареда:
— Сэр, мы не продает часы.
— Не продаете? Я ошибся номером? Про…
— Мы помогаем купить часы!
Джаред вздохнул. Черт бы побрал этот рекламный слоган магазина.
— Конечно, помогаете, я в курсе. Но мне нужно помочь только с доставкой. Я уже знаю, что хочу приобрести.
— Неужели?
Собеседник даже не моргнул, хотя Джаред его не видел, но отчетливо нарисовал образ: строгого клерка в костюме с невозмутимым выражением лица.
— Новую модель Грэхем, водонепроницаемую, черного цвета. С автоподзаводом.
— Я вас поздравляю, сэр, с отличным выбором. Эти часы — хорошее вложение денег, вы ни секунды не пожалеете. Деньги обесцениваются, банки лопаются, а часы будут служить вам верой и правдой долгие годы.
— Замечательно. Так я могу их купить, не приезжая к вам?
— Сэр…
— Давайте пропустим часть, где вы намекаете, что они стоят двадцать тысяч, и убеждаетесь, что я не ошибся с ценой. Я не ошибся.
— Сэр, я и подумать не мог, что вы можете ошибаться…
Скотт снова собрался говорить долго и со вкусом, и в другое время Джаред бы послушал его из вежливости, но Дженсен очень тихо вел себя за дверью. Как бы он ни вышел в неподходящий момент.
— Ближе к делу, Скотт.
— Когда вам удобней, чтобы наш человек подъехал?
— Завтра с утра, возможно?
Если не давать Дженсену спать, влить в него полбутылки вина, утащить на крышу и полночи заниматься любовью или сексом — да какая разница чем! — то завтра он будет спать как убитый, а если проснется, Джаред соврет, что принесли пиццу.
Ну или что покупает кольцо Женевьев.
— Возможно, во сколько?
— В девять? Если удобно, я доплачу…
— Нет необходимости, в девять курьер будет у вас. Адрес, пожалуйста.
Пока Джаред договорил, взмок целиком: виски и лоб, шея, лопатки, живот — с него чуть ли не капало. Хороший повод присоединиться к Дженсену.
Он толкнул дверь, счастливо глядя на Дженсена, зажмурившегося под душем.
— Ты не заснул там?
Дженсен лишь лениво пододвинулся к стене.
— Разбуди меня.

***
Рано утром следующего дня Джаред прокрался из своей гостевой квартиры в общую и был застигнут на месте преступления Дженсеном. Хорошо, что коробочка с часами лежала в кармане халата. И хорошо, что он назвал магазину номер своей официальной квартиры. И очень хорошо, что он не оставил покупку там.
Дженсен, тоже в махровом халате, сонный, как кот, нализавшийся сметаны, стоял в дверном проеме с кружкой крепкого кофе в руках.
— Джаред? А я думал, что ты с собаками гулять ушел.
— Нет. Я тебя разбудил?
— Система безопасности. Мне показалось, что к нам на лифте кто-то едет.
— Приезжал Поль, я отдал ему собак.
— Странно, видимо я еще не проснулся. Но человек в лифте не был похож на Поля. А скорее на курьера из «Swiss-маркета».
Джаред иногда был гениальным актером. Достойным Оскара. Даже двух.
— Я выбирал Женевьев подарок. Не выбрал. Придется ехать в магазин.
— Просто я тоже жду курьера. Оттуда. Покупаю подарок для Дэннил.
— Какое совпадение.
— Вот именно.
Джареду нужно было незаметно проникнуть в свою спальню на пару секунд, чтобы спрятать часы, но Дженсен так подозрительно на него смотрел, что проскользнуть мимо — духу не хватало.
— Угостишь?
Не успел Дженсен отодвинуть кофе от загребущих лап Джареда, как тот наклонился и отпил одним залпом добрую половину.
— Джаред! Свари себе сам.
— У тебя вкуснее.
За это он получил локтем в бок, но ловко увернулся и в мгновение ока скрутил Дженсена двумя свободными руками — а тому все еще мешала чашка с кофе.
— Горячий, разольешь, твою мать, Падалеки… сейчас придут, Джаред.
Система безопасности просигналила о постороннем, конечно же, в самый неподходящий момент.
— Пусти, это курьер… Подождешь меня в спальне? Мне нужно…
— Подарок Дэннил, помню-помню.
Джаред не стремился разжимать объятий, пусть хоть сто тысяч курьеров пошли в атаку на их форт. С одной стороны, он должен был убедить Дженсена, что ничего в «Swiss-маркете» не купил. А с другой — не хотел ни с кем делиться им, таким разморенным, теплым, домашним, не язвительным.
— Что это за звуки, Джаред?
— Это твой курьер отчаялся дозвониться до тебя.
— Нет. Собачий лай. Никакого Поля ты не встречал? И запер собак одних в гостевой квартире?
— В своей гостевой квартире.
— Ты спятил, ты представляешь, что там сейчас творится?
— Доплатим за уборку, подумаешь.
— Джаред!
— Понял, иду проверять, как у них дела.
Что Дженсен купил Дэннил, Джаред так и не успел увидеть: Инди опрокинула декоративную вазу и принялась жевать ленты сухих цветов. Икарус устроился с комфортом на кровати со сценарием в зубах. Одна Сэди вела себя прилично: лежала на диване с невозмутимым видом, которого не бывает даже у курьеров и менеджеров «Swiss-маркета». Зато Джаред, пообещав собакам хорошую прогулку и получив за это тонну любви и восторгов, успел закинуть коробочку с часами на бельевую полку, переодеться и только потом пересечься с Дженсеном.
— Ты так пойдешь гулять?
Дженсен все еще красовался в своем халате и не горел желанием из него выбираться.
— Я не иду. Мне надо работать. Тебе тоже не помешало бы поучить свои реплики.
— Ты не идешь гулять со мной?!
Джаред так удивился, что даже не обиделся.
Но Дженсен не пошел не только гулять с собаками, но и в тренажерку. И даже когда Джаред сказал, что идет прогуляться по магазинам, Дженсен не сдвинулся с дивана.
Все ясно. Над Ванкувером пасмурно. Доставайте зонты и дождевики, прячьтесь от ветра.
Пока не сменится ветер, солнце не засияет на лице Дженсена.
— Интересно, это я напортачил или Дженсен дергается из-за съемок? — поделился Джаред с синей клумбой возле дома.
Дженсен отказался отрываться от работы и на еду; спать Джаред тоже поплелся один. Похоже, на Ванкувер нацелился шторм. А в шторм главное — твердо стоять на ногах и не раскисать.
Джаред не раскисал еще полдня, а потом плюнул, схватил телефон, сценарий и ушел на крышу, демонстративно не пожелав «Девятому валу» доброго утра.
В обед Дженсен не выдержал и поднялся наверх.
— Джаред, я вел себя, как засранец, — заявил он, снова некстати отрывая Джареда от острого мидшпиля, — с меня ужин.
Джаред не успел ничего ответить, как Дженсен его крепко обнял. Палец предательски дрогнул и послал пешку в никуда, передавая противнику инициативу, но Джареду было все равно, потому что Дженсен непередаваемым тоном, от которого дыбом встали все волоски и мурашки бежали по телу, произнес:
— Я заказал нам ужин. Вернее, обед. Обещали доставить через полчаса. Завтра придется рано вставать, ехать на площадку, не присоединишься ко мне?
— Завтра? Не рано?
— Мне нужно все осмотреть на месте и привыкнуть.
— Праздничный обед?
— Вроде того.
— Тогда надо бы переодеться.
— Сменить синие шорты на парадные серые?
— И футболку с надписью «Джэклз во время оргазма плачет, как девчонка».
— Откуда взял?
Джаред рассмеялся, и Дженсен, убедившись, что прощен, расцепил руки.
Джаред действительно пошел в свою комнату, не только переодеться, а еще достать свой подарок: лучшего повода, чем праздничный обед, и не придумать. Интересно, что скажет Дженсен и скажет ли что-нибудь вообще? Или он без слов набросится на Джареда, и они повторят ту ночь с массажем? Или он будет сиять улыбкой и глазами, шутить весь вечер?
Джаред, лучезарно улыбаясь, в «парадных» серых шортах и белоснежной футболке с треугольным вырезом, не сомневаясь ни секунды в своем выборе, вышел в гостиную и растерялся. Потому что Дженсен, увидев коробочку, озадаченно замер, совсем не обрадовавшись.
— Это тебе, — протянул часы Джаред, забывая все, что хотел сказать.
Дженсен нахмурился, и Джареда прошиб пот. Когда Дженсен открыл упаковку и рассмотрел внимательно новую водонепроницаемую черную, словом, клевую модель хронометра Грэхем, неподдельный ужас отразился на его лице.
— Не может быть. Ты купил их, — произнес Дженсен таким тоном, что Джаред забыл как дышать. Но нашел в себе силы призвать все актерское мастерство, чтобы небрежно бросить:
— Почему бы и нет, к твоему второму дебюту.
— Ага. Ко второму дебюту. Очень круглая дата.
Дженсен смотрел на Джареда так, будто не знал, то ли пустить одинокую слезу, то ли почесать нос. Вечные его эти драматические паузы. И Джаред не выдержал:
— Что не так? Тебе не нравится?
— Сейчас, — Дженсен дошел до бара, открыл его и из глубины вытащил точно такую же коробочку. — Видишь ли, съемки начинаются шестого июля, и весь месяц я буду занят. И я решил заранее купить тебе подарок. Я видел, как ты рассматривал эту модель на ноуте и долго читал характеристики. Пока я делал вид, что сплю.
— И курьер?..
— Да. Я заказал доставку на дом. Ты так и рвался удрать и купить их сам, нельзя было отойти ни на шаг! А когда ты сказал, что ничего не купил, я решил, что можно больше не пасти тебя. И немного перестарался с этим, прости.
— Потрясающе!
Значит, это не он, а Дженсен отвлекал его всеми возможными способами. И если массаж, секс и галерею Джаред оценил, то поход по магазином за собачьей игрушкой еще долго будет сниться вместо обычных кошмаров.
— Думаешь? — Дженсен ждал связного ответа.
Под коленку Джареду ткнулся мокрый нос Сэди, напоминая об обеде.
— За исключением того, что стейки из ресторана стынут.
— Тебе бы все жрать.
— А что ты еще предлагаешь делать? Обменяться часами вместо колец?
— Звучит неплохо. И скрепить обряд двумя стейками средней прожарки и вином.
— А знаешь, если у нас одинаковыми будут не только часы, но и все остальное, фанат носу не подточит.
— А что у нас разного, когда у нас все или одинаковое, или общее?
Джаред поморщился, пытаясь вспомнить, что же у него есть отличного от Дженсена. Часы блестели сапфировыми стеклами, стейки стыли, собаки наматывали круги вокруг стола, Дженсен разливал вино по бокалам.
День уже неуклонно катился к вечеру, когда Джареда осенило:
— Жены! — Он хлопнул себя по лбу.
— Не ерзай, мешаешь работать, — отозвался Дженсен.
Он читал в сотый раз свои заметки к сценарию и перебирал волосы Джареда, который валялся на диване, положив голову Дженсену на колени.
Разве возможно человеку, который знает тебя, как облупленного, устроить сюрприз? Зато эпопеей с часами он здорово отвлек Дженсена от мандража перед съемками.
Джаред довольно закрыл глаза.
Наступила идиллия, пусть и недолговечная. Завтра будет новый день, новые интересы, тревоги и дела, а пока пять любопытных носов задремали — кто где примостился в одной уютной гостиной по адресу: Ванкувер, Шестая авеню, «Сиена», последний этаж.

Конец.

@темы: фик, Summer Heat

---

J2 на море

[egorowna]

Название:
Автор: egorowna
Пейринг: J2
Рейтинг: можно всем
Примечание: специально для феста J2 Summer Heat

КАРТИНКА

*картинка кликабельна*

@темы: J2 is real, арт, Summer Heat

---

[LightLovely]

Название:What Happens In Vegas, Stays In Vegas
Автор:LightLovely
Пейринг: J2
Рейтинг:детский
Примечание:специально для "Tinhat Party"

смотреть

*кликабельно*

@темы: арт, Summer Heat

---

"Rolodex" (NC-17, J2)

[Erynia]

Да простят меня



Название: Rolodex
Автор: Erynia
Рейтинг: NC-17
Пейринг: J2
Саммари: Дженсен думал, что хуже, чем если бы они честно признались, с излишним пафосом, перед прессой и сотней микрофонов, быть не может.





- Дженсен, через пять минут начинаем, - кричит Брайан, снимая наушники после прослушки “звуков”.
Брайан хороший. Просто талантливый режиссер, клевый парень, умеющий правильно руководить съемочным процессом. В чем-то даже похож на Роба. И роднит их не только фамилия.

- Две минуты, Брай. Келли, как ты там? Успеваешь?

Маленькая, но очень бойкая Келли кисточкой разравнивает на его лице комочки. Кожа чуть влажная, поэтому грим ложится неровно.

- Сейчас, Дженсен, почти все, - отвечает Келли, завершающим штрихом маскируя веснушки на носу.

- Спасибо, дорогая, - Дженсен целует ее в щеку и спешит к Брайану.
В голове сложились нужные реплики. Оборудование готово. Камеры наведены. Можно снимать.

У Дженсена фильм в процессе, пока его сериал ушел на трехмесячный хиатус. Это супернавороченный боевик, где Дженсен играет суперсильного главного героя, который крут, как яйца. Или Брюс Уиллис.
Это полная хуйня: ни сюжета, ни режиссуры, не в обиду Брайану будет сказано, но в “Сверхъественном”, где под конец уже творился тихий ужас, и то сохранилась искра логики. Даже жаль, что закрыли на седьмом, не дав хотя бы доснять сезон.

- Дженсен!

- Иду.

Гонять с пушкой по выстроенному графикой городу, обжиматься с грудастой девицей, которой хорошо за тридцать, а она говорит, что двадцать пять и корчит из себя Мэган Фокс – это просто смешно. Хорошо для карьеры, но хреново для души. Дженсен бы давно ушел, но “Ад”, где он играет хитроватого адвоката из богатой семьи, провалился в рейтингах и едва выбил у канала CBS второй сезон. И то, наверное, захлопнется с первых эпизодов.

- Мотор! Поехали!

В концу съемочного дня Дженсен валится с ног от усталости. Падает в кресло перед зеркалом и позволяет гримерше снять с него всю эту липкую жирную гадость. Зато Брайан доволен, значит, все в порядке. К нему подходит Марси – его агент, и считывает Дженсену с электронного блокнота:

- Звонила Донна, они с Аланом едут на Карибы, хотели пригласить тебя. Я сказала, что ты занят съемками. Маккензи приглашала тебя выпить, видимо, опять поссорилась с бойфрендом. Это, конечно, не мое дело, Дженсен, ты прости, но ей одиноко. А ты вечно занят… И развод…

Она права. Не ее дело. Надо было брать агента-мужчину. Меньше нездорового любопытства.

- Что еще? – почти грубо обрывает ее Дженсен.

Марси делает вид, что не заметила холодности в тоне:

- Еще твоя… Дэннил – по поводу Оскара. Ему стало плохо, и она отвела собаку к ветеринару. Тот сказал, что нужно делать анализы, - Марси пролистывает вниз: - Какой-то Кори Бригман. Журналист, очевидно – просил с тобой интервью. Я сказала, что ты ему позвонишь, если тебе будет интересно. Из банка – у тебя истекает срок выплаты кредита. Женевьев…

Дженсен вздрагивает, смотрит Марси в лицо. Та молчит.

- Келли? – обращается он к гримерше.

- Я закончила.

Он встает и идет к выходу. Оборачивается на полпути:

- Марси, мне надо…

- Понимаю, - она кивает.

*~*

Дженсен ненавидит лето. Благословенное время для отдыха: море, длительный сон, неторопливый утренний секс и полная расслабуха. Пора отпусков и жарких курортных романов. Но для таких, как Дженсен Эклз, летом работы даже больше, чем в обычное время года. Постоянные съемки, интервью, конвенции, рекламные акции… Надоело. Он устал, черт возьми!

Пока Дженсен едет в машине, ему звонит Дэннил:

- Дженсен, я знаю, что мы с тобой сейчас не в самых хороших отношениях, но Оскар… Кажется, у него рак, и мы должны…

Дженсен вдавливает педаль так сильно, что та вот-вот провалится.

- Я позвоню, - коротко бросает он и добавляет: - Прости.

Отключается. Теребит ремень безопасности. Жарко просто до невозможности. Дженсен задыхается.

- Дженс, - почти орет в трубку сестра. – Дженсен, эта скотина снова трахалась с прислугой. Я его убью, клянусь, если ты не…

- Вечером, Мак, я позвоню, обещаю.

Красный свет.

- Мистер Эклз, меня зовут Кори Бригман. Ваш агент…

- Позвоните завтра после полудня. У меня выходной. Что-нибудь придумаем.

Желтый свет.

- Дженсен, - Женевьев говорит очень тихо, и от этого обманчивого спокойствия сердце Дженсена сжимается до микроскопических размеров.

- Почти доехал.

Зеленый. Снова красный.

Дженсен проскакивает светофор и врезается на повороте в пожарный гидрант. Срабатывает подушка безопасности. Дженсен выбирается из покореженной ауди и смотрит на паренька-скейтера, который, выдувая огромный розовый пузырь из жвачки, снимает его на айфон.

- Мистер Эклз, я звоню вам из банка…

В трубке короткие гудки. Дженсен, немного подумав, отключает телефон и просит пацана позвонить в службу эвакуации. За автограф вдоль раскрашенной доски и смазанную засвеченную фотку на мобильник.

Машину увозит эвакуатор, Дженсен поднимает с земли отвалившуюся табличку с ванкуверскими номерами.

Дженсен ненавидит душное и сухое лето. Чертов желтый, как пустыня, безжизненный, мертвый Ванкувер. А еще он терпеть не может этот звук – пронзительный скрежет тормозов и звон битого стекла.

Женевьев впускает его в комнату, берет Джоанну на руки и уходит к подруге. Внизу ее ждет такси.

Дженсен снимает очки, промаргивается. Джаред стоит у окна, держа на свету мятые листы.

- Дженсен, - он дружелюбно улыбается. – Только что получил по почте сценарий седьмого сезона. Распечатал, почитал. Чувак, это просто бред. Ты прикинь, Кастиэль у нас теперь крутой весь, Бог и все дела, Сэм страдает жуткими мигренями, а ты его комфортишь и знатно хертишься. Все как в фиках обезумевших фэнов. Не, ну бред же, - лицо Джареда озаряет широкая улыбка.

Дженсен подходит ближе, берет скомканные бумажки и пробегает по ним глазами.

- Ты почитай, - Джаред тычет пальцем куда-то, прорывая лист. – Вот здесь. Настоящая хуйня. Ага?

Дженсен, откашлявшись, читает:

- Твоя стена рухнула, Сэм. Теперь ты помнишь ад.

- Не надо, Дин, не надо меня жалеть, - Джаред моментально преображается – хмурит брови по-Сэмовски, голос чуть дрожит, глаза увлажняются и блестят… Дженсену на секунду кажется, что все как прежде.

Переход такой резкий, что все еще сбивает с толку.

- Дженс, а ты помнишь, как мы с тобой тогда трахались? – шепчет Джаред, цепляясь за его плечи скрюченными пальцами. – Помнишь в конце шестого? Ты думал, нас прикроют, и наступит тотальный пиздец. Я, весь такой уступчивый, оттащил тебя в свой трейлер. Дал грубо поиметь, без резинки и смазки. Думал, ты меня насквозь проткнешь, так гнал. Ну пофиг было, да. Глупо и неосмотрительно, - Джаред делает короткую паузу и продолжает, уже не так сильно волнуясь: - Зато на той прощальной фотке у меня счастливая такая рожа, ага, - Джаред старательно корчит эту самую рожу. – Я улыбался, как Чеширский кот, потому что мне зад невыносимо жгло. А ты сказал, что то была суровая ебля. Правда была ведь? А вечером мы повторили. У нас как раз закончились гондоны, а ты сказал, лень выходить, и мы так… - Джаред трогательно смущается, у него краснеет самый кончик носа. – Ты еще зассал потом, поперся в клинику анонимно проверяться, и это после того, как я тебе, сука недоверчивая, тысячу раз повторил, что чист. Помнишь?

- Помню, Джаред.

Джаред довольно, совсем по-мальчишески улыбается, сильнее сдавливая плечо Дженсена и бормоча на ухо:

- Я хочу сейчас, Дженс. Вот прямо тут. Очень хочу. Пожалуйста, Дженс. Давай. Пока Жен там… с ребенком. Это Джона, да? Не помню, чтобы у него были дети, - Джаред хмурит лоб, пытаясь вспомнить.

- Да, это Джона.

- Ааа, ну хорошо тогда, а то я решил, что у меня крыша едет. Знаешь, иногда мне кажется, что я забыл что-то важное, - Джаред громко смеется, сотрясая стены вокруг. – Но это ведь невозможно, да?

- Конечно.

- Конечно что?

- Ты ничего не забыл, Джаред. Это невозможно.

- Хорошо.

Джаред снова становится серьезным:

- Мы просто… давай... вставь мне по-быстрому. Я хочу, чтобы нам было хорошо. Пожалуйста. Я соскучился, черт. Я так по тебе соскучился, Дженс…

Джаред тянет его на пол, опрокидывает на себя.

- Дженс, пожалуйста…

Руки у Джареда теплые, колени острые, как у все еще растущего подростка, а задница, которой он нетерпеливо елозит по ковру, протирая свои любимые треники, по-прежнему упругая.

У Дженсена кружится голова от гребанного чувства дежа-вю.

- Джаред, послушай, Джей…

- Дай, - просит тот и сдергивает с себя штаны, раздвигает длинные ножищи, берет руку Дженсена, прикладывая к паху, где твердо и горячо.

- Чувствуешь? Дай… мне, Дженс. Прошу.

И Дженсен дает. Среди разбросанных игрушек и раскиданных листов, Дженсен дает Джареду самое дорогое. Себя.

*~*

Когда отвисают челюсти и плюются дерьмом газетенки, сверкают шокирующей правдой таблоиды.

- Педики, - она улыбается. – Вы просто два несчастных пидораса.

- Ты чертовски права.

Дэннил задумчиво морщит лоб, хочет что-то сказать, но Дженсен уже срывается куда-то, бежит. От нее, от себя.

- Так не может продолжаться вечно, - кричит ему вслед Дэннил. – Ты должен решить для себя, Дженсен.

Дженсен думал, что нет ничего хуже, чем быть высмеянным. Обладатель разрисованной машины – синей краской через весь капот “пидор”.

Хорошо, что он не послушал Джареда. Не поддался на уговоры.

У них карьера, семьи и репутация. Нельзя так рисковать. Это не игра в фансервис, чтобы потешить самолюбие фэнов. У него есть Дэннил, у Джареда – Женевьев. Скоро родится дочь…
Нет, на хер, им не надо признаний. Лучше сидеть в кладовке, чем на надломленной ветке, которая вот-вот прогнется и рухнет.

*~*

Дженсен гладит Джареда по волосам, прижимая к себе. Пальцы касаются шрама на виске под вечно растрепанными волосами.

- Помнишь, как ты упал? – вырывается у него.

Джаред поднимает голову:

- Упал? Когда? Ты про руку, что ли? Во время второго?

Джаред смотрит растерянно, и Дженсену хочется это прекратить. Не мучить, не продолжать. Дженсен молчит. Нельзя. Может закончиться плохо. Как неделю назад, когда пришлось вызывать врача и успокаивать Джареда, пока не заснул.

- Да, Джей. Тогда.

- Забудешь такое, - Джаред стягивает на них с дивана плед, ерзает у Дженсена на коленях, сущий неугомонный ребенок.

- Да.

- Что ты все дакаешь. Лучше поцелуй меня, или повторим по-быстрому, пока Жен не вернулась. Что ты ей наплел, кстати?

И лезет к лицу. К губам – целоваться.

- Джаред…

- Не ломайся, Дженс. Ну что ты в самом деле? Хмурый, невеселый. Будто мы в последний раз… Я знаю, это проблема, но ведь у нас получается? Правда, получается?

Дженсен отстраняет от себя Джареда, встает с пола, спотыкаясь на пищащих игрушках.

Джаред обиженно дергает плечом:

- Странный какой, Дженс. Может, тогда сходим собак прогуляем?

Дженсен выдыхает шумно и резко. Сухо дерет горло, а в глазах стоят слезы. Он не может так. Слишком тяжело. Слишком больно.

- Каждый день ты распечатываешь сценарий и читаешь его. Мы читаем вместе, а потом трахаемся, на этом ковре, среди игрушек. Уже два года, Джаред. Каждый день.

Джаред моментально бледнеет:

- Зачем ты мне это говоришь? Дженс, зачем? Я не хочу слушать, давай лучше прогоним реплики. Они местами очень даже клевые. Или хочешь, я тебе отсосу, ты же любишь сразу после, - Джаред шарит рукой в его расстегнутых джинсах, тихонько и нетерпеливо поскуливая.

- Это Ванкувер, Джей. Понимаешь?

- Конечно Ванкувер, придурок, мы всегда снимаем тут. Бюджет, понимаешь ли, - Джаред растягивает губы вокруг члена, пытаясь улыбнуться.

- Да нет же, дырявая башка, - орет Дженсен и затыкается. Его трясет не от накатывающего оргазма, а от рыданий, подступивших к горлу.

Дженсен делает глотальное движение, задвигая обратно тяжелый склизкий ком. Его тошнит.

Джаред старательно сосет, помогая себе рукой, возится, копошится и болтает без умолку:

- Люблю 2005-ый. Мы тогда помнишь, Дженс, спелись с первых дней. Спарились, да?

- Джаред.

Нельзя. Нельзя. Черт возьми!

- Почему ты такой грустный? Из-за сценария? Блин, Сэру слишком заносит, здесь явно надо переписывать. Что скажешь?

Дженсен содрогается, хватаясь за плечо Джареда.

- Давай, Дженс, кончи для меня, - шепчет Джаред, удерживая его, пока Дженсен выплескивается ему в кулак, пружинит в ладонь, много и медленно.

После он смотрит Джареду в глаза и видит солнечные блики на зеленом:

- Прости.

- За что?

- За то что ушел тогда.

- Но ты не уходил, Дженс, - возражает Джаред и смотрит в сторону спальни.

- Я ушел и ты пострадал. Два года назад. Летом.

Дженсен встает и идет к выходу. Джаред недоверчиво косится ему в спину, Дженсен чувствует злой, прожигающий взгляд.

- Дженс?

Дженсен не отвечает. Не объясняет. Все равно Джаред завтра ничего не вспомнит.

- Дженсен?

Дженсен уходит, чтобы вернуться сюда завтра.

Конец

@темы: фик, Summer Heat

---

"Touching the sky", фик

[silver_autumn]

Название: Touching the sky
Автор: silver_autumn
Бета: Sautille
Пейринг: J2
Рейтинг: R
Саммари: Может быть, это была не такая уж плохая идея.
Дисклеймер: всё напрокат
Примечание: написано для феста J2 Summer Heat.


- То есть ты предлагаешь вот так вот просто проехать пол-Европы своим ходом, уложиться в месяц и при этом ещё и отдохнуть?

Наверное, Джаред уже должен был бы и привыкнуть к подобному скептицизму в интонациях Эклза, но каждый раз, когда Дженсен смотрит на него с таким прищуром и кривой полуухмылкой, ему хочется стушеваться, отступить и забыть, о чём вообще шла речь.

- С завтрашнего дня мы отключаем всё дневное ТВ, по крайней мере, всё, что связано с National Geographic, - Дженсен внимательно рассматривает остатки вчерашней пиццы. По всей видимости, есть её уже нельзя ни в коем случае, но звонить, заказывать и ждать – решительно лень. – И учти, Падалеки, с документами и прочими заморочками разбираешься ты.

Джаред с трудом сдерживает желание исполнить победный танец.





На самом деле, не то чтобы ему вот так вот стукнуло в голову прокатиться с ветерком по шоссе и полюбоваться на европейские достопримечательности. Идея медленно, но верно созревала где-то в подкорке мозга, цеплялась маленькими острыми крючочками и не отпускала уже давным-давно.

И речь ведь шла не об исторических ценностях, не о пятизвёздочных отелях, SPA-процедурах и сувенирных магнитиках на холодильники в пустующих семейных гнёздышках Лос-Анджелеса. Речь шла о свободе. О той свободе, где нет «надо», «должны», «нельзя» и «если», где завтра – это недостижимо далеко, почти в параллельной Вселенной, и не наступит, кажется, никогда. Речь шла о Дженсене, который не будет каждую секунду оглядываться, отстраняться и обороняться от всего мира острыми ядовитыми иголками.

Может быть, Дженсена тоже посещали подобные мысли теми ночами, что приходилось коротать на съёмочной площадке, в те секунды, когда, в очередной раз увидев, что стрелка часов перевалила за три пополуночи, хотелось послать канал с бешеными неустойками подальше, высказать в лицо Сэре всё, что думаешь о её методах работы, закинуть шмотки в машину и свалить из ледяного, душного и тесного Ванкувера.

Может быть, ему просто было наплевать уже на всё. После недели почти круглосуточных съёмок (плевать, что можно подождать, что от пары дней опоздания ничего не изменится, что седьмому сезону уже дан зелёный свет, что, в конце концов, даже Винчестеры не железные); после двадцати дублей, отснятых в «бункере» Бобби (Джареда уже доконало лежать в одной и той же позе часами к тому моменту, как Сэру устроила сцена, снятая идеально со второй попытки, и он даже представить боялся, каково было Эклзу, которому без моральной подпитки партнёра всегда приходилось туго); после бесконечных закрытых вечеринок и «налаживания контактов» с новым начальством; после визита к родственникам Дэннил (последний, кстати, одинаково тяжело пережили и Эклз, и Харрис)… в общем-то, Падалеки вполне допускал, что Дженсену тоже хотелось исключительно тишины и покоя, оттого он и согласился настолько легко, оттого и отдал контроль над ситуацией – небывалый случай – в руки Джареда. Сам Джаред искренне надеялся, что не входил в число раздражителей.





На чемоданы, сданные в багаж в аэропорту Ванкувера, Джаред косился с некоторыми сомнениями. Собирались они… впопыхах, и это ещё мягко сказано.

Последнюю неделю Джаред уже буквально путался в своих авиабилетах: Ванкувер, Сан-Антонио, Лос-Анджелес, заехать к Жен, которая какого-то чёрта торчит в Огайо, и опять по кругу.

Последней каплей стали запоротые звукооператором дубли, пришлось оставлять расстроенных родителей и на всех парах нестись обратно в Канаду на переозвучку. Увидев в студии Дженсена, с взлохмаченными волосами, щетиной, маньячным блеском в глазах и синяками под ними, Джаред внутренне содрогнулся: тому явно пришлось не лучше.

В итоге, когда работа официально оказалась завершена, оба свалились и проспали почти сутки. Эти сутки стали для Джареда одними из счастливейших за последние полгода, но в итоге закончилось всё, как всегда, плачевно: звонком телефона, напоминанием о том, что до рейса осталось несколько часов, отсутствующим кофе, ничего не соображающим спросонья Дженсеном и заброшенными в стиральную машину (но так и не стиранными) дорожными комплектами.

Чемоданы в итоге трамбовались тем, что под руку попадалось, вещи закидывались вперемешку, и Джаред даже не был уверен в том, что в багаж попали обе зубные щётки и обе бритвы, о вещах он думать вообще боялся. Зато, по крайней мере, все документы были в порядке, вместе с картой, визитками отелей, билетами на несколько экспрессов и нужными телефонами. Всё, чтобы у Дженсена не было поводов для претензий.





В итоге они договорились так: после кона пару дней можно отвести на спячку и – чего уж греха таить – расслабление, включающее в себя вино, пиво, виски, использованные презервативы и битую посуду для комплекта. Потом, по идее, шумиха должна стихнуть, фаны – разъехаться, и пару дней можно погреться на солнышке. Джаред заявил, что давно мечтал посидеть на лестнице Испании с настоящим итальянским мороженым. Дженсен на это только фыркнул. Впрочем, мороженое мороженым, но на кофе в римских кофейнях он пускал слюнки со своей первой поездки в Вечный город, а перспектива затеряться на узких улочках его тоже вполне привлекала.

Потом можно разъехаться на недельку «отдохнуть друг от друга». Это по определению Дженсена. Падалеки хотел было обидеться на такое заявление, но поймал в зелёных глазах едва различимую искорку смеха и махнул на это дело рукой. В конце концов, пока Эклз будет возить Дэннил на гондолах под аккомпанемент серенад и отрываться вместе с бандой где-нибудь ещё, он вполне найдёт, чем занять собственное время.


В итоге он в основном всё так же ест, спит и шарится в Интернете, пока Жен успешно проматывает кредитки в миланских бутиках. Не то чтобы Падалеки был против.

Он натыкается в сети на фотки из Венеции, тихо ржёт в кулак и перекидывается с Эклзом смсками. После фотографий с Великого Побоища Джаред тяжело вздыхает, выползает из любимого «Хилтона» и на пару с Кортез всё-таки наносит визит вежливости бутикам.

Судя по одежде Дженсена, в его чемодане так и не нашлось ничего приличного, кроме приготовленных для кона тряпок. Глядя на Эклза, нацепившего на себя половину гардероба Кейна и дополнившего это, судя по всему, первыми попавшимися цацками из анналов Стива, Джаред испытывает что-то среднее между приступом неконтролируемого веселья и дикой ревностью.

Домой он возвращается под вечер, с охапкой фирменных пакетов, оформившимся желанием полюбоваться как-нибудь на Дженсена в собственной одежде и чётким ощущением, что успел уже соскучиться.

Он давно уже не удивляется тому, что Эклз читает его мысли и ловит волну даже на расстоянии, но вечером от хриплого голоса и тихого «соскучился» сносит крышу. Джаред дрочит на идеально выглаженных белоснежных простынях под тихое сопение Жен, обливаясь потом от духоты в номере, от лёгкого чувства стыда, от привычного желания. Он кончает, прикусив губу практически до крови только чтобы не простонать еле слышно родное имя, зато после душа отрубается, как младенец, вдыхая запах сирени, доносящийся через открытые балконные двери.





В итоге через три дня Джаред подхватывает Эклза на миланском вокзале. Тот стоит под табло с расписанием, растерянно вертит в руках мобильный и изучает список отправляющихся поездов.

Джаред чётко знает, чего не будет в их путешествии.

Аэропортов и перелётов. Потому что от одного вида улыбчивых девушек за регистрационной стойкой, противно визжащих рамок и звучания словосочетания «пристегните ремни» давно коробит. Не будет улыбок, которые насильно растягивают мышцы и прикипают к лицу так, что дома, увидев своё отражение в зеркале, мысленно ужасаешься и пытаешься расслабиться, а получается снять этот хищный оскал далеко не сразу. Не будет фотографий кроме тех, что сделает Дженсен своей камерой, к которой последние полгода он даже не прикасался. Не будет с трудом вымученного смеха и нацепленных масок.

А всё остальное… всё остальное – это жизнь.





Дженсен редко запоминает дорогу. В памяти остаются исключительно фрагменты дурацких популярных ситкомов с приевшимся закадровым смехом, невкусная еда в самолётах, вежливые бортпроводницы и приставучие песенки из ай-фона. Остальное мозг стирает за ненадобностью: бесконечные часы, проведённые в пути, онемевшее от долгой неподвижности тело, запах бензина на заправках… всё, что раздражает. За столько лет, столько намотанных километров, он научился отключаться, использовать избыток времени для сна, или хотя бы проваливаться в подобие дремоты, когда мозг и тело почти не реагируют на внешнее воздействие.

В этот раз всё иначе.

За окнами быстро мелькают фантастически зелёные луга и какие-то совсем кукольные домики. Иногда на грани видимости проскальзывает синяя морская полоса. Или это просто кажется.

Вагон наполнен тихими разговорами на языках, которые Дженсен не понимает, и это странным образом успокаивает. Будто бы подкрепляет иллюзию, что весь мир виден через прозрачное, но толстое стекло. Пуленепробиваемое. А по эту сторону надёжной защиты – Джаред, откинувшийся в своём кресле. Он небрежно кинул на столик очки, рядом плюхнул бутылку минералки, стащил с головы кепку, явив свету совершенно растрёпанные волосы, и теперь с детским восторгом смотрит в окно.

Эклз улыбается против своей воли. Не то чтобы он не верил в успех джаредовской затеи… Ладно, если совсем уж честно – не верил. Ожидал длительных перегонов, очередной возни с отелями и билетами, набитого багажа и постоянной усталости. Он и согласился-то по большей части оттого, что проводить хиатус с родителями в родном доме не хотелось ничуть, у Дэннил были свои грандиозные планы, а недели беспрерывного гуляния с Кейном и Карлсоном более чем достаточно для и так побитой печени.

Но сейчас сколько прошло с того момента, как тронулся поезд? Полчаса? Минут сорок? Мизер, в общем-то, а кажется, что накопленная усталость ушла, что залетающий в приоткрытое окно ветер – совсем не тот, какой ещё недавно трепал волосы, а чище, волшебнее. Кажется, что где-то там, за окном, за прозрачным горизонтом – целый мир, который можно взять в руки.

Дженсен ловит своё отражение в стекле случайно и автоматически фиксирует, что улыбка на его лице – полное отражение джаредовской.

Эклз переводит взгляд на счастливого Падалеки и улыбается ещё шире.





Джаред с аппетитом уплетает запечённые в тесте баклажаны, купленные в ближайшей забегаловке и поданные на простецких картонных тарелочках, облизывает пальцы, запивая всё это не привычным пивом, а красным вином для разнообразия.

Терракотовые домики старого города Ниццы спускаются к морю, где-то правее остался перекрёсток улиц, названных в честь известнейших композиторов, где-то внизу – платные пляжи, на которых сейчас толпы народа, где-то вдалеке – набережная и прогуливающиеся в эксклюзивных драгоценностях леди.

Дженсен, хоть убей, не понимает, какого чёрта Падалеки приспичило тащить его в Ниццу. Лазурный берег – большой, и если уж так хотелось отметиться своим присутствием в этом райском уголке, то можно было смотаться в другое место. Хорошо хоть не потащил любоваться на поместье Брэджелины.

А вообще, есть что-то во всём этом. И в том, чтобы прохаживаться по набитой людьми набережной, рассматривая таблички «здесь останавливался и творил известный писатель/поэт/композитор» на отелях, и в том, чтобы отвоёвывать места на лежаках, заплатив за эту возможность, и в том, чтобы вдыхать одуряюще свежий морской аромат.

Вечерами, впрочем, всё по-другому: на второй день Джаред абсолютно случайно откопал небольшую бухточку вдали от шумного центра, и так приятно развалиться на тёплой, нагретой за день солнцем гальке… ладно, на горячем Падалеки, галька чересчур твёрдая. В общем, да, приятно так удобно устроиться и следить за тем, как медленно накатываются на берег волны.

Джареду нравится отыскивать гладкие камни и запускать «блинчики», стараясь, чтобы они улетели как можно дальше к горизонту по лунной дорожке.

Пока Джаред занят поиском подходящих камней, Дженсен пытается найти на небе знакомые созвездия. В школе он любил астрономию, любил вечерние и даже ночные иногда практикумы, любил фантастику о космических кораблях, что бороздят просторы Вселенной.

Сейчас он просто прослеживает взглядом контуры Большой Медведицы под аккомпанемент шлёпанья по воде.

Новый рекорд – 9 прыжков! – Джаред отмечает тихим радостным возгласом, стряхивает с себя Эклза и тянет к воде с явным намерением окунуть с головой. Дженсен со смешком вырывается, и через десять минут они оба уже насквозь промокшие и такие же счастливые – насквозь, каждой клеточкой тела.





Дженсен водит так, будто в прошлой жизни был победителем Формулы 1. Выжимает сцепление на полную, жмёт на педаль газа и несётся вперёд на максимальной скорости, с неохотой притормаживая на перекрёстках. Ещё он открывает окна, чтобы в салон залетал ветер, пускай даже тот и бьёт в лицо. Хотя это Джареду с его волосами неудобно, а Эклзу в основном плевать.

Джаред такой манеры вождения боится. И это был ещё один шаг навстречу, молчаливое «доверяю», когда он отпустил себя и научился сидеть на пассажирском сидении дженсеновской «Тундры», не вцепляясь до боли в ремень безопасности.

Сейчас, впрочем, Дженсен за руль не рвётся. Разгуляться ему негде, да и нервировать Падалеки не очень хочется. Куда приятнее любоваться открывающимися красотами, пока машина ползёт по дороге, зажатой на узкой полоске между горными отрогами и обрывом. И хотя машина прижата ближе к скале, всё равно в животе щекочет фантомное ощущение свободного полёта.

Джаред тихонько насвистывает приставучую мелодию. Окна открыты настежь, в салоне гуляет ветер с привкусом морской соли и свежести, и Падалеки, которого достало отвлекаться на мешающие волосы, прижал их криво напяленной кепкой. Почему-то смотрится это смешно и немножко умилительно. Как на фотографиях из школьного альбома, которые не получается пересматривать без смеха и горьковатой ностальгии.

Ещё лет пять назад он был похож на того Джея, что улыбается со старых кадров. Сейчас перед ним – взрослый, уверенный в себе мужчина, в котором от ребёнка осталась только улыбка, освещающая лицо каким-то внутренним светом. Да только и она появляется всё реже и реже.

Ему грустно. Сколько времени они уже потеряли? Сколько ещё потеряют?

Джаред ловит волну мгновенно, будто кожей чувствует, что к запаху ветра в салоне прибавилось что-то ещё. Так всегда было. Он не говорит ничего, только цепляет на секунду взглядом, будто проверяя. Дженсен знает, что ещё мгновение – и его лицо потускнеет оттого, что всё неидеально, не похоже на сказку, о которой мечталось. Он этого не хочет. В конце концов, вины Падалеки в том, что он разучился жить в сказках лет в десять, нет.

Дженсен улыбается, подхватывая стихший мотивчик. Даже если кому-то и нужно сказочное счастье в блестящей обёртке, то Дженсену вполне хватает своего: пускай не такого, как мечталось, зато тёплого и настоящего.





Тихий перебор струн разносится над замершей набережной. Плетёные кресла, колеблющееся от порывов вечернего ветра пламя свечи, дурманящий разум запах моря и бокалы с красным вином создают впечатление почти домашнего уюта.

Молодой гитарист, кажется, поглощён музыкой полностью, он не реагирует ни на аплодисменты, ни на просьбы сыграть что-то из местных известных мелодий.

Дженсен расслабленно откидывается на спинку. Мелькает мысль, что на улице уже прохладно, в одной футболке-то, но тут Джаред придвигает своё кресло ближе, в полуобъятии закидывает ему на плечо руку, горячую, как всегда, будто нормальная температура его тела – 451 по Фаренгейту, и сразу становится тепло, почти жарко.

Маленькое кафе на открытом воздухе, раскинувшееся буквально в десятке метров от полосы прилива, наполнено людьми. Но мало кто из них обращает внимание на то, что происходит вокруг.

Дженсен чертовски уверен, что вот та молодая девушка, что заняла столик как можно ближе к импровизированной сцене и глаз не сводит с гитариста, лёгким движение пальцев превращающего ненавязчивый мотив в страстные ритмы фламенко, приходит сюда каждый вечер только для того, чтобы привлечь внимание красавца.

Чуть правее от неё в таком же гордом одиночестве медленными глотками тянет вино молодой человек, но внимание его приковано к светящемуся экрану мобильного. Время от времени телефон явственно вибрирует, и тогда лицо парня освещается широкой улыбкой.

Справа от него парочка занята только собой – им явно наплевать и на музыку, и на окружающих. Глядя на то, как под столом девушка дразняще проводит ножкой, закованной в туфли на десятисантиметровых каблуках, по ноге кавалера, а тот притягивает её в быстрый горячий поцелуй, Дженсен хмыкает. Ни зависти, ни умиления, ни радости. Он давно научился отделять чувства от похоти, а курортные романы – от тех отношений, что имеют продолжение.

Голова слегка кружится: от выпитого вина, от испанского солнца, которое за день сделало веснушки ещё ярче, от разлитого в воздухе Барселоны морского йода, от жара Джареда рядом.

Дженсену почему-то вспоминаются мелодрамы, в которых каждый кадр пропущен через светофильтры сотни раз, каждая реплика в сценарии должна вызвать определённую долю душеных терзаний у зрителя, а каждый актёр, проговаривая слова персонажей, подсчитывает в уме доходы от проката. В таких фильмах любят подобные сцены со звёздным небом, знаменитыми видами и тщательно подобранным саундтрэком.

От внезапного ощущения фальши становится тошно. Ещё хуже – от осознания того, что возвращается дурацкая привычка накручивать себя, Дженсен знает, что не раз уже умудрился похерить всё, что у него было, рассуждениями на тему «а если» и собственными страхами, не имеющими никаких оснований. Его самого это бесит, но он просто не в состоянии заткнуть свой внутренний голос.

Эклз ёжится, кажется, что ветер всё-таки забрался под одежду и вызывает дрожь.

Всё заканчивается так же внезапно, как и началось: гитарист снова меняет ритм, официант приносит отвратительно приготовленный ужин, Джаред роняет с вилки кусочки морепродуктов, девушка, сидевшая перед сценой, уходит, опустив голову, парочка за соседним столом уже явно не может дождаться возможности свалить поближе к горизонтальной поверхности, где-то недалеко начинает работу какая-то дискотека, судя по звучащей музыке.

Наигранная идеальность момента рассеивается, и возвращается реальность. Дженсен улыбается, придвигаясь ближе к столу и принимаясь за свою порцию.

Фальши и грима ему и так хватает.





Они останавливаются посреди нигде – на пути от одного скопления бело-синих домиков к другому такому же. Вокруг всё залито солнцем, жарким солнцем, и пускай закалённому техасским летом организму это не кажется концом света, всё же после холодной весны Ванкувера такой контраст кажется разительным.

Дженсен утверждает, что они где-то в Ла-Манче, и до Мадрида осталось недолго.

Хотя Джаред всегда сомневался в его способности ориентироваться по карте.

Дженсен молчит рядом и задумчиво крутит между пальцев сигарету.

К капоту прислониться не получается: и так слишком жарко, ещё и буквально раскалённый металл к коже – ощущение не из приятных, так что Джаред по-простецки садится на обочину и мелкими глотками цедит минералку.

- Смотри, - к нарушающему тишину стрекотанию каких-то насекомых прибавляется голос Дженсена.

Падалеки лениво поднимает голову и смотрит, как тот пальцем указывает на какой-то знак на другой стороне дороги.

- Вижу, - в такой тишине кажется, что голос звучит чересчур громко. – И?

- Мы, между прочим, стоим на «месте странствий идальго Дон Кихота».

Особого трепета в интонациях Эклза не слышно, не видно и его лица, но Джаред уверен, что он всего лишь складывает в копилочку увиденного ещё одно место. У него вообще такая привычка: коллекционировать не билеты из музеев или ещё какую фигню, а вот такие места, в которых есть что-то особенное, пускай не для всех, но по-настоящему волшебное.

- Не люблю «Дон Кихота», - Джаред легко пожимает плечами, вспоминая, как подростком таскал с собой тяжёлые тома. Это потом уже на литературе говорили про ценность этого произведения, объясняли на примерах важность comic relief, рассказывали о реальных местах, упомянутых в книге Сервантеса.

Первый опыт, когда очаровавшая история расползлась на криво сшитые куски, потеряв всё своё очарование.

- Почему? – Дженсен даже разворачивается, приподнимая удивлённо брови. Джаред, впрочем, сомневается, что сам он огромный ценитель этой истории.

- Грустно.





Более дурацкая идея ещё не посещала никого из них на протяжении всего путешествия.

Надо же было завернуть посмотреть на корриду.

В принципе, Дженсен понимает, что Мадрид, жара и скопление возбуждённого народа на пятачке перед ареной сделали своё дело, но всё равно.

Потому что если уж ему самому на арену смотреть противно, то какого же тогда Джареду, который к людям не относится с такой же нежностью и трепетом, как к любому представителю мира животных.

Дженсен чувствует, как ёрзает на скамейке Падалеки, не сводя широко открытых глаз с арены. Краем глаза он замечает, как тот сжимает руки в кулаки, как прикусывает губу, кожей ощущает чистый концентрированный гнев, что исходит от Джареда. Он терпит ещё минуту, а потом просто берёт его за руку и выволакивает наружу, не обращая внимания на гневные оклики зрителей, которым Джаред, бездумно идущий вслед за Эклзом, оттаптывает все ноги.

Дженсен останавливается в квартале от арены, достаёт из кармана пачку сигарет. Прикуривает, делает затяжку и протягивает Падалеки. Обычно Джаред брезгливо отворачивается даже от дыма с привкусом сигарет, но сейчас затягивается жадно. Эклз слизывает с его губ горьковатый привкус, чувствует, как расслабляется напряжённое, как струна, тело, как успокаивается лихорадочное дыхание.


Ещё минута – и перед ним действительно Джаред, привычный улыбающийся Джаред.

Иногда Эклз думает: а что, если однажды он действительно сорвётся? Не дойдёт до той грани, до которой доходил с год назад, когда не выдерживал, надирался виски и звонил ночами, наплевав на все договоренности, родителей и готовое свадебное платье Жен, не разозлится, как бывало несколько раз, когда хотелось сбежать на край света и не видеть эту бурю, а именно сорвётся.

Дженсен знает, как сложно бывает копить в себе, как хочется иногда закричать на весь мир «Авада Кедавра», знает, что выплеснуть из себя всё гнилое важнее порой, чем сохранить частичку гордости. Он позволяет себе это иногда.

Джаред – нет. Он выслушивает и успокаивает, потягивает руку и поднимает на ноги, но сам молчит, даже когда доходит до грани.

Дженсен щёлкает зажигалкой и обещает себе, что в этот момент обязательно будет рядом, чего бы это ни стоило.





Дженсен курит. Не то чтобы дымит как паровоз, постоянно и много, но курит. Иногда не выкуривает до конца и сигареты.

Джаред молчит и всё время суёт ему в руки пачки ментолового «Тик-Така». Кисловатый привкус сигарет на вечно потрескавшихся губах напоминает ему, как сам он неумело смолил отцовский «Мальборо» на заднем дворе школы и боялся, что его застукают, напоминает, какие самокрутки попадали в его руки в первые годы в тусовках Лос-Анджелеса. Оба раза бросить было тяжелее, чем отказаться от тех же стероидов.

В Толедо Эклз покупает какую-то местную отраву, внешним видом смахивающую на пресловутые самокрутки, и потом долго ещё кашляет и плюётся, раз затянувшись.


Джаред останавливает машину, Дженсен достаёт из сумки проверенный «Кент» и выходит на палящее солнце. Падалеки тянется к холодильной камере на заднем сидении, там должно остаться ещё прохладное пиво.

Он отдёргивает руку в последний момент. Почему-то кажется, что если возьмёт сейчас запотевшую бутылку и сядет на разогретый капот, то мгновенно превратится в Сэма Винчестера, у которого в голове сейчас – масштабное сражение с Адом. А этого не надо. Сэм Винчестер остался на американском континенте, и пускай разбирается со своими внутренними демонами там же.

Падалеки проверяет входящие – раз в неделю всё же приходится, а то кто-нибудь начнёт ещё тревогу бить – и выключает телефон. Опять.

В основном оттого что не хочется смотреть на экран, где упорно отсчитывают ход времени цифры электронного календаря, напоминая, что осталось не так уж много времени до того момента, как карета превратится обратно в тыкву.

До границы осталось несколько миль.





Дженсен всегда говорил, что долгосрочные отношения – это работа.

В итоге оказалось, что работа эта – для Джареда. Ему приходится звонить ежевечерне и отчитываться о прошедшем дне, терпеть бесконечные визиты мамы и к маме, променады по магазинам, совместные выходы в свет, запах сладких духов и преодолевать попытки прекратить приём противозачаточных.

Эклз же, сволочь такая, над этим только смеётся. В его «работу» входит вытаскивание Дэннил с разных сомнительных мероприятий по первому звонку, стёб над окружающими во время гордой проходки по красной дорожке, советы в делах сердечных и выслушивание «а Лиз иногда бывает такой сукой!» и «чёрт, я забыла про презерватив. Или не забыла?». Джаред откровенно завидует. Не ревнует даже – Дженсен давно и популярно объяснил, кого именно он выбрал, кто для него Харрис и почему не нужно волноваться. Если есть у кого-то повод для ревности, то это у самого Эклза.

Но они это прошли. Давно уже прошли, через скандалы и пьяные обвинения, через молчание и фингалы, через атмосферу медленной смерти на съёмочной площадке. И возвращаться снова не собираются.

Джаред лениво «угукает» в трубку, ожидая, когда словесный поток Жен иссякнет.

Дженсен лениво изучает потолок в симпатичном отеле недалеко от города с многообещающим названием Коньяк.

Через несколько минут ему это надоедает, и он приподнимает покрывало, вопросительно глядя на Падалеки.

Джаред тяжело сглатывает, бормочет в телефон что-то вроде «надо идти» и «завтра позвоню».

А потом бросается в омут с головой.





Джаред не любит Париж. И Дженсен понятия не имеет, с чем это связано. Может быть, оттого, что на смотровых площадках Эйфелевой башни слишком много романтичных придурков отдают свои сердца, а потом безуспешно пытаются собрать их мельчайшие осколки. А может, всё это чушь собачья, и его неприязнь к самой романтичной столице Европы сродни той, что он испытывает к пицце с анчоусами: любить не люблю, а вот почему – чёрт его знает.

Впрочем, не похоже, чтобы он испытывал какой-то дискомфорт, шатаясь по маленьким улочкам. А в центр Эклза и самого не тянет, особенно после того, как этот Лось чуть не сбросил его со смотровой площадки. Объятия объятиями, но мозги тоже включать иногда нужно.

Так что коротать время Дженсен предпочитает за исследованиями местных кондитерских (кофе и круассаны на завтрак – мечта, особенно если сливки слизывать с губ Падалеки, а самому Джареду явно больше всего нравятся булки в форме члена) и перескакиванием с одного речного трамвайчика на другой.

А вот культурная программа, включавшая в себя билеты на лучшие места в «Мулен Руж», немного не удалась.

Вот кому ещё, кроме Джареда, могло прийти в голову выбрать именно это заведение, воспетое в кинолентах, только для того, чтобы напиться высококлассной водкой под пение местной примы. Причём не просто так, глядя на сцену и не фиксируя количество выпитого, а с чувством, толком и расстановкой, рюмка за рюмкой, едва ли обращая внимание на происходящее вокруг. И ведь фиг из этого придурка выбьешь, что стряслось: то ли воспоминания какие накатили, то ли очередные тараканы в башке из норок повылазили, то ли просто организм по алкоголю заскучал.

В итоге лучшее, что смог сделать Дженсен – заблаговременно вызвать такси и присоединиться, нанося удар за ударом по и так многое видавшей печени.


На следующий день родители с опаской оттаскивали своих чад подальше от двух зелёных с похмелья рож, рассекающих просторы парижского «Диснейленда». Особенно красноречивые взгляды провожали их, когда Джаред нашёл на лотке с сувенирами классическую тиару какой-то из диснеевских принцесс, нацепил её на себя и начал позировать на фоне замка.

Пару поездок на русских горках и три использованных пластиковых пакета спустя организм пришёл в себя хотя бы относительно, но не успел Дженсен ужаснуться джаредовскому прикиду и ушам Микки у себя на голове, как был затащен на очередной водный аттракцион, вымок до нитки и неожиданно успокоился.

Только смеялся, как ненормальный, над Джаредом, последовательно примерявшим костюмы Прекрасных Принцев (хорошо хоть, тот не заставил его самого позировать в качестве принцессы), и над проделками детей, которые с радостными воплями бежали навстречу работникам парка в костюмах мультяшных героев, над собой, вымазанным в розовой (чёртов Падалеки!) сладкой вате с ног до головы.

И когда небо озарили первые огни фейерверка, Дженсен продолжал улыбаться, как сумасшедший. Или как самый счастливый человек на земле.





Джаред купил билеты на паром ещё фиг знает когда. Эклз категорически отказывается забираться на эту посудину.

Ему ближе туннель, и проскочить бы через него поскорее, а не пялиться на серые и холодные воды Ла-Манша.

Не то чтобы у Дженсена никогда не получалось противостоять просьбам и нелепым идеям Падалеки. За столько лет пришлось научиться не обращать внимания на пресловутые щенячьи глазки и прочие ужимки, хотя бы для того, чтобы сохранить шкуру относительно целой. Но иногда действительно проще согласиться, чем чувствовать себя жестоким тираном, отбирающим у маленького ребёнка последнюю игрушку.

И хотя каждый раз Дженсен обещает себе, что больше – никогда, ни за что, пусть хоть стриптиз танцует, чтобы подлизаться, но каждый раз соглашается, стоит только увидеть в прищуренных глазах немое обиженное «почему?».

В итоге они трясутся от холода на корме парома, глядя в серую и мутную даль. Дженсен злится на весь свет, но вида старается не показывать: хватает и того, что Джаред поник и грустно рассматривает разбегающиеся в стороны от парома мелкие волны. Ветер пробирается под одежду, от сырости тело начинает бить мелкая дрожь, и Эклз каждой своей клеточкой надеется на скорое приближение земли.

Джаред смотрит искоса, явно ожидая вспышки злости или короткого, ёмкого обвинения в свой адрес, но Дженсен только улыбается, показывая на наглую чайку, и Падалеки постепенно расслабляется.





В Лондоне отчаянно сыро и холодно. Или всё это только игра воображения. Повод, чтобы отключить, отсечь малейшие внешние раздражители, остаться в уютном тёплом коконе и просто забыть о существовании всего остального мира. Потому что осталось совсем немного, буквально пара дней – и всё по кругу, по чёртовому заколдованному кругу.


На улицах все разговоры только о Кейт Миддлтон, и, кажется, люди ещё продолжают праздновать, и Джаред не понимает сначала, что за суета, что вообще происходит, даже перебирает в уме все известные праздники, но никак не может найти повода для веселья. Когда выясняется, что речь идёт о королевской свадьбе, он зависает надолго, пытаясь понять, каково это – быть настолько выставленным напоказ? Когда он сам, уж насколько обожает общение и отдачу, иногда ненавидит часть своей профессии, в которой требуется сверкать улыбкой и терпеть фотовспышки.

Остаётся три дня до Бирмингема.

На почту уже прислали материалы по Психушке, и, получив распечатки, они с Эклзом ещё долго смеялись над предстоящим дурдомом; пиарщик не забыл напомнить и подробно проинструктировать лишний раз; Жен сообщила, когда и каким рейсом прилетает; организаторы изъявили свою любовь и пообещали встретить. И всё равно остаётся ещё три дня.

Три дня, когда молчат отключенные телефоны, когда мелкий дождь за окном укрывает от чужих взглядов. Последние три дня, когда можно не думать ни о чём, кроме горячего гибкого тела в своих руках. Последние три дня, когда с лица почти не пропадает улыбка.

И, пока остаются эти три дня, кажется, что впереди – всё ещё целая вечность.

@темы: J2 is real, фик, Summer Heat

---

День Де настал

[Tinhat Party]

Итак, с сегодняшнего дня начинаются выкладки на фесте "Summer Heat". Напоминаем, что авторы ыкладывают свои работы самостоятельно, шапку пишут традиционную, работы прячут под кат. Не забывайте постить баннер феста на выбранную вами тему!

Приятного всем хиатуса!

@темы: организаторское, Summer Heat

---

Summer Heat Fest - тема для вопросов и ответов

[Tinhat Party]

В этой теме вы можете задавать вопросы, возникшие у вас по поводу феста "Summer Heat".

@темы: J2 is real, организаторское

---

Summer Heat Fest

[Tinhat Party]

Фест SUMMER HEAT стартует на сообществе  Tinhat Party!


Код для баннера:

<a href="http://www.diary.ru/~TinhatParty/p160924742.htm"><img src="http://static.diary.ru/userdir/4/8/2/6/48261/69556622.gif"></a>

Хиатус...
Самое время отдохнуть, расслабиться, попутешествовать, потанцевать или просто полежать на пляже.
Хотите дать волю своей фантазии?

30-го мая открывается запись на фест “J2 Summer Heat”. Участники смогут вволю пофантазировать на тему того, как плодотворно проводят свой хиатус наши любимые актёры - Дженсен Эклз и Джаред Падалеки. Может быть, они загорают на берегу океана или развлекаются в одном из многочисленных ночных клубов Лос-Анджелеса. На фесте “J2 Summer Heat” можно выдвигать самые невероятные идеи и версии, и чем жарче они будут, тем лучше. Добро пожаловать и не забывайте шапочку из фольги!

Правила проведения феста:

Запись неограничена по срокам, вы можете записаться в любой день проведения феста. При записи вы выбираете одну из предложенных ниже тем вместе со специальным тематическим баннером. 20-го июня начинается выкладка работ, в произвольном порядке, без расписания. Вы можете выкладывать свою работу в любой день проведения феста. В шапке к работе вы постите выбранный вами тематический баннер. Заканчивается фест “J2 Summer Heat” 6-го июля, в день начала съёмок седьмого сезона.
Минимум для авторов - 1000 слов. Для переводчиков считаются слова оригинала. Максимум не ограничен.

Темы феста и тематические баннеры:

И общая, для тех, кто не сможет определиться:

Сроки проведения феста:

Открытие записи: с 30-го мая до последнего дня феста.
Выкладки: с 20-го июня по 6-ое июля включительно.

Эта тема - для записи. Все вопросы по поводу феста задавайте в специально созданной для этого теме.

@темы: организаторское

---

Возвращение домой

[Lauriel]

Название: Возвращение домой
Автор: 80 миль в час
Пейринг: J2
Рейтинг: R за одно упоминание
Саммари: Вечер после тяжелого трудового дня
Дисклеймер: ничего не утверждаю.
Примечание: написано в подарок для Naisica

Возвращение домой

Дженсен устал так, что едва ноги волочил. Съёмочный день затянулся до полуночи, и по недоразумению или из чистого садизма режиссёр оставил сцены с пробежками и прыжками на самый конец. В результате измученный Дженсен отключился в машине. Джареду – подонку – повезло, сегодня Дин страдал в одиночестве, пока Сэм занимался интеллектуальной работой в обширной библиотеке городишки с населением в триста человек.
Дженсен умудрился даже запутаться в ключах от дома, сначала открывал ворота ключом от гаража, а потом, вместо того, чтобы нормально позвонить в дверь и наверняка разбудить мирно спящего Падалеки, он начал колупаться в замке ключом, позже оказавшимся, подходящим только к никогда не открывавшемуся подвалу.
Разобравшись минут через семь, Дженсен впал в тёмную прихожую и упёрся лбом в стенку.
Он готов был уснуть вот так, прямо здесь, стоя, не раздеваясь, в пиджаке и шарфе, даже не сняв рюкзак с плеча.
- Дженсен, Дженсен.
Кто-то мягко подхватил его под руку. Дженсен шёл, не открывая глаз. Три шага до гостиной, шесть – до лестницы, восемь ступенек…
- Эй. Давай я тебе помогу.
Дженсен кивнул и уткнулся головой в плечо. Джаред, кто же ещё.
Джаред принялся раздевать Дженсена ещё на лестнице, размотал шарф, расстегнул куртку.
- Ты хоть ботинки не снимай тут.
Джаред мягко засмеялся.
- Почему?
- Потому что я упаду, придурок.
- Я тебя поймаю.
Тут уже Дженсену нечего было сказать, поэтому он решил спать дальше.
В спальню его доставили, как предмет. Посадили на кровать, развязали шнурки. Дженсен собрался с силами и сам взялся за ремень. Джаред бы вряд ли проделывал такую работу без расчёта.
- Собираешься меня выебать? – зевнул он, стаскивая джинсы.
- Да. Конечно, Дженсен. Собираюсь. Раздевайся давай.
От футболки они избавлялись в четыре руки, потому что на середине действия Дженсен упал на бок и уже не смог подняться. Кровать казалось удивительно притягательной и нежной.
- Можно, я полежу немного? А ты себе делай, что хочешь.
Дженсен даже ноги раздвинул пошире, чтобы Джареду было удобнее. Он знал, что отключится, как только Джаред на секунду отнимет от него руки. Ему хотелось только спать и совсем немного – чтобы Джаред отсосал ему, перед тем, как трахнуть бездыханное тело.
Но неожиданно Джаред приподнял его, подвинул так, что голова Дженсена удобно улеглась на джаредовом плече.
- Спи, Дженс. Спи, мой хороший.
Дженсен потёрся затылком о широкую руку и отрубился. Родной запах отправился вслед за ним в сон, но что ему снилось, Дженсен не запомнил.

@темы: J2 is real, фик

---

Фик "Диснейленд", R

[feel_right]

Название: Диснейленд
Автор: feel_right
Бета: Addie Dee
Пейринг: j2
Жанр: романс, флафф
Рейтинг: R
Размер: 577 слов
Дисклеймер: к реальным людям не имеет отношения
Саммари:

27.05.2011 в 01:33

Пишет  j2_daily:

#58
[...]
Джаред: Я скажу вот что: когда вы будете в Диснейленде, Евродиснейленде – я очень любил Диснейленды – в любом тематическом парке или даже на заправке, и захотите купить именной брелок, шанс подобрать с надписью «Джаред» куда больше, чем (нараспев) «Дженсен».
Зал (смеется).
Дженсен: Это верно. Ага.
[...]

Транскрипт - ~Amy~
Перевод - ~Amy~&Violent Violet
Видео - SPNJAVideos
Обработка видео - guajava

Джаред выжат после съемок, да и вообще им не мешало бы разъехаться и не видеть друг друга пару столетий: канал не оплачивает ни разбитых рож, ни семейных психоаналитиков. Дженсен даже не знает, какой вариант им больше подходит.

Но — коны. Но — самолеты, Европа, гонорары, и Джаред не расслабляется ни на секунду, расплывается в улыбках за мгновение до того, как его лицо облепит вспышка. Он позитивный. Именно за это — за способность улыбаться без продыху и дурачиться — его и любит канал, имиджмейкер Сьюзан Лосс и миллион-другой фанатов. Но Дженсен видит, что вся энергия, которую он источает — ядовитая, цвета вздутой больной зелени, и когда все успокоятся и разойдутся по своим номерам, Джаред схлопнется, выкачанный до дна, растащенный сотню раз по кусочкам, вымотанный и истончившийся. Его улыбка, наконец, обретет свои злые колкие слова, и Джаред будет капризничать и жестко подкалывать всех живых, которые не удосужились съебаться из зоны поражения. А потом он упадет на кровать, завернется в покрывало и вырубится.

А завтра — всё по новой.

Несмотря на то, что Джаред самостоятельно добирается до машины, укомплектовывается на сидении и даже пристегивается, просыпается он только через две сотни километров.

— Так куда мы едем? — спрашивает хрипло.

И Дженсен кидает ему игрушечного Микки-Мауса.

Разумеется, Джаред ледяным тоном требует остановить, а потом ещё и сбегает.

— Придурок, — Дженсен притормаживает напротив автобусной станции, где, нахохлившись, сидит разгневанный Джаред. — Я на полном серьезе, без подъебов. Чувак, сто лет не был в Диснейленде.

Сначала они откатывают половину аттракционов, не предусматривающих наличие желудка; потом Джаред объедается сахарной ватой, покупает Микки-уши, и только потом он — двухметровая накаченная дылда с клубком зеленой сахарной ваты и в ушах Микки-Мауса — спрашивает:

— Хэй, а это не слишком педерастично?

Дженсен бы и рад ответить: «Посмотри на себя! Ты как образцовый гей из энциклопедии “Термины в картинках”», — но Джаред не похож, правда.

— Нет, не педерастично.

— О! Дженсен! Именные брелки!

— Бля, беру свои слова обратно.

Джареду брелок они находят быстро, а для Дженсена (нет, он не по своей воле на это подписался) Джаред носится по всем окружающим сувенирным лавкам, договаривается с каким-то дельцом, чтобы ему прямо тут, не отходя, доштамповали три буквы на девчачьем брелке «Jen». В итоге буквы лезут одна на другую, неровные, ножка «n» попала за край и не пропечаталась, из-за чего надпись читается как «Jenser». Джаред расстраивается, но Дженсену нравится.

В свой отель они приезжают ночью, Джаред от усталости опять всю дорогу сучится и язвит, Дженсен, впрочем, не остается в долгу, и на подземную стоянку они выруливают в гробовом молчании. Джаред психует ровно до того момента, как добирается до душа. А после вламывается в номер к Дженсену, валит того на постель — злого, взъерошенного — и отсасывает, перебирая пальцами по бедрам, под коленками, гладя мошонку, и Дженсен не может и слова сказать, ничего вроде «ты такой горячий, детка» или «трахни меня уже» — просто стонет, захлебываясь перекрывающимися вдохами, вцепившись в простыню и в волосы Джареда. Он даже кончает, наверное, не от самого минета, а от того, как под кулаком — с зажатыми в пригоршню волосами — ходит затылок: быстро, с бешеной амплитудой, с бешеным энтузиазмом.

Просыпается Дженсен так, как обычно это делает Джаред: словно его выбросили в воду — мгновенно. Потому что жарко, потому что тяжело, потому что чертов идиот Падалеки поленился — или расчувствовался настолько, но скорее именно что поленился — пойти к себе и заснул в его постели. С голым Дженсеном в обнимку. Вот ведь бля.

Джаред выползает из сна непривычно медленно, елозя всеми конечностями, словно продирается вслед за Дженсеном — к Дженсену. Джаред смотрит на него — сонный, может, всё ещё спящий, и улыбается, как не улыбался уже пару месяцев — улыбкой изнутри и всем собой.

@темы: J2 is real, фик

---

Тизер )))

[Lauriel]

Хиатус. Самое время отдохнуть, расслабиться, попутешествовать, потанцевать или просто полежать на пляже. Хотите дать волю своей фантазии? Ждите начала следующей недели на сообществе Tinhat Party

@темы: J2 is real, организаторское, Summer Heat

---

Продолжим?

[Jana_J]

Название: Watch (TV)*
Автор: Jana_J
Рейтинг: R
Пейринг: J2
Жанр: мой любимый: мучительные отношения
От автора: автор погряз в каноне и ментальном садомазохизме
Предупреждения: пародийный оттенок, некоторый документализм
Дисклеймер: Джаред и Дженсен не подписали контракт, разрешающий использовать их образы.
В хидере использованы рисунок trolleys и фотография Йена Брукса.

не только канал СW показывает Джеев

ABC
— Уже поздно.
— Неужели.
— Ты неправильно воспринимаешь время.
— А ты — людей.
— Ты опоздал, Джаред, ты всегда опаздываешь.
— Подари мне новые часы. Или не дари ничего.

Сидя в машине в ожидании Джареда, Дженсен думает, что же это было: телефонный разговор? Несколько шагов по улице? Заученные реплики сценария? Чтобы дойти до угла, до точки, требуется определенное количество слов. С учетом пауз и ответов собеседника.

… Джаред сбивается, застывает на беговой дорожке, и песня в его айподе сокращается, как мышца. Стоп. Он стягивает с себя майку, бросая ее на пол вместе с айподом, и идет в душ. Когда он возвращается, в доме все еще полно невыгулянных собак и недочитанных книг, и Дженсен тоже недоговорен.

Дженсен говорит ровно столько, сколько надо. Не больше и не меньше. Норма его ежедневного лексикона и ежедневной выпивки. С Джаредом дозу приходится увеличивать. Джареду надо объяснять, почему нет. И Джаред всегда проверяет, слушают ли его. Он не щелкает пальцами перед тобой, он просто чувствует. Иногда Дженсен думает, что Падалеки утихомиривается и засыпает только под звук собственного голоса.
На самом деле Джаред вырубается почти молча и быстро, как телефон, уставший предупреждать, что нуждается в подзарядке.

Они иногда (часто, всегда) посылают друг другу сообщения, находясь в соседних трейлерах. Именно с тем, с кем видишься чаще всего, и общаешься по телефону. Просто не успеваешь переключиться на остальных. Когда есть свободное время, Дженсен звонит маме или сестре Маккензи в Даллас, это порция новостей вместо телевидения и газет. Следующий выпуск новостей оказывается короче предыдущего. Все, что происходит, происходит тут, с ним. Пора приводить дела и мысли в порядок. Его жизнь отдаляется от него, и он пытается разобраться, почему. Его жизнь становится жизнью других, раньше он не осознавал, насколько это серьезно. Не только у «Сумерек» сумасшедшие фаны. У их фанов мозги забиты идиомой «Джаред и Дженсен».

У него нет аккаунта в социальных сетях, и он не выложит полторы тысячи баксов, чтобы посмотреть, как Дженсен Эклз играет на гитаре. Поверьте, он скучный парень, этот Эклз, ему ли не знать. Он просто делает свою работу, встречается со старыми друзьями и помнит, как сервирован стол для семейного ужина.

Струнный звук обрывается, будто вырванный из его ушей, и джейм-сейшн на коне в Лос-Анджелесе заканчивается, расширяя его глаза и чувства.

Звук очень быстр, он исчезает гораздо быстрее, чем возможно исчезнуть с людских глаз. Дженсена научил этому отец, как и всему остальному в жизни и профессии. Когда ты только звук — ты недосягаем. Так делают актеры дубляжа. И Дженсен в изолированной звукозаписывающей студии отлавливает интонацию, прислушивается к своему очищенному голосу в наушниках.
Дженсен прислушивается к новым технологиям, которые меняются со скоростью света.

… Свет. Это первое, что описывают в романах, когда принимаются за обстановку. Откуда он падает и как высвечивает объекты. Дженсен освещен мягко, приглушенно. Полосы света ломкие и широкие, как спрессованные в пластины чипсы, и крошатся на кровать и стол в его трейлере.

Дженсен смотрит через оптиметр, вымеряет расстояние. Так делают режиссеры. От Джареда остаются крошки чипсов и немного фонового шума, будто он еще не совсем ушел. Джаред способен отмечать свое присутствие. Он заполняет и захламляет пространство, пятна на его одежде как метки.

Публика направляет на него телефоны и вопросы, Дженсену остается лишь освещать. Съемки и незначительные события. Истории, которые пойдут в архив. Дженсен определяет для себя зону повторяемости и не заступает за нее. Хотя с первой конвенции не происходит ничего нового, разве что он привык быть на них. И появляется еще одна зона — вопросов-на-которые-не-надо отвечать.

Свет распадается на отдельные вспышки то тут, то там, камеры заряжены, как святая вода или водяные пистолеты, водой струится энергия зрителей, которая питает и обессиливает. Дженсену хочется, чтобы все утекло.
Джаред — автономная батарея, «Источник», но не в книге Энн Рейд**, а источник энергии здесь и сейчас, энергии сильной и гипнотизирующей. Такие волевые подбородки выбиваются в топ-менеджеры или управляют корпорациями. Но Джареду не нужно это. Все, что ему нужно — битловская любовь. Он, как прожектор, шарит руками в ее поисках.

Дженсен находится в резком круге света, обозначенном этим прожектором. Резец света высекает из темноты его черты, делая их более искусными и искусительными. Дженсен подобран, сложен без стыков, в нем одно cкладно перетекает в другое. О нем не имеют представление, это Дженсен имеет представление обо всем. Но Джаред видит его так, обнаруживает его под галогеновым светом.


TSN - Canada
Что всегда важно, так это место действия. Что не имеет значения, так это место действия. Просто есть места, где можно говорить между собой поверх микрофонов, и есть места без микрофонов вообще. Что действительно важно, так это не забывать о камерах, которые присутствуют везде.

Утренний голос Дженсена низкий и тихий. Нет микрофонов, доносящих его всем желающим. Восточная сторона дома залита, как хлопья молоком, светом. Так рисуют идеальные завтраки в светлых кухнях. Они не едят хлопьев с молоком. Они едят кофе, протеин и барбекю. Все остальное — алкоголь, и его полагается пить.

Джаред носится из угла в угол в поисках зарядного устройства для телефона, которое может оказаться где угодно, на холодильнике или каминной полке.
Дженсен терпеливо подсказывает из-за ноутбука:
— Посмотри за диванными подушками. Теперь под ними. Теперь под диваном.

Джаред относится к своему телефону как к тамагоччи, и кормит его при первом же писке. Дженсен позволяет своему телефону умереть на пару часов, и мир почему-то не останавливается. Ему необязательно быть постоянно на орбите, его встречи обычно оговорены заранее. Это не график, это сам Дженсен.

С Джаредом все эти штуки не проходят. Он может достать тебя в любое время, когда ему заблагорассудится. Дженсен частенько мечтает выставить за дверь ванной все его бесчисленные Old Spice и Head&Shoulders***, чтобы освободить место.

— Пропустим по пиву, Дженсен?
Или:
— Лейкерс, чувак!
Или:
— Что делаешь после съемок?

Сейчас он хочет пойти в ночной клуб, поносить розовый или салатовый браслет, а через минуту — смотреть Тарантино на DVD. Возражения Дженсена, что братья Коэны круче, а завтра рано вставать, не принимаются.

— Посмотри на часы.
— Красивые.
— Потому что это я их тебе подарил.
— И поэтому ты их носишь.
— Когда мне нечего больше надеть.
— Уже поздно, мисс Нечего Надеть.
— У тебя другой часовой пояс. Сейчас рано.
— Для вина слишком рано, а для Тарантино слишком поздно.
— Дженсен.

Они смотрят «Бесславных ублюдков», и Джаред увлечен Кристофом Вальцем. Дженсен засыпает после того, как Мелани Лоран снимает буквы с вывески кинотеатра. Джаред убавляет звук и ставит свой бокал на пол, который, сухо звякнув, катится в сторону, когда он встает.

Когда они слишком устают или Лейкерс выигрывают, то перестают поддевать друг друга и устраивают «небритые уик-энды», как называет их Джаред.


Discоvery
Затем, когда определены герои и выставлен свет, на месте действия появляются диалоги. Диалоги неизбежны, как и их повторение.

Изредка актеры летают одним рейсом. Аэропорты Ванкувера и Лос-Анджелеса очень похожи: люди и электронные табло, то, что фиксируется первым, и даже не знаешь, покидал ли ты город вообще.

В самолете Дженсену достается место у окна, в которое так и не удается посмотреть, потому что рядом сидит и говорит Джаред. Нет ощущения видимого движения, они провисли в воздухе. Если Дженсен выживет в авиакатастрофе, то скажет, что Джаред Падалеки отрезал все пути к спасению и ему едва удалось выйти в туалет. В любом случае, было приятно знать его. Он был большим актером и большим человеком.

Они говорят о собаках-знакомых-спорте. Они обсуждают фильмы-музыку-книги. О работе они упоминают мало, потому что им надо отдыхать. Джаред говорит о себе. Дженсен — о Джареде. Вечный предмет их разговоров. После них Дженсен знает о Джареде меньше, чем прежде.

Дженсен включает айпод Джареда и листает песни. Психологический тренинг «быть Джаредом Падалеки». Бон Джови и романтичный Глен Хансард, с ума сойти. Джаред и баллады.

По закону подлости, его застают врасплох. Всякий раз, когда он смотрит на него, Дженсен чувствует себя увиденным. Слишком направленный, прожекторный свет. Комедийный момент, когда героя застигают в нелепой позе. Дженсен закладывает руку с плеером за спину.

— Играешь в шпиона?
— У взрослых свои радости.
— Дженсен, верни.
— Я оставил тебе в залог часы. Вот там, на столике. Можешь толкнуть с аукциона.
— Спроси меня, если что-то хочешь знать.
— Вряд ли я хочу знать.
— Я могу почитать тебе вслух sms из телефона. Или показать шрам на бедре.
— Просто сообщи мне, когда вырастешь.
— Мне будет некогда, в этот день я собираюсь оттянуться в Лунапарке.

Плавно, с новой интонацией сказав это, Джаред смеется, будто одержал победу.
Дженсен опускает глаза, потому что он не может всегда жить на виду. Ему нужна вода. Ему нужен воздух. Свет слишком высушивает.

Все должно быть наоборот, последнее слово за ним, но сегодня Джаред пробует новую роль: не игривого щенка и не инфанта, озабоченного своими волосами. Он играет роль Дженсена. Сарказм Дженсена, иголки Дженсена. Быстро впитывает.

В комнате два дивана, два Дженсена и один плазменный телевизор.

— Какого черта, Джаред — говорит Дженсен и идет к двери. Открывает ее, оборачивается и кидает ему айпод, в броске похожий на морское животное с тонкими белыми щупальцами. Джаред, не глядя, ловит.
Интересно, попадаются ли айподные осьминоги в аквариуме Ванкувера, куда они ходят по выходным.


Showtime
— Просто попроси.
— И что дальше, Джаред? Мы будем жить долго и счастливо, пока ты не заморозишь себя в криокамере?
— Почему ты все усложняешь?
— А почему ты все упрощаешь?
— Я мог бы подпоить тебя. Или добавить экстази в твой Старбакс. Или раздеться.
— Не можешь смириться, что я не Харли и не Сейди, не бегу к тебе, как собака?
— Мне было некому позвонить, только тебе.
— Я не могу быть с тобой каждый раз, когда ты расстаешься с девушкой или у тебя плохое настроение, и ты лежишь пластом на черном диване, обняв подушку. Есть вещи, которые не показывают другим. Посторонним людям не показывают свою аптечку. Я твой друг, но я не твоя собака.
— Ты снова делаешь это. Ты боишься, что я слишком много значу для тебя.
— Такие вещи тоже не говорят, Джаред. Не устраивай сериал, мы и так по уши в мелодраме.
— Ты боишься. Даже не меня, а себя.
— Повесь диплом на стенку и принимай пациентов на кушетке. Как тебе роль?
— Я серьезно, Дженсен. Не веди себя как Дин.
— Я тоже серьезен, и я не Дин. Не делай со мной того же, что и со всеми.
— А что я делаю?
— Ты знаешь. На самом деле ты на другом конце поводка. Это ты держишь за ошейник, а не тебя.
— И у тебя есть диплом и пациенты?
— Перестань, Джаред. Нельзя получить всего, чего хочешь.
— Я хочу тебя, а ты не хочешь признавать, что…
— Все, хватит.

Дженсен выкрикивает в лицо Джареда два слова, и они изменяют лицо напротив. Джаред стоит перед ним уязвимый, но готовый к всему.

— Смотри, — говорит он слишком тихо и маняще. — Смотри на меня.

Дженсен смотрит, потому что ему не остается ничего другого. Джаред как легкий наркотик. Сигарета с марихуаной, сладкий дым, который вдыхаешь в машине с поднятыми стеклами, кабинке туалета или на закрытой вечеринке. Тяжелый Джаред, клубящийся в его легких и оседающий внизу живота. Эйфория, которая улетучивается, когда сигарета выкурена, а Джаред не маячит перед глазами хотя бы несколько дней, и его южный шарм, или что это вообще такое, не выветривается из Дженсена.

Дженсен сглатывает и говорит:
— Попроси первым.

Джаред молчит. Он хочет выиграть так, чтобы не проиграть. Попросить — это значит признать свою полную зависимость, признать власть другого над собой. Дженсен — его Суперкубок. Он не знает, что делают с желанными наградами после того, как их получат. Шер подпирает Оскаром дверь своей ванны. У всех аптечка располагается именно в ванной, за зеркальной дверцей над раковиной. У Джареда она на подоконнике, в голубой коробке из-под роликов Skechers, видная снаружи, если посмотреть в окно. Там лекарства от аллергии, детский крем, баночки с витаминами, таблетки против всего на свете. Кроме такой болезни, как восхитительный во всех отношениях Дженсен Эклз, и только им он и болеет.

Джаред срывается:
— Ты — моя собака! Вы спали на одном диване, все трое.

Дженсен прикрывает за собой дверь и уходит ночевать к другу. Другому другу, не такому настырному и не такому Джареду. Настырному он звонит утром как ни в чем не бывало. В этом он специалист: делать вид, что ничего не произошло. И не произойдет. Есть непоправимые вещи, которых не следует допускать. Техника безопасности.

— Все в порядке, Джаред? Мы же друзья, я всегда вытру тебе шею и сопли между дублями.
— Ладно. Встретимся позже.

Когда Джаред не называет его холодной сукой, а он его — горячим жеребцом, они отлично проводят время, швыряясь конфетами или уничтожая стейки в Morton’s.


Fashion Guide TV
Том Форд выпускает новый аромат для мужчин, который неуместен в Айове, но будет весьма популярен в Лос-Анджелесе. У Дженсена дом и Данниль в Лос-Анджелесе, и ему наплевать на то, что предлагает Том Форд, когда он собирается пойти в японский ресторан Katsuya в Голливуде.

Они разъезжаются с Джаредом, но половина их жизней и памяти телефонов все так же забита друг другом. Джаред как-то раз спрашивает ровно, без эмоций:

— Ты этого хотел, да? Я стану взрослым и буду курить дорогие сигары с Кубы, привезенные контрабандой на частном самолете. Я женюсь.
— Женевьев? — отрывисто утверждает Дженсен.
— Я с ней встречаюсь, помнишь?
— Я помню все, кроме пяти последних страниц сценария прошлой серии. Мы даже ходили все вместе в бистро BLT Steak. Там был бармен, который недоливал.
— Ты говорил мне, верно. Ты сказал, это политика, призванная отрезвить клиентов. И заказал еще. Проще было взять бутылку.
— Я предпочел так. Она милая. Брюнетка, как раз в твоем вкусе. Поздравляю.
— Правда?
— Правда в том, что-то ты хочешь доказать что-то себе, мне, своим родителям, своим фанатам и поставщикам сигар с Кубы. Или может, у тебя слишком много женатых друзей?
— Ты хочешь меня разозлить?
— А получается?
— Не особо. Я все решил.
— И сделал предложение.
— И сделал предложение. В картинной галерее.
— Никогда не понимал живопись.
— Жен в этом разбирается, таскает меня на выставки.
— Это то, что тебе нужно?
— А что ты предлагаешь взамен?
— Ничего. Ничего.

Так заканчивается период серой толстовки от Abercrombie, полный случайных друзей и неслучайных связей. У Джареда есть вещи, которые он затаскивает до дыр. Его вещи. Они оказываются первыми, что попадается ему на глаза, и он постоянно их надевает, пока они ему не надоедают. Это не привязанность, а соответствие настроению. Меняется настроение и круг общения, обновляются и вещи. Белые ожерелья, шапки, базовые майки, что угодно.

В 2006, после успеха первого сезона Supernatural, у него был свитер неопределенного цвета, скорее всего, ягодного, в котором он отвечал на вопросы на своей первой конвенции, посвященной сай-фай, в том числе Lost, и в нем же хлестал из горла вино Edna Valley.

Они с Дженсеном кутили всю ночь на вечеринках СW в тесной актерской компании, а утром следовали по серой улице на запись очередной программы, на ходу глотая кофе и свежий воздух. Джаред шлепал вьетнамками, а Дженсен выглядел до отвращения свежо.

Чуть позже Джаред рассказывает безупречному Эклзу о периоде голубых рубашек, в которых он появлялся на Teen Choice и не только, когда его сериальная карьера только начиналась.

— Голубой период Пикассо, — шутит он. — Я держал тогда руки в карманах, не знал, куда их деть, как и техасский акцент.
— Обычно потом приучаешь себя оставлять в кармане только одну руку, — задумчиво соглашается Дженсен. — Модные фотографы оценивают тебя, словно вещь на гаражной распродаже. Стоит ли брать тебя из Техаса.

— Они делают вот так, — говорит Джаред, смотрит ему в глаза долго и внимательно, потом берет пальцами за подбородок. Пальцы, как кипяток, обжигают кожу, и лицо Дженсена напрягается.

— Я тебя не съем, — обещает Джаред и приказывает чужим, скопированным голосом. — А теперь поверни голову направо. Налево. Покажи зубы.

Он осторожно разворачивает лицо Дженсена то одной, то другой скулой к себе. Потом нехотя отпускает.
— Хорош. Бывает, смотр продолжается. Как это называется? В неформальной обстановке.
— И ты… соглашался?
— Йен Брукс сказал мне, что у меня потрясающее лицо. Редкое. И пригласил к себе. Я его послал. Но знаешь что? Он сделал мне фотосессию для журнала.

Джаред показывает ему черно-белую фотографию в серебристой рамке. На фотографии Джаред сидит, переплетя пальцы между колен. Снято с явным чувством.

— Это хороший портрет, — медленно говорит Дженсен, как раз учащийся фотографировать Сanon, и опускает рамку обратно в ящик тумбочки. — Выразительный.

В трейлере Джареда, как и в его, нет расставленных повсюду фотографий семьи и друзей, они хранят их в своих телефонах и старых фотоальбомах.

— Он прислал мне это после съемки.
— Даже не буду спрашивать, зачем ты хранишь такие подарки.
— А у тебя когда-нибудь такое было?
— Мне пришлось усвоить следующее: показывай, но не предлагай. От этого, — Дженсен очерчивает рукой круг вокруг своего лица, будто заключая его в зеркало, — бывает много проблем. Я не люблю свою внешность, потому что другие ее слишком любят.

— Красивым девушкам всегда тяжело, — смеясь, сообщает Джаред, и Дженсен смеется вместе с ним, хотя даже не собирался, вспомнив несколько неприятных ситуаций, произошедших, когда он снимался в рекламе и для каталогов, и даже когда он стал актером.

С Джаредом в правду или вызов можно играть бесконечно, он многое не пробовал, а многое из того, что он уже успел, даже не приходило Дженсену в голову. Потому что только Джаред мог посыпать арбузы сахаром вместо соли*** на пикнике, спустив босые ноги с багажника машины.

На снежной свадьбе Джареда в феврале гости сидят на скамьях под тентом, а новобрачные приносят клятвы у цветочной арки. Позже, в ресторане, Джаред поднимает бокал, Женевьев плачет от счастья, а Дженсен расстроен, потому что ему, как свидетелю жениха, полагается особый нож, выполненный на заказ.

Джаред прощально обнимает его одной рукой, от него пахнет дорогим табаком и дорогим обручальным кольцом.
— Где нож, Джаред? — через плечо спрашивает Дженсен.
— Надеюсь, не в твоей спине.

Дженсен спрашивает у Клифа, Клиф должен знать, где клятый нож. Джаред разрезает многоярусный торт, но на его тарелке лежит пирожное, на котором выведено: «Сан-Антонио». Фундамент. Отправляя в рот сладкий кусок места, в котором он родился, Джареду кажется, что он ест самого себя, и это ощущение его успокаивает. Он съедает еще ложку.

Покидая Айдахо, где проходила церемония, Дженсен застает мир немного изменившимся. Вещи становятся более четкими и неожиданными, его узнают люди, которые вряд ли могли знать его в лицо.

В мае Дженсен переступает рубеж. Настает время, когда тебе переваливает за тридцать, и надо оформить то, что еще имеет неопределенные очертания. Замкнуть контур.

Вещи и в самом деле приобретают завершенность. Заканчивается пятый сезон шоу, и уходит Эрик Крипке. Заканчиваются главные холостяки на съемочной площадке.

Они ставят Ванкувер на паузу, как видеозапись, и открывают другие файлы и другие города.


National Geographic Channel
Джаред говорит про коны, за которые они получают по 150 тысяч баксов на нос: «Заработать на корм для собак». Почти турне: Ванкувер, Чикаго, Сан-Диего, Сан-Франциско. Прямым рейсом. Джаред заходит все дальше, но не в географию. Джаред развивает свой комический образ, делая его еще более беспокойным. Джаред как приз зрительских симпатий, врученный самому себе. Ему требуется все большая доза обожания. Купаться в ванне, наполненной любовью. Это подходит ему, как и ванна в Англии, единственно вместившая его рост.

Он откровенно врывается на сцену, разя наповал стулья и публику, но Дженсен остается неподвижным. Он устоял. И Джаред уважает его за это, тянется взглядом и телом за его рукой и словами, и Дженсен смотрит на него так, будто желал бы найти его в своем рождественском носке над камином. Но он не выдает себя и не выдает его, это делает Джаред за них обоих.

Пышным женщинам, их основным поклонницам, на самом деле ни к чему ответы на вопросы. Они пришли, чтобы получить их живьем, и они получают свое. Каждый получает свое по обоюдному согласию.

Джаред дает объятие и улыбку, как объявление в газете, которое будет отпечатано по всему тиражу, но все равно останется уникальным. В этом объявлении сказано: «Я люблю тебя». Джаред — живое воплощение валентинки. Праздник, который с тобой не всегда, но здесь и сейчас.

Он без переходов, попеременно то ультрафиолетовое, то тепловое инфракрасное излучение, недоступное глазу. Есть только температура, не по Цельсию, не по Кальвину. Джаред зашкаливает, нравится это или нет. Чрезмерный. Так сильно, как он, не дышат. От него забываешь дышать. Если Дженсен напишет о Джареде книгу, он возьмет псевдоним и изменит все имена. Это будет книга о путешествиях.

Когда съемки закидывали Джареда в разные штаты, а то и страны, он в перерыве между рабочими днями брал напрокат машину и гнал ее вперед. Он выходил из магазинов с белыми полиэтиленовыми пакетами, которые могут выдержать до десяти килограмм веса, и бросал их на свободное сиденье машины. Он останавливался, когда и где хотел, и мир казался вместительным для него. Но потом ему надо было вернуться к сроку и камерам. Он приходил к тому, с чего начинал.

…Локти нажимают на стойку регистрации, Джаред проходит контроль, а на обратном пути у него стоит массивный серый чемодан, а на чемодане — сумка гораздо более компактного размера. По курсу — Аргентина, в которую они ездят всей семьей. Умница Меган одергивает на нем рубашку, полезшую вверх от лямки рюкзака. Джаред часто держит в руках фотоаппарат, выбирает местные вина и ходит по пустым местам, будто брошенными людьми. Собаки бродят за ним по сухой каменистой дороге, пыль плотно оседает на кроссовках к закату. По путеводителю Джаред узнает грандиозные испанские названия. Коктейли тоже носят громкие имена, придуманные во время фиесты много веков назад или на прошлой неделе, когда пришлось обновить меню из-за роста цен.

Буэнос-Айрес сменяется позднее Римом и Барселоной во время европейских конов, и Джаред отказывается от предложений агента сыграть летом еще в какой-нибудь картине вроде «Пятницы, 13» или «Рождественского коттеджа». Джаред готовится к этим поездам вместо роли. Он читает об Италии и Испании, их культуре и истории, надеясь ухватить суть. Первое, что он понимает: у них тоже есть лица. Его интересуют здания, пережившие своих создателей и посетителей. Самое основное, что он понимает: лица стареют изнутри. С его лицом это происходит тоже. Старую Европу обычно дарят выпускникам американских колледжей как пропуск во взрослую жизнь.

Дженсен знает, что нельзя осмотреть все. Он ходит по римским улицам в солнцезащитных очках, покупает Джареду кимоно нереального размера в Японии, ест рыбу в Австралии, ходит по зоопаркам и учится подводному плаванию. Австралия… Бары есть всюду, хоть в Бостоне, хоть в Сиднее.

В Австралии они валяются в номере Джареда, слушая кантри. Потом Джареду надоедает молчать, и он делится историей, которая случилась в раздевалке, когда он играл в баскетбольной команде Hollywood Knights.

Пока Дженсен обдумывает эту биографическую подробность, Джаред, назло расставшись с черной футболкой, изображающей почти критского быка, у него на виду, идет в душ, хлопнув дверью. Потом в номер стучится Миша Коллинз, и они идут оттянуться после местного кона.

На самом деле у Дженсена много такого рода историй, но Джареду необязательно их слышать. Обыкновенно они путешествуют отдельно, чтобы отдохнуть не только от съемок, но и друг от друга.

«Я вижу тебя изо дня в день. Я хочу сменить этот унылый вид на какой-нибудь другой» — отсылает ему sms Джаред.
«Флаг тебе в руки», — невозмутимо отвечает Дженсен.

После хиатуса они сталкиваются вновь и готовы продолжать.

Дженсен любит гольф, который упорядочивает траекторию мысли при расчете удара по мячу. Даже свитер в ромбик не может испортить удовольствие от попадания в лунку.

Дженсен учит Джареда играть в гольф.
— Ты почти безнадежен, — отмечает он, когда Джаред, слишком сильно размахнувшись, в очередной раз снимает клюшкой слой дерна.
— В баскетболе я тебя сделаю, — парирует Джаред, снова выбивая почву из-под ног Эклза.

Иногда ему кажется, что Джаред придумал ту сомнительную историю в раздевалке. А иногда — нет. С ним не поймешь.

Они приходят к тому, с чего начинали. Иногда Дженсен думает, что лучше уж войти в горящий дом, однажды он испытывал так себя в детстве, чем противостоять Джареду.


MTV
— Ударишь меня по лицу?
— Я бы тебе врезал, но я ценю труд гримеров и с моей стороны было бы невежливо его усложнять.
Джаред сжимает его затянутый в темную ткань локоть, стоит совсем близко. Дженсен не делает попыток вырваться. Он смотрит на причиняющие боль пальцы, на округлую вишневую косточку на запястье, он неторопливо поднимает взгляд дальше, по предплечью, к жадным глазам Джареда.
— Дженсен.
Каждый звук — стон, все вместе — имя на выдохе.
— Отпусти меня.

Джаред медлит, всматривается в его спокойное лицо, раскрывает губы, и они пустые, в них нет больше слов.
— Отпусти, слышишь?
Пальцы разжимаются, оставив лишние заломы на закатанном рукаве.
И поскольку глаза Джареда страдают, Дженсен поясняет:
— Я не могу, понимаешь?
— Нет. Мне плохо, тебе тоже.
— Ты злишься, ты ненавидишь меня за это, но идешь дальше. Это помогает тебе идти дальше.
— Не говори мне это.
— Посмотри на меня.

Джаред смотрит открыто, надломлено.
— У тебя редкое лицо, — говорит Дженсен и перехватывает руку Джареда, сжатую в кулак, в каком-то дюйме от своего носа.

Почему-то в таких случаях всегда достается носу.

Джаред уходит в свой трейлер и воспоминания. Он даже не может уехать со съемочной площадки, надо ждать водителя. Все, что у него есть — крошечный байк, обгоняемый аналогичным байком Дженсена, который управляет им в банном халате.
…Окна открыты настежь, и нет никаких занавесок, жалюзи и автоответчиков. Чем выше, тем лучше вид. Калифорния захлебывается неоном и селебрити там, внизу, а здесь у него разбросаны футболки с идиотскими надписями, пустые яркие пакетики, где ранее в скорлупе располагался арахис, и перевернутые коробки из-под пиццы, опустошаемые вместе с Чадом, который Майкл Мюррей, Джорданом и остальными. Можно закладывать вещи в стенные шкафы, а можно сказать собакам: «Нельзя», и Джаред выбирает второе, потому что одежда в его шкафу теряется, когда не на виду.

Когда Калифорния с Голливудом не видна из окон, она тоже теряется, и он вновь оказывается в Сан-Антонио и в местной газете после выигрыша регионального конкурса талантов, зная, что хочет большего. Здесь, в Лос-Анджелесе, ты не первый парень в городе. Ты просто типаж, на очередном кастинге все те же соискатели, отвечающие профайлу по нескольким параметрам. У каждого официанта есть свой агент, а у Джареда есть агент Фредди Принса-младшего. И все равно каждый раз боишься, что тебя не выберут, что выберут не тебя. А потом, набравшись опыта, ты смотришь, как играл в «Девочках Гилмор», и поражаешься: «За что они выбрали меня?»
Долгие проекты дают уверенность в себе, завтрашнем дне и своевременной оплате квартиры, в которой можно держать собак и печенье.

Долгие проекты опасны тем, что уже не надо брать новую высоту.
Но что-то всегда должно тебя стимулировать.

Там, внизу, люди кажутся маленькими, и Джаред спускается вниз, чтобы обнять их всех. Когда ты кого-то обнимаешь, ты найден. Но обнять всех невозможно, хотя в четыре часа утра эта идея представляется Джареду жизнеспособной. В последнее время организаторы и охранники не подпускают его к людям внизу, и Джаред пропадает с глаз долой.

На часах несомненно четыре часа, это время суток действует на него как кальян, и до этого времени определенно стоило добраться, потому что Джареду удается разговорить Дженсена. Дженсена, который хочет слиться с окружающей средой, с кирпичной стеной бара, с компанией, с командой, в то же время оставаясь себе на уме. Все его усилия заканчиваются тем, что он выделяется, даже надвинув на глаза кепку.

— Ты почти со всеми в ладах, и все прекрасно до тех пор, пока ты не снимаешься в пижаме Супермена — и вот все школьные стены обклеены тобой. Стоит отличиться, и сразу начинается.

Джаред смеется, Дженсен отпивает виски из стакана.
— За все приходится платить. Вот так я заплатил за свою первую машину.
— И что было дальше?
— В Лос-Анджелесе я снимал квартиру с друзьями. И все было чудесно, кроме моей очереди чистить туалет. Это неизбежно, знаешь. За хорошее всегда платишь, хоть чем-нибудь.
— Только не за меня, — отмахивается Джаред и закидывает на него руку в гипсе. — Я рассчитаюсь по счету.
— Я бы заплатил за тебя. Но это халявная вечеринка. Давай уже пойдем, пока ты не устроил на столе бесплатный стриптиз перед Кристен Белл.

Черный ход всегда спасает, когда хочется ускользнуть незаметно. Всегда стоит предусмотреть пути отступления. Но есть то, чего нельзя предусмотреть, когда выходишь из такси.

— Что ты делаешь, Джаред?
— А на что это похоже?
— На что, что ты хочешь меня поцеловать, только в рот не попадаешь.
— И что такого?
— Тебе утром будет не по себе. И я сейчас не о похмелье.
— Мне все равно.
— А мне — нет. Выбрось это из головы.
— У меня нет головы. Я — всадник без головы.
— Очень болтливый всадник. Без головы и без лошади.
— Ты сердишься?
— Неужели ты понял? Боги услышали мои молитвы.
—Ты мне нужен.
— Не в такой степени.
— Ты меня заводишь.
— Не глупи. Не порти все. Мы ведь как Мэтт Деймон и Бен Аффлек.
— Я буду Деймоном.
— Принимается.
— И что, мы напишем сценарий, снимем фильм и получим Оскар?
— В точности.

Джаред счастливо засыпает в преддверии Оскара, а Дженсена ломает. Дженсен видит соблазнительную дорожку кокаина и вдыхает его не носом, а ртом, двигаясь вниз от пупка Джареда туда, где дорожка заканчивается, а Джаред громкий и согласный на все. Еще одному человеку не мешает хорошо проспаться. Обилие наркотиков и Падалеки разрушает жизнь.

Наутро Джаред говорит о своей девушке Сандре Маккой, она такая маленькая и сладкая в джинсах и вьетнамках, хочется носить ее на плечах, и Дженсен решает, что пронесло.

А потом, после отпуска на Гавайях, куда должны попадать персонажи Supernatural вместо рая, и встреч с ее родителями, они с Сэнди расстаются, и Джаред снова звонит ему.

Оскар все же появляется. Он действительно золотой, помесь золотого ретривера с пуделем, и его выбрала жена Дженсена Данниль Харрис.


Comedy Time
Время оплачено. Они сидят в комнате допроса на именных стульях в разных рубашках и одинаковых джинсах. Зеркальная стена перед ними, отражающая их, проницаема для владельцев золотого пасса. Они улыбаются и вскидывают в приветствии руки. Рукава закатаны до локтей, и на запястьях Джареда нет часов.


Примечания:
Watch (TV)* — обыгрывание таких значений, как "часы" и "телевидение". В переводе название теряется, но приблизительно это будет "Часы (прайм-тайма)".
«Источник», но не в книге Энн Рейд** — книга, которую читали оба Джея.
бесчисленные Old Spice и Head&Shoulders*** — здесь и далее: бесчисленные упоминания торговых марок, брендов и названий сетей общепита. Не обращайте внимания, это скрытая реклама.
только Джаред мог посыпать арбузы сахаром вместо соли*** — в США есть вкусовая традиция посыпать арбузы солью. В Китае их посыпают сахаром. А в странах СНГ и то, и другое считается диким.))
На часах несомненно четыре часа, это время суток действует на него как кальян — время суток, когда Джаред сфотографировался топлесс с цыпленком и в стетсоне, когда снимался в "Пятница, 13".

@темы: фик

---

Небольшая печенька))

[Ailine]

Поздравляю дорогих сообщников с завершением феста, вы все большие молодцы!
И в подарок хочу показать еще один баннер, который делался в рамках нашей рекламной серии, но тогда мы его почему-то (сейчас и не вспомню, почему)) решили не постить, оставить на финал, когда уже море будет по колено. Эх, гулять так гулять, Джеи за время нашего феста все равно натрахались по самое немогу, чего уж теперь стесняться))).

Под катом, потому что рейтинг, открывать аккуратно))

 

@темы: арт

---

Фест закрыт

[Tinhat Party]

Вот и закончился наш фест Tinhat Party ))) Надеемся, вам было так же интересно, как и нам: авторам, переводчикам, виддерам, артерам и организаторам )))

Через несколько дней мы переорганизуем сообщество, сделаем его открытым для всех ))) Здесь можно будет размещать своё творчество на тему Джей-2 не АУ.

А пока что спасибо всем огромное за внимание и участие ))) Keep your tinhats on!

@темы: J2 is real, организаторское

---

[Kpo]

Название: Push
Автор: Вlynnk
Ссылка на оригинал: blynnk.livejournal.com/26765.html
Переводчик: Крольчуля
Беты: они же сочувствующие добровольцы Violent Violet, foina_cale
Пейринг: J2
Рейтинг: NC-17
Кол-во слов: 5339
Саммари: Получив желаемое, надо суметь ещё справиться с последствиями.
Дисклаймер: не было, не моё, никто не пострадал
Разрешение на перевод: запрос отправлен
Примечание: переведено для феста "Tinhat Party"




Дженсен отыскал себе свободный стул и уселся туда. Он устроился в самом дальнем углу съёмочной площадки, перед ним сновало бесчисленное количество народа, и Джаред даже не видел, что он приехал. Дженсен рассчитывал остаться незамеченным ещё какое-то время.

Он перелистал сценарий. Неплохо бы подучить свою роль, но он был не в силах оторваться от двух фигур перед камерами.

Джаред, запрокинув голову, громко рассмеялся над какой-то шуткой Кортез. Та тоже засмеялась, и Джаред обнял её одной рукой. Оба склонились над сценарием, разбирая следующую сцену, и со стороны выглядели на редкость гармонично. Вот где откровенная химия.

Внутри до сих пор саднило.

Он не думал, что так будет. Хотя враньё, конечно. Он надеялся, что не будет. Но зря. Дженсен понимал, что не стоит принимать всё так близко к сердцу, что надо быть рациональнее, но всё равно, продолжал желать, чтобы Джаред хоть самую малость поубавил своё дружелюбие и привычку обнимать едва ли не каждого встречного.

Съехав на стуле, Дженсен натянул шапку поглубже, подпер подбородок рукой и принялся кусать ноготь. Задница ныла противной пульсирующей болью, не позволяя забыть о прошлой ночи. Они так и вырубились в кровати Джареда, обнявшись, липкие и потные.

В отличие от Дженсена, Джареду на следующее утро надо было рано вставать. Поэтому, когда зазвенел будильник и он начал собираться, Дженсен сделал вид, что спит. Он подсматривал за сборами сквозь ресницы, видел, как Джаред сперва пошёл в душ, а потом стал одеваться. Стоило Джареду подойти к кровати, Дженсен быстро прикрыл глаза. Он почувствовал ментоловый холодок дыхания и губы, скользнувшие по краешку уха. Тихий шёпот прошёлся мурашками по коже, а от осторожного поцелуя в висок сердце ухнуло вниз.

Добравшись до съёмочной площадки, Дженсен узнал, что Джаред с Женевьев ещё снимают свои сцены. Но вместо того, чтобы спокойно пойти к себе в трейлер, ему потребовалось самолично убедиться, как он будет реагировать на все после того, как они переспали.

Секс вышел спонтанным, и Дженсен был полностью выбит из колеи. Джаред практически пометил его, как свою собственность, каждым шлёпком узких бедёр о его голый зад, каждой царапиной, вздувшейся на веснушчатой коже, каждым засосом, каждым укусом.

С того момента ночью, когда Джаред пообещал, что пойдет до конца, они ещё словом не перекинулись. Джаред явно этого хотел, но Дженсену было слишком не по себе – толстый член Джареда, болезненно вламывающийся в его тело, неслабо пошатнул привычную реальность, и полная потеря контроля, испытанная им, когда лучший друг втрахивал его в матрас, не способствовала ведению бесед.

Он не знал, как относиться к происшедшему. Не знал, кто они теперь друг другу, и чего ждать дальше. Они будут просто продолжать трахаться? Или они теперь вроде как вместе? Дженсен не имел ни малейшего представления.

Глядя, как непринуждённо Джаред общается с Женевьев, он лишний раз убеждался, что жизнь, в общем-то, продолжается. Ни с того ни с сего вдруг накатило это противное чувство уязвимости и доступности, которое появилось, когда они кончили, и Джаред, лежа на нём, стянул использованный гандон и закинул в мусорку. Лежать под тёплым мускулистым Джаредом и греть об него спину было приятно и даже, пожалуй, уютно. Но когда Джаред принялся лениво гладить его по спине, когда толкнулся пальцами в растраханное отверстие, бесцеремонно ощупывая припухшие нежные складочки и саднящую кожу внутри, ужасающая интимность этого жеста пришлась как обухом по голове. Спокойный, ленивый жест - всего лишь протянуть руку, чтобы неторопливо засунуть пальцы ему в задницу, - слишком наглядно обозначил, как изменились их отношения. Дженсен вздрогнул и, распахнув глаза, уставился в темноту. Он постарался приглушить подушкой учащённое дыхание, вцепившись в неё, как утопающий, и продолжал лежать, закусив до крови губу.

Вынести ласки после секса оказалось куда страшнее, чем разрешить выебать себя.

Он не знал, чего ждёт от него Джаред, чего хочет, и как изменятся теперь их отношения. Дженсен в жизни так не дёргался, его мир встал с ног на голову и пошёл задом наперёд. И хоть бы кто додумался снабдить Дженсена книжкой с правилами выживания в этом новом мире.

Стилист парой движений поправил волосы Женевьев, актеры заняли свои отметки, и только тогда Джаред поднял голову и заметил Дженсена в противоположном углу площадки. Открытая улыбка Джареда померкла, он беспокойно нахмурился. Но потом улыбнулся снова, сдержанно, и помахал Дженсену рукой.

Дженсен ни с того ни с чего почувствовал, что краснеет. Прикусив губу, он помахал в ответ.

~*~

- Дженсен? – Джаред шагнул в трейлер и огляделся.

Дженсен вышел из задней комнаты и, увидев Джареда, на мгновение запаниковал. Пытаясь избежать трудного и неловкого разговора, он быстренько накинул толстый зимний пуховик и пробормотал:
- Э-э… привет… А я тут… э-э… в гримёрку собрался … волосы, там, грим, ну и всё такое… - Натянув шапку чуть не до бровей, он попытался протолкнуться мимо Джареда.

- Дженс, погоди. Можем мы секунду поговорить? – мягко попросил Джаред, перехватив его за руку.

- Мне, правда, надо… м-м… идти.

- Дженсен, да что с тобой? Давай поговорим, ну, пожалуйста, - засунув руку прямо под куртку, Джаред обнял его за талию, и положил ладонь на щёку, заставляя поднять голову. – Ты что, избегаешь меня? Злишься, что утром я тебя не разбудил? Просто ты так спал…

Джаред прижался к нему почти вплотную, и Дженсен не выдержал. Джаред смотрел на него так искренне, удерживал в объятиях, забираясь пальцами под рубашку – все это так сильно отличалось от них прежних. Так Джаред касался своих девушек, не Дженсена. Всё было неправильно, пугающе, и очень, очень приятно.

- С тобой… Дженсен, да, тебя же всего трясёт. Что случилось?

- Ничего, - Дженсен со смехом попытался высвободиться из Джаредовых осминожьих объятий, - всё со мной в порядке. Я в жизни не трясся, если меня кто и трясёт, так это ты. Будь так любезен, дай пройти, Йети, мне действительно надо идти.

- Я точно знаю, что никуда тебе не надо, у нас перерыв еще почти час.

- Ага, только у меня куча веснушек, которые нужно замазать. А на это требуется время

- Ты какой-то странный. Знаешь, я удивился, когда увидел тебя на утренних съёмках. Никогда бы не подумал, что ты захочешь лишний раз смотреть наши с Женевьев сцены.

- Ну, что тут скажешь? Я ебанутый мазохист.

- Ты всё ещё напрягаешься из-за этих сцен. – Это не было вопросом. – Думаешь, между нами может что-то быть?

- Нет. Может быть. Откуда мне знать…

- Просто я думал, что мы вчера ещё во всём разобрались. Я вроде наглядно продемонстрировал, что ты единственный, кого я хочу, - от низких интонаций в голосе Джареда по спине пробежала дрожь. Проведя большим пальцем по припухшей губе Дженсена, Джаред склонился, собираясь поцеловать его. Дженсен судорожно вдохнул, идиотские ресницы, задрожав, опустились сами собой, сердце заколотилось, как сумасшедшее.

Джаред помедлил, не позволяя ничему ускользнуть от его взгляда, и неторопливо поцеловал, прикусывая губу, лаская языком чужой рот. Дженсен со стоном вцепился в длинные пряди, но вдруг резко отшатнулся. Почти мгновенно оказавшись на другом конце комнаты, он стоял, потирая шею таким знакомым жестом, выдававшим его нервозность.

- Что стряслось? – Джаред не собирался отступаться.

«Я просто не знаю, как с тобой теперь общаться. Я не умею подставляться под поцелуи, как сопливая девчонка, и не умею передавать кому-то контроль над собой».

- Просто устал, - брякнул он первое, что пришло в голову, - давай не сейчас. Я вхожу в роль. Нам через несколько минут играть Сэма и Дина, и немного странно представлять, что меня целует собственный брат.

- Чего?

- Обойдусь без… Мне просто нужно, чтобы от меня отстали.

- Долго думал, чтобы такую херню спороть? – Джаред был явно задет.

Отвернувшись, Дженсен молча вытер губы тыльной стороной ладони.

- Не припомню, чтобы ты жаловался прошлой ночью.

- Может, был слишком занят, сдерживаясь, чтобы не орать от боли, - сухо бросил Дженсен через плечо.

Джаред моргнул и покраснел.
- Дженсен, я ведь не… если тебе было неприятно, почему ты молчал? - Пробормотал он. - Я бы никогда не причинил тебе боль.

- Заявил парень, который меня разве что не изнасиловал.

- Это нечестно, - тихо произнёс Джаред, - Почему ты такой? Я думал то, что случилось, то, что у нас было…

Джаред замолчал и пристально посмотрел на Дженсена.

В два шага оказавшись рядом, он сгрёб его за плечи, развернув к себе лицом.

- Отпусти, - повторил Дженсен то же самое, что говорил прошлой ночью, понимая, что никуда его Джаред не отпустит.

- Я понял, в чём дело. Ты снова взялся за своё, - заявил Джаред, тыча в него пальцем.

Дженсен вдруг ощутил себя моллюском, у которого вскрыли раковину. Он закрыл глаза, кутаясь в тёплую куртку, словно это могло помочь.

- Пытаешься, как вчера, переложить с больной головы на здоровую. Думаешь, если я почувствую себя дерьмом, тебе полегчает? Я только одного понять не могу, почему тебя так ломает? Это ведь не ревность, нет? Что на этот раз?

- Джаред, не надо, – хотелось согнуться, как от удара под дых, закрыться, исчезнуть, стать невидимым. Ужасное чувство, будто его видно насквозь, будто даже сквозь все слои тёплой одежды, тело, душа, все его потаённые страхи и желания у Джареда как на ладони. Он не осмелился встретиться с ним взглядом, еле слышно прошептав, - «пожалуйста», - и этот шёпот прозвучал для Джареда громче самого отчаянного крика.

- Господи, Дженсен, ты что, боишься меня? – Джаред пытался справиться с собственными эмоциями. - Ты ведь говорил, что тоже хочешь меня. Говорил, чтобы я это сделал, что ты хочешь этого…

Дженсен перевёл дыхание и шагнул к Джареду, уставившись себе под ноги, потянул его за рукав:
- Я тоже хотел тебя, Джей. Ты же знаешь. И, да, сперва было больно, но потом хорошо. Слишком хорошо, по правде говоря. А теперь мне страшно, можно сказать, что я тебя боюсь, как-то так.

- Но что я такого сделал? Почему? – вопрос прозвучал отчаянно. Дженсен ничего не ответил, а только еще больше съежился. – Чем я тебя напугал?

- Джаред, я не могу… - Дженсен вздохнул, разглядывая пол. - Я просто не знаю, как обсуждать это с тобой.

- Но мы же лучшие друзья. Мы можем говорить о чём угодно.

- Нет. Понимаешь, это как раз часть проблемы. Мы больше не друзья. Друзья друг друга не трахают. Так кто мы теперь? Как это называется?

- Это просто мы. Ты и я. Вот и всё. И можем быть друг для друга, кем захотим, - понуро сказал Джаред, - Почему я тебя пугаю? Ответь.

- Ты слишком хорошо меня знаешь, от тебя ничего не скрыть. Ты видишь меня насквозь. Доверять тебе, как другу - это одно, и совсем другое - отдаваться полностью. Я не… Я не могу позволить себе так доверяться кому-то. Это пугает до чёртиков.

- Мне ты можешь довериться. Я буду оберегать тебя. Обещаю, Дженни.

Он обнял Дженсена, прижимая к себе крепко-крепко.

- Прости, Джей. Просто… То, что ты говорил этой ночью… То, чем мы занимались… никогда такого раньше… и…ты вроде как… был внутри меня…

- Ох, про это я даже не подумал… Наверно… Хотя бы ясно, чего тебя так… ломает…

- Я к тому... Мне ведь тоже было любопытно, на что это похоже… какие ощущения, но ты влез слишком глубоко. Я не в буквальном смысле. Хотя, нет… Наверно, и в буквальном тоже, потому что, чёрт, я еле хожу… Но я просто не смогу. Быть твоей подстилкой, кому можно всегда присунуть поглубже.

- Дженсен, ты же не считаешь, будто мне нужно только это? В смысле, да, я хочу тебя всего, а присунуть тебе поглубже, это просто охренительно, уж поверь, но разве в этом дело? Я хочу заботиться о тебе, хочу, чтобы ты мне это позволил. И я хочу, чтобы тебе было хорошо. Не надо нам было торопиться. Да ещё и я давил на тебя с этим сексом, это была моя ошибка.

- Я бы не назвал это ошибкой. И ты меня не заставлял. Чёрт, да я практически сам на тебя набросился. Просто я ни хрена не понимаю. Да ещё и задница болит. Я уже говорил про задницу?

- Угу, говорил, - Джаред смущённо улыбнулся, - Я, типа, извиняюсь.

- Угораздило же меня запасть на парня с огромным членом.

- Ещё раз извиняюсь… Эй, ты только что сказал, что запал на меня, - Джаред ухмыльнулся, сверкая ямочками.

- Ну да, - Дженсен с улыбкой пожал плечами, - Что уж тут поделаешь?

~*~

После того разговора Джаред постарался сбавить обороты. День выдался долгий и трудный, до дому они добрались только в двенадцатом часу. Пока он переодевался, стягивая с себя кучу одежды и залезая в пижамные брюки, он никак не мог решить, стоит ли просить Дженсена спать в у него в комнате. Но боязнь отпугнуть оказалась сильнее желания, и Джаред решил ничего не предпринимать. Спустившись вниз, он замер перед открытой дверью. Дженсен складывал в корзину для стирки грязное бельё. От настойчивого желания прикоснуться к нему зудели пальцы.
- Э-э, спокойной ночи, Дженс, - пробормотал Джаред.

По лицу Дженсена пробежала тень. Он улыбнулся, но улыбка не коснулась глаз и скорее походила на маску, под которой скрыто то, что не стоит показывать никому.
- И тебе, - он свернул последнюю футболку и уложил её к остальному белью.

Джаред молча повернулся и пошёл обратно к себе наверх.

~*~

Так продолжалось неделю. Им даже стало казаться, что всё возвращается на круги своя, и их одноразовый секс был странной случайностью. Но Джаред постоянно вспоминал полушутливое признание Дженсена, что тот «запал», и отчаянно надеялся, что это не конец.

К вечеру пятницы он понял, что больше так не может, и, когда они собирались укладываться спать, попросил:
- Дженсен, не поспишь сегодня со мной? - Он стоял, опираясь на косяк на уже привычном месте перед дверью в комнату друга.

Краска бросилась Дженсену в лицо, и он быстро наклонил голову. Он сам удивлялся скрупулёзности, с которой Джаред соблюдает дистанцию, но слишком велико было облегчение, что их отношения возвратились в нормальное русло, чтобы задавать вопросы, и уж тем более что-то предпринимать. Хотя, укладываясь спать, когда собственная постель казалась особенно пустой и холодной, он скучал по их краткому моменту близости.

- Просто поспи со мной, - повторил Джаред. - Если не хочешь, я к тебе даже пальцем не прикоснусь.

- Ну, не знаю… - сказал вслух Дженсен. «Это может плохо кончиться», - подумал он.

- Пожалуйста! - Джаред обхватил себя за плечи. – Я скучал. Думал, что смогу без тебя, но ничего не получается. Давай попробуем ещё раз. Мне кажется, мы… попытаться ведь стоит.

Дженсен поднял взгляд, вертя в руках футболку, которую собирался надеть. Джаред подошёл, отобрал её, откладывая в сторону, и обхватил Дженсена за талию, стараясь не прижимать слишком сильно.

- Просто полежи рядом. Разве я так уж много прошу?

- Нет, наверно нет. Ладно.

~*~

Джаред сдержал слово, он не предпринял ни единой попытки пристать к Дженсену. Они уснули практически сразу, лежать рядом было тепло и уютно.

Проснувшись утром, Джаред был очень удивлён. Он, вечный любитель пообжиматься, лежал строго на своей половине кровати, придавленный весом Дженсена. Тот спал, закинув руку ему на грудь, втиснув между ног колено, и дышал куда-то в шею. Джаред постарался аккуратно выпутаться из объятий, меньше всего ему хотелось, чтобы Дженсену стало неловко, когда он проснётся.

На щёку легла ладонь, заставляя повернуть голову.

Дженсен смотрел на него сонным, но вполне осмысленным взглядом, а потом взял и поцеловал. Поцелуй можно было назвать нежным, но никак не скромным. Он раздвинул языком губы Джареда, пробуя его на вкус. Джаред был уже рад всему, отбросив контроль, он позволил Дженсену делать, что угодно.

Он лежал навытяжку, а Дженсен медленно и неторопливо исследовал его рот, пока тот, оторвавшись от его губ, не произнёс немного смущённо:
- Всё в порядке. Можешь тоже ко мне прикасаться.

Откинув с лица волосы, Джаред осторожно переспросил:
- Ты уверен?

- Ага. Так что вперёд, действуй.

- Сколько у меня есть времени?

- Сколько угодно.

- А где именно можно прикасаться?

- Джей…

Скользнув руками под резинку свободных фланелевых брюк, он огладил ягодицы, обвёл ладонями налившийся член, приласкал, легонько сжал под уздечкой и погладил большим пальцем влажную головку.

- Здесь можно? – прошептал он, оторвавшись от губ Дженсена.

Дженсен застонал и зажмурился, сведя брови над переносицей. Джаред несколько раз провёл кулаком по члену, не забывая поглаживать чувствительное отверстие на головке.

- Блядь… да… ладно… - Дженсен вцепился ему в спутанные волосы, а другой рукой крепко сжал накачанное предплечье.

- Хочу попробовать твой член на вкус. Можно тебе отсосать? – зрачки у Джареда стали огромными.

- Что? Прямо сейчас?

- Да, обещаю, ты не пожалеешь.

- Как будто можно пожалеть, что тебе отсосали, - Дженсен перекатился на спину, приспуская штаны.

Джареда распирало от восторга, наверняка его улыбка выглядела абсолютно сумасшедшей. Он постарался хоть немного пригасить её, закусив губу. Пока Дженсен стаскивал через голову пижамную рубашку, Джаред переполз пониже и обхватил губами упругий сосок, пощекотал его кончиком языка, прикусил и аккуратно потянул зубами. Дженсен застонал, выгибаясь на постели. Джаред вылизывал его быстрыми движениям языка, очерчивая грудные мышцы, время от времени засасывая горячую кожу, потом прошёлся по русой дорожке пушка, которая вела к аккуратному пупку. Он толкнулся туда языком, улыбнувшись, прикусил упругую кожу на животе, и, не останавливаясь, двинулся ниже. Раздвинув Дженсену ноги пошире, он принялся оставлять засосы и прикусывать нежную кожу на внутренней стороне бедер. Стоны Дженсена перемежались с такими цветистыми проклятиями, что Джаред тихонько рассмеялся, не отрываясь от своего занятия.

- Ну, давай же, Джей. Ты что, смерти моей хочешь? - Дженсен уже почти что жалобно скулил.

- Так не терпится, чтобы я взял у тебя в рот?

- Нет, просто щекотно очень.

- Врёшь.

- Не исключено.

Джаред похотливо ухмыльнулся и принялся облизывать ему мошонку, поочерёдно втягивая в рот каждое яичко, легонько оттягивая их и перекатывая на языке.

- Чёрт! О, чёрт! Джаред… - Дженсен вцепился в каштановые пряди, стараясь прижать Джареда поближе, толкаясь во влажное тепло.

Джаред засмеялся, и Дженсен вскрикнул ещё громче. С абсолютно непристойным звуком Джаред выпустил изо рта мошонку, обхватил основание члена и принялся кончиком твёрдого языка ласкать щёлочку на головке, выдавливая и слизывая солёные перламутровые капли. Медленно и сильно работая кулаком, он наблюдал, как Дженсен не отрывая глаз, смотрит за движением языка по головке. Лаская языком уздечку, Джаред с силой всосал чувствительную головку, Дженсен застонал и сглотнул, так что кадык дёрнулся. Они впились взглядами друг в друга, и Джаред, не отрывая глаз, постепенно забирал его в рот, пока не принял до самого основания, там, где курчавились русые волосы.

Головка упёрлась в заднюю стенку горла, он сглотнул, мышцы спазматически сжались вокруг пульсирующего члена, и Дженсен протяжно закричал. Джаред придавил его бёдра к кровати, не давая шевельнуться, и принялся сосать в полную силу, виртуозно задевая языком все чувствительные местечки.

Джаред хотел больше, ему хотелось увидеть, как далеко Дженсен сможет зайти, до каких пределов себя отпустить. Потянувшись, он сунул Дженсену два пальца в приоткрытый рот. Потом несколько раз толкнулся, молча заставляя облизать их, как следует, чтобы достаточно стали скользкими. А потом вынул и, не отрывая взгляда, направил прямо между ног, к горячей сжатой дырке.

Надавливая круговыми движениями, он настойчиво дразнил, приоткрывал её, не прекращая сосать член. Дыхание Дженсена участилось, стало почти судорожным, но он только кивнул, соглашаясь.

И Джаред толкнулся, в жаркое нутро, раздвигая тугие мышцы, сразу же отыскивая кончиками пальцев узелок нервных окончаний.

Дженсен запрокинул голову, удовольствие прошило тело подобно электрическому разряду. Он заскулил, издавая такой восхитительно беспомощный звук с каждым нежным касанием к простате, что Джаред и сам не выдержал, он придушенно застонал, не выпуская изо рта член, и вжимаясь болезненной эрекцией в кровать.

- Джаред… - Дженсен всхлипывал, толкался ему навстречу, выгибался, цепляясь за столбики у изголовья кровати. Ощущая приближение его оргазма, Джаред принялся ещё сильнее сосать быстро-быстро поглаживая чувствительное местечко. Потом выпустил член изо рта, и начал дрочить его быстрыми резкими движениями.

- Хочешь кончить, Дженни? – мурлыкнул он.

- Да… о, господи, Джей… пожалуйста… что угодно, детка…

- Всё хорошо, Дженни. Давай кончи для меня. Кончи мне в рот, дай мне распробовать тебя на вкус. Хочу проглотить всё до последней капли.

- Да… блядь, да… - Дженсен втянул воздух и по-кошачьи заскулил, когда Джаред снова заглотил его на всю длину, жёстко трахая уже тремя пальцами.

Дженсен напрягся всем телом, вцепившись в столбики у изголовья так, что побелели костяшки пальцев, на животе отчётливо обрисовались мышцы пресса, яйца поджались и каменно-твёрдый член выплеснулся в жадный рот толстыми, вязкими горьковатыми струями.

Джаред не выпускал его изо рта, пока не высосал из опавшего члена всё до последней капли. Дженсен откинулся на подушки. Он понимал, чего хочет от него Джаред, и сам желал того же. Но в животе уже поселился противный липкий страх.

Джаред переполз к нему, нависая сверху. Пинком отбросив штаны, Дженсен обхватил его ногами и потянул к себе.

Он понимал, что Джаред ни за что не попросит, но и сам был не в состоянии признаться вслух, что хочет этого. Поэтому Дженсен просто направил его. Молча. Джаред схватил резинку со смазкой и быстро раскатал по члену. Надавив головкой на вход, он прикрыл глаза от удовольствия, а затем резко толкнулся глубоко внутрь одним уверенным движением бедер.

Он услышал тихий стон Дженсена и постарался поцелуями унять боль, выходя и снова задвигая член жаркую тугую дырку. В этот раз двигаться было легче, после оргазма мышцы были не такими зажатыми.

- О, да, до чего ж хорошо. Охрененно. Охуеть, какой же ты горячий внутри, идеальный. Обожаю. Спасибо тебе, спасибо, Дженни.

- Просто поцелуй меня, ладно? Пожалуйста, - с закрытыми глазами попросил Дженсен. Его тело двигалось в ритме толчков.

- Конечно. Детка, ты там как? – заботливо спросил Джаред.

Дженсен наконец-то посмотрел ему в глаза и кивнул. Одновременно застонав, они принялись яростно целоваться, вцепившись друг в друга изо всех сил.

- Джен… Дженсен… о боже… - выдохнул Джаред, зарычав сквозь стиснутые зубы, под веками вспыхнул ослепительно белый свет. И его накрыло - он утратил ритм, беспорядочно шлёпая бедрами об упругие ягодицы, постепенно замедляясь.

Он рухнул на Дженсена, перевел дух и, не выходя из него, перекатил их обоих на бок. Потом Дженсен оказался сверху.

- Похоже, на этом все не закончится, верно? – Все еще немного задыхаясь, Дженсен поудобнее устроился верхом на Джареде.

- Хотелось бы надеяться, - признался Джаред. – Тебя это до сих пор пугает? Я всё ещё тебя пугаю?

- Не то, чтобы очень. Просто… не дави на меня пока что. Хорошо?

- Хорошо. Это я запросто, - улыбнулся он. – Никакого давления, никакого принуждения. Пусть все случается само.

- Звучит неплохо. Так мне теперь всегда придется быть девчонкой?

- Ты не девчонка, Дженс. Ты просто снизу.

- Вообще-то, сейчас я сверху, - Дженсен слегка поерзал на члене Джареда.

- Нет, ты всегда будешь снизу, Дженс, - дразнился тот.

- Эй, кто сказал? Разве я не могу сам решать?

- Я сказал. И – нет.

- Так нечестно. Я считаю, мы должны меняться.

- Да ладно, ты ведь обожаешь объезжать мой огромный член. Просто признаваться не хочешь.

Дженсен закусил губу, чтобы не улыбнуться.

- Вот видишь, я все знаю.

- Заткнись.

- Тебе нравится, когда я тебя трахаю. Натягиваю твою задницу, засаживаю до упора, чтобы ты стонал и кричал.

- Заткнись, - простонал Дженсен, начиная невольно двигать бедрами.

- А я обожаю звуки, которые ты издаешь при этом, Дженни. Будто пытаешься сдерживаться, стараешься изо всех сил, но не можешь, потому что тебе невыносимо хорошо…

Джаред обхватил пальцами его налившийся член, чувствуя, как тот тяжелеет с каждым грязным словечком, и, ни на секунду не замолкая, начал двигать рукой. Его собственный член начал оживать внутри Дженсена.

- Ох, черт…

- Меня охуеть как заводит, когда ты становишься таким застенчивым, таким покорным, как сопротивляешься вначале, а потом полностью сдаешься и позволяешь вытворять с тобой что угодно, как похотливая маленькая шлюшка. Чтобы я мог выебать тебя своим огромным толстым членом, достать почти до горла, ты же от этого с ума сходишь. Мне так нравится доставлять тебе удовольствие, Дженни. Прикасаться к тебе там, где никто никогда тебя не касался, заставлять испытывать такое, чего ты никогда не чувствовал. Обожаю тебе засаживать. Хочу трахать тебя бесконечно, не останавливаясь. Хочу тебя жестоко выебать чтобы у тебя там всё болело и саднило…

- Господи боже, да…

- Поскачешь на мне, ковбой? Давай, Дженни, покажи мне. Трахни себя моим членом. Покажи, как сильно ты его хочешь.

- Джаред… ммм… - Дженсен застонал, охотно подаваясь вверх и снова насаживаясь. – Охуеть, до чего же грязный у тебя рот.

- Тебе ведь нравится. Так же, как нравится чувствовать мой член в своей узкой розовенькой дырке. После того, как я снова кончу, Дженни, я у тебя там всё ощупаю, хочу узнать, каким растянутым и растраханным ты станешь. Я же видел, что с тобой было той ночью, когда я засовывал в тебя пальцы, тебе просто крышу срывало. Поэтому я сделаю с тобой это снова. Перегну тебя через колено, и буду трогать и рассматривать твою припухшую дырочку, сколько хочу, потому что она принадлежит мне.

Дженсен практически взвыл, яростно насаживаясь на член Джареда.

- Ты ведь хочешь этого, Дженни?

- Да. Хочу. Это охуеть как неправильно, Джей. Но я хочу, чтобы сделал это. Хочу, чтобы ты делал это со мной.

- Почему?

- Потому что это все твое, - Дженсен поглядел ему прямо в глаза.

- Чертовски верно.

~*~

- Ты уже видел сценарий к «Небесам и аду»?

- Нет, а что такое?

- Там очередная постельная сцена.

- Ещё одна? Чёрт. Ну прости, Дженс.

- Нет, Джей, я имею в виду, там моя постельная сцена.

- Хм.

- Уже ревнуешь?

- Нет.

- Да, рассказывай. У тебя разве что дым из ушей не валит.

- Ладно, в любом случае, я же там буду, верно?

- Собираешься надзирать за мной на съёмках.

- Блядь, да.

- Разгулялись собственнические инстинкты?

- Чертовски верно подмечено.

- А это заводит…

- …

- Думаешь о том же, о чём и я?

- Насколько было бы проще, если бы Сэм и Дин трахались друг с другом.

- Угу.

- Может, стоит предложить Эрику эту идею?

- Не, он согласится. Даже не обсуждается.

- Зато фанатам было бы радости. Этих даже уговаривать не надо. О! А давай организуем кампанию по сбору подписей.

- Успокойся, Джей.

- Ну, хорошо. Только учти, я всю сцену простою у тебя над душой.

- И собьёшь мне весь настрой. Чтобы мне пришлось глядеть, как ты испепеляешь взглядами бедную Джулию, будто ревнивый любовник.

- А я и есть ревнивый любовник. Погоди, Джулию? Дин будет трахаться с Анной?

- Угу. Странно, да?

- Не говори.

- Ну, по крайней мере, на заднем сидении Импалы мы не будем на всеобщем обозрении. И наши кувыркания не придёт наблюдать вся съёмочная группа.

- У вас будет секс на заднем сидении Импалы?

- Да ты же с ума сходишь от ревности!

- Нет.

- Врёшь.

- Не исключено.

~*~

END

@темы: перевод